На самом деле настоящая цепь была украдена ворами уже достаточно давно - еще в правление Велвора XXVI-ого, но слухи о ней поддерживались всеми предыдущими Велворами и им лично с целью создания смысла воровского существования именно для молодых и энергичных воров. Воровской верхушке и ему лично просто нужно было чем-то занять их до начала войны за новую канализацию, вот они и совершали набеги на городскую управу, в которой сейчас держал оборону градоначальник вместе с остатками городской стражи. Стражники перекрывали все входы и выходы из управы, выстроившись плотными рядами, сомкнув щиты и выставив вперед алебарды, а молодые воры штурмовали их волнами, постепенно лишая оружия и доспехов. Подвал управы, вместе с небольшой темницей и орудиями для пыток был уже занят молодыми ворами, а сами эти орудия были перенесены в Канализацию и свалены там в кучу в одном из дальних мокрых коллекторов прямо в мутную зловонную жижу (любой настоящий вор всем сердцем ненавидит орудия для пыток, так как только эти адские приспособления способны сломить его волю и лишить его воровской чести). Битва за мифическую золотую цепь уже шла на внутренних лестницах осажденной со всех сторон городской управы, чем Велвор был крайне недоволен. Ведь пади городская управа завтра, и уже послезавтра ему пришлось бы придумывать новую цель для энергичных молодых воров и создавать новый смысл для их существования. Впрочем, стража все еще сдерживала натиск и об этом можно было пока не думать.
Не мифическая, а та самая - подлинная золотая цепь верхних градоначальников висела сейчас на шее Велвора, между нижней, тонкого полотна сорочкой и мягкой теплой фуфайкой. Наблюдая за молодыми амбициозными ворами с благосклонной улыбкой, он машинально прикоснулся к груди и погладил плоский золотой медальон с изображением древнего герба верхнего города - бегущего на задних лапах золотого медведя с мешком отборных лесных орехов за спиной.
В ношении символа власти верхних градоначальников не было никакого символического смысла или даже намека на некий смысл, просто после того, как она была украдена, все Велворы вынуждены были тайно носить ее на груди, они не могли доверить эту важную тайну даже Воровской Сокровищнице. Если бы кто-то из непосвященных в тайну смысла существования нынешних молодых амбициозных воров случайно обнаружил ее там, мог бы вспыхнуть грандиозный скандал, а может быть и самая настоящая воровская революция. Конечно, можно было бы спрятать эту тяжелую уродливую цепь в какой-нибудь тайник, но какой тайник устоит перед внимательными воровскими взглядами, перед глазами будто бы специально созданными Матерью Луной для поиска и разграбления всевозможных тайников, схронов и кладов? Нет, это было слишком рискованно, вот все Велворы и вынуждены были таскать цепь верхних градоначальников на своих шеях, проклиная ее глупую ненужную тяжесть и даже презирая себя за это. Велвор не был исключением из этого правила и порою, наблюдая за наглыми самовлюбленными лицами молодых эффективных воров, которые лоснились потом под тяжестью всех этих алебард, кольчуг, шлемов и прочих побрякушек, он касался пальцами уродливого золотого медальона (этой дурацкой тайны фальшивого смысла существования) и испытывал злорадное удовольствие.
Вот и сейчас он следил за представлением молодых амбициозных воров с плохо скрываемым удовольствием, которое со стороны можно было трактовать и так, и эдак. "Каждой амбициозной молодой воровке по эффективному молодому вору,- с сарказмом и отвращением к происходящему думал он.- Каждому эффективному вору по золотой цепи верхнего градоначальника. Вот и все ваши воровские смыслы, скоты..."
А представление амбициозных было уже в самом разгаре.
Все молодые воры были широкоплечими красавцами и их тела были покрыты рубцами от ударов алебард и мечей городских стражников (за что их еще называли "боевыми ворами"). Они подходили к Трону Воров совсем не тихим воровским шагом, а громко щелкая каблуками щегольских лаковых сапогов, под одобрительные крики молодых воровок и сгружали под ноги Велвора добытое у стражников оружие с громким грохотом.
Воровская верхушка недолюбливала молодых воров потому, что они были слишком энергичными, но вместе с тем глупыми, слишком амбициозными, но вместе с тем набитыми разной воровской дурью под самую затылочную подвязку, а еще они были весьма невоздержанными на язык и способными на внезапные вспышки воровской ярости. Консорт Хуго придумал им всем смешное имя, он называл их "нашими боевыми попугайчиками" и все Консорты громко и с большим удовольствием смеялись, когда он так говорил.
С каждым годом придумывать для этих "боевых попугайчиков" новые цели и смыслы их существования становилось все труднее, поэтому втайне воровская верхушка буквально молилась на городских стражников, которые так мужественно держали сейчас оборону в стенах городской управы, защищая несуществующую золотую цепь верхнего градоначальника.
Цепь у градоначальника, конечно же, была (это был символ его былой власти над верхним городом), но медная, с очень слабым золотым напылением, и если бы городская управа пала, все это сразу же открылось бы и тогда у всей воровской верхушки возникли бы очень серьезные проблемы с молодыми амбициозными ворами, о которых сейчас Велвору не хотелось даже и думать. В случае падения городской управы, под удар попал бы не только он, но и Консорты, и главы воровских корпораций, и воровские старшины, которые были в курсе истинного положения вещей с цепью градоначальника. Поэтому-то все они разве что не молились на храбрых городских стражников и желали им удачи от всего сердца.
Сидя на Троне Воров, Велвор с хмурым и озабоченным видом разглядывал алебарды, пики и доспехи городской стражи, которых целую гору навалили у его ног энергичные молодые воры. Оружия было очень много, они определенно делали успехи, эти эффективные засранцы в своей дурацкой охоте за мифической золотой цепью верхнего градоначальника и ничего хорошего эти успехи ему не сулили.
Вдруг взгляд Велвора остановился на куске серого полотна, краешек которого выглядывал из-под пробитой в нескольких местах кирасы. Это вполне мог быть какой-нибудь предмет одежды одного из несчастных стражников, а значит, его можно было с чистой совестью затолкать в кожаный мешок для мягкого приношения и закончить, наконец, этот проклятый ритуал праздничного приношения.
Пока молодые боевые воры величались перед толпой зрителей, демонстрируя ей свои шрамы, мышцы и окровавленные ножи, пока они срывали аплодисменты и посылали визжащим от восторга молодым воровкам свои воздушные поцелуи, Велвор пальцем подозвал одного из лакеев и указал ему на кусок серой материи. Лакей понимающе кивнул, а потом осторожно пробрался между ликующими боевыми ворами и выдернул ее из кучи оружия. После этого лакей повернулся лицом к Трону Воров и развернул материю на вытянутых вверх руках.
Шум в Зале тут же утих, а молодые воры сразу же угомонились и прекратили свои кривляния перед публикой. Толпа смотрела на руки вора-лакея, а он, медленно поворачиваясь на одной ноге, демонстрировал ей серые мужские подштанники. Подштанники были теплыми, казенного образца и серыми не от грязи, а от старости, к тому же они были покрыты бурыми пятнами засохшей крови и еще чем-то коричневым. Велвору сейчас не хотелось думать о том, каким образом они попали в руки молодых амбициозных воров, сейчас он думал только о том, как воспользоваться ими для прекращения отвратительного и позорного спектакля, в который уже давно превратилось сегодняшнее праздничное приношение. Формально эти подштанники подпадали под определение "мягкого приношения" и после некоторого колебания Велвор решился. Он встал и два раза резко, сильно и быстро хлопнул в ладоши. Лакей сразу прекратил демонстрацию, а потом подошел к древнему мешку, с гримасой отвращения на лице затолкал в них подштанники и быстро вытер ладони о расшитый серебряной нитью фрак.
- Приношение окончено!- спокойным и сильным голосом провозгласил вор-распорядитель.- Начинается воровская праздничная вечеря!
