– И это вместо "спасибо", что я принял на себя основной удар! – возмутился Кейн, – Могло и вас накрыть… этим самым.
Дождавшись, когда все зашли на корабль, Армаон наглухо задраил люки и, включив режим выхода из атмосферы, взмыл за облака.
XII
Солнце едва взошло, а Тадек был уже на ногах. Первый раз за долгое время он удивительным образом выспался. Сначала он даже не понял этого и никоим образом не осознал, но потом, заваривая кофе на допотопной плите, до него дошло – никто почему-то не шумел всю ночь напролет… А постоянный шум, крики и странные перемещения в ночное время здесь были явлением обычным на протяжении всего времени, что он вынужден был ютиться в этом общежитии, регулярно просыпаясь от бесконечных разборок и криков пьяных соседей и их постоянных, подозрительного вида гостей. Тадек отдернул выцветшую полосатую занавеску и открыл окно, пустив в комнату солнечный свет и свежий осенний воздух, с удовольствием позавтракав в тишине, которую нарушало лишь пение уличных птиц и звук редких автомобилей за окном. Все выходные он без устали и почти не отвлекаясь перерывами на еду корпел над статьей в этой крохотной, заваленной книгами затхлой квартирке. Статью нужно было отправить на этой неделе для участия в очередной научной конференции. И теперь, вдохнув полной грудью утреннюю свежесть, он пожалел, что не сходил вчера на пруд и не покормил лебедей, да и давнишние друзья, которых он поневоле и к своему стыду, игнорировал уже которую неделю, звали его в их любимый бар выпить пинту-другую старого доброго эля.
Закончив университет, Тадек решил посвятить себя миру науки, попутно преподавая лингвистику и зарубежную литературу, и к своим тридцати двум годам уже получил степень профессора, кафедру в местном институте и малюсенькую квартиру в институтском общежитии, что по местным меркам, считалось изрядной роскошью. Как и большинство людей подобного рода, Тадек был немного рассеян, немного беззащитен и совершенно не подкован в плане жизненной мудрости, да и вообще не очень-то приспособлен к суровым жизненным реалиям. Студенты любили этого слегка неуклюжего и неловкого на вид ученого, который никогда за словом в карман не лез и всегда забавно шутил, а коллеги по цеху уважали за профессионализм и порядочность. Он посмотрел на часы и ,осознав, что уже вовсю опаздывает на лекцию, на скорую руку оделся, взял свой потертый темно-коричневый портфель, сунул в карман плаща очки, намотал на шею шарф и вышел, закрыв за собой дверь. Несмотря на то, что в подъезде горел свет, плотный холодный туман окутывал все помещение, сводя видимость практически к нулю.
"Боже, что же они там варят", подумал Тадек, "сумасшедший дом, да и только"!
Необычно тихий и немноголюдный для будничного утра парк, казалось, ещё не проснулся от сна. Легкая дымка стелилась по зеркальной глади озерной воды, по которой мирно плавали дикие утки, то и дело ныряя и выныривая, вызывая ровные круги на воде, на которых играли солнечные лучи и от этого немного рябило в глазах.
Тадек достал из кармана штанов большие круглые часы на цепочке, посмотрел на время и голосом кролика из сказки смешно заахал –Ах, боже мой.. Я опаздываю!.
В институтском коридоре была тишина, видно, занятия уже начались, и Тадек виновато прокрался по свежевымытому полу вдоль стены на цыпочках, чтобы не дай бог не попасться на глаза злой уборщице. Войдя в аудиторию, он с удивлением обнаружил лишь несколько человек, лениво восседавших в полудреме на задних рядах.
– А где же все остальные? У нас что, какие-то изменения в расписании? – с недоумением спросил он.
– Наверное, все в большом холле, ответил самый пухлый из студентов, – Новости смотрят.
– Какие новости могут быть в понедельник?! – немного выходя из себя, пробормотал Тадек, – Хотя по понедельникам обычно все в разной степени чудят…
Он поднялся в большой холл, где висела большая информационная панель, по которой шли последние новости. Зал был основательно забит людьми, которые сидели, стояли и даже лежали на подоконниках, но несмотря на это, стояла гробовая тишина, которой позавидовал бы любой даже самый заправский лектор. Недалеко от себя Тадек увидел знакомую полированную голову декана Мартина, который так же внимательно и задумчиво слушал диктора. Он был лысым, загорелым, среднего возраста и очень похож на Шалтай-болтая с красивым малиновым галстуком в толстую полоску.
– Что случилось? – спросил у него шепотом Тадек, надев только что протертые носовым платком очки, – Как будто прям война!
– Вы что, ничего не слышали!? – в свою очередь полуудивленно, полувопросительно воскликнул декан. – Второй день уже по всему свету исчезают люди – в прямом виде просто испаряются! В основном это заметно по всякого рода исправительным заведениям, но в некоторых странах исчезли целые правительства, можете себе представить! Знатный бардак намечается.
– Однако же, странная на первый взгляд просматривается аналогия, вам не кажется? – ответил Тадек, – Неужто Создатель вспомнил про плоды творения своего и решил навести порядок?
– Главное, что люди наконец про Него вспомнили,– ответил декан Мартин, – Везде нынче проходят богослужения и молебны на разные лады. Пойдемте, Тадек, я, было, чай заварил, и надеюсь, он ещё не остыл – все равно день пропал ни к черту, а нам всегда есть о чем поговорить.
– Ну, по крайней мере, мы верны своей главной научной концепции, ответил Тадек, – «когда все летит в тартарары, профессора пьют чай с булочками и вареньем».
XIII
Почти две недели полета были позади, и Армаон подлетал к ближайшей из всех известных кротовьих нор, ведущих в галактику Андромеда. Все проводили время с пользой и были ужасно заняты на протяжении всего полета и могли бы даже почти и не видеться, кроме обычных вечерних посиделок. Хорошо, что совместные приемы пищи были строго регламентированы Армой, для которой команда друзей стала будто бы настоящими членами семьи, да и сами они между собой сдружились ещё крепче прежнего и были друг другу надежной опорой и подмогой.
Кейн с утра до вечера пропадал в спортзале, где тренировался в условиях повышенной гравитации, иногда на пару с Драамом, который решил на всякий случай сбросить пару десятков килограммов. Он, в свою очередь, учил Кейна различным тактиком боя, обороны и умениям обращаться с известными и доступными им видами оружия и защите. Кейн всё схватывал на лету, как будто просто вспоминал нечто давно забытое, чем откровенно удивлял своего инопланетного наставника.
Джон штудировал научные достижения народов свободных галактик в самых разных областях и его постоянно задумчивое выражение лица выглядело так, как будто его недавно били током продолжительное время. Когда он чувствовал, что в голове откровенно закипает, он шел к Маарву, который проводил разного рода опыты с частью Билета. Например, пытался идентифицировать его составные компоненты, но напрасно – анализатор веществ Армаона не находил никаких соответствий во всех известных периодических системах. Ещё он пытался провести ряд анализов путем синтеза и лазерной резки, но после того, как он сломал три самых твердых и дорогостоящих сверла, Арма заблокировала его доступ в часть складских помещений лаборатории. Таким образом, вторую неделю обеды и ужины проходили по знакомому сценарию – Маарв и Джон сидели за столом напротив, и на первый взгляд казалось, будто они с интересом общаются, рассказывают и делятся своими мыслями, но скоро становилось очевидно, что при всем этом они не особо-то друг друга и слушали, и каждый говорил исключительно о своем. Кейн смеялся до упаду, слушая эти забавнейшие научные диалоги друзей.
Однажды вечером Арма вызвала всех в срочном порядке в кают-компанию. На экране информационной панели они увидели озабоченного и немного осунувшегося Абууна.
– Это его обычно состояние, шепнул Маарв, успокаивая не столько друзей, сколько себя в первую очередь. Он то хорошо знал, что за этим никогда не следует ничего хорошего.
