- Зачем ты пришёл? – холодный голос раздаётся достаточно резко и Зейн с жёсткостью на него реагирует.

Значит, Томлинсон, даже не оборачиваясь, смог его узнать. Прекрасно. Неужели Луи хотя бы помнит, кто он такой?

- Наверное, нам всё же нужно поговорить, – просто объясняет Зейн, с облегчением наблюдая, как Томлинсон ставит пистолет на предохранитель. – Ты так не думаешь?

На его вопрос реагирует с очередной ухмылкой. Какой-то даже чересчур злорадной, отчего Малику приходится сжать свои руки в большем напряжении. Этот разговор становится ему очень неприятным. Особенно, когда на него так высокомерно и так презрительно впиваются эти знакомые голубые глаза. Теперь они словно лёд. Теперь в этом взгляде одна жгучая ярость.

- Ты хочешь мне что-то рассказать? – Луи говорит вполне спокойно, полностью оборачиваясь к своему собеседнику и откладывая своё оружие в сторону. – Но дай-ка я сам отгадаю, в чём именно тебе бы хотелось мне признаться, – небольшая пауза и Малик чувствует, как нервно бьётся его собственное сердце. Внутри плохое предчувствие. Внутри едкий страх. – И наверняка в том, как круто было трахать девушку своего бывшего друга. Да, Зейн?

Вопрос, будто прямой удар в лицо. Зейн уже едва удерживается на ногах. Уже с немалым трудом продолжает себя контролировать.

Луи выбивает из него все силы. Этой своей надменностью и такой мерзкой ухмылкой, от которой внутри всё съёживается. Чёрт! Да как он вообще смеет с ним так разговаривать?

- Ты сам виноват в том, что это случилось, Луи, – голос Зейна звучит самодовольно, но парень слишком поздно понимает, что эти слова оказываются сущим подтверждением сделанного только что предположения. Чёрт, всё становится намного хуже. – Ты сам виноват в том, что потерял её.

Лицо Луи не меняется. И хоть Зейн ожидал его разгневанной реакции, его громких криков, его ярости, такое спокойствие пугает в тысячи раз сильнее.

Луи даже не говорит ни слова. Просто смотрит уверенным взглядом на его лицо. Пронизывает какие-то его внутренности, заглядывая так глубоко в его душу. У Зейна уже кружится голова. Сердце больно сжимается. Глаза с трудом продолжают удерживать такой напряжённый зрительный контакт.

- Вы за это заплатите, – Томлинсон говорит едва слышно. Его голос вздрагивает, глаза будто пытаются сдержать нежелательные слёзы. – Вы все за это заплатите!

Крик становится таким неожиданным, что приходится резко отпрянуть назад. Малик с трудом стоит. Это окружающее его давление сводит с ума и даже сквозь зубы он не в состоянии выдерживать такой адской ожесточённости. Просто терпи, Зейн. Просто не отступай назад.

- За что мы должны платить? – Малик с вызовом делает шаг вперёд. Грозно смотрит на Томлинсона, с осуждением реагируя на его отвратительные слова. – За то, в чём ты сам виноват? Это твоя вина, Луи! То, что ты потерял, Лорен, твоя и только твоя вина! Где ты был всё это время? Чем ты, чёрт возьми, был так занят, что даже не смог навестить свою любимую девушку, Томлинсон?

Теперь голубые глаза становятся чёрными. Зрачки расширены и Зейн в шоке обнаруживает насколько сильно. Чёрт, всё это кажется каким-то знакомым. Всё это почти напоминает ему...

Но рассудок отказывает сейчас вспоминать. Зейн просто решительно стоит на месте, наблюдая с каким резким рывком Луи подходит к нему ближе. Уже почти рычит ему прямо в лицо. Почти набрасывается на него с кулаками.

- Если бы ты только знал, через какой ад я сейчас прохожу, – глаза Луи сужаются. Голос пропитывается пронзительной болью. – Если бы ты только знал, как безумно я хочу вытрясти из тебя весь дух просто за то, что ты до неё дотронулся, Зейн, – он ненадолго умолкает, продолжая свирепо на него смотреть. Дыхание Луи тяжёлое. Лицо выражает всю накопившуюся в нём боль. – Ты не будешь с ней. Я не позволю этому случиться.

Очередной взгляд Томлинсона и тот с резкостью пытается уйти. Почти даже обходит тело Малика, но тот его останавливает. Плотная хватка за мужское плечо и Луи уже замедляет свой шаг. Останавливается от того, насколько сильно Зейн давит на его тело.

- Я думаю, что это не тебе решать, – наконец, выдавливает Зейн. Он злится и теперь весь его тон служит чётким доказательством этой злости. – Лорен сама выберет, с кем хочет быть и поверь, Томлинсон, это явно будешь не ты.

Но Луи эти слова не пугают. Наоборот, он словно наслаждается ими. Получает изысканное удовольствие, которое уже прямо сейчас заставляет его губы сложиться в счастливой усмешке. Такой пугающий жест, что Зейн ощущает гулкую пульсацию внутри своего тела.

- Посмотрим, – Томлинсон делает шаг назад. – Нам с тобой ещё многое предстоит увидеть, дорогой Зейн.

Больше он не задерживает Томлинсона. Не держит его за руку, не пытается остановить. Одним лишь взглядом наблюдает, как поспешно Луи скрывается в проходе и исчезает с его глаз.

Чёрт, это был ужасный разговор.

Зейн ничего так и не выяснил, но зато дал Томлинсону узнать слишком много лишних вещей. И что он теперь может сделать? Вдруг он причинит Лорен боль и Зейн опять станет виновным в страданиях этой девушки?

Всё опять будет идти по кругу. Как всегда.

Зейн не хочет ни о чём думать. Он ступает по прохладному полу и с таким раздражением выходит из зала, что даже не замечает, как кто-то дотрагивается до его ладони. Но зато второе такое же ощущение он испытывает отчётливей.

Кто-то так резко хватает его, что проходит секунда — и Малик оказывается прижатым к стенке, полностью лишённый возможности действовать. Что? Какого чёрта здесь происходит?

Из-за темноты он едва кого-то узнает. Лишь видит очертания женского тела и тёмный капюшон, который всего за секунду оказывается снятым. Чёрные волосы, тонкие губы. Всё тот же жуткий карий взгляд.

Виктория.

Это была она.

- Какого хрена? – ругается Зейн, так и не понимая необходимости быть прижатым к этой долбанной стенке.

Но Виктория не даёт ему высказаться. Она прижимает палец к его губам, так и умоляя его говорить тише. И только сейчас, только в этот миг Зейн замечает шрам на её губе и застывшую кровь в районе её бледной щеки.

- Нам нужно поговорить, Зейн, – испуганно шепчет Виктория. Смотрит на него так, что у него почти останавливается сердце. – И поверь мне, ты даже не представляешь, насколько это может быть важно.

Видимо, она проспала всего несколько часов. Ведь стоит открыть глаза и за окном уже полная темнота, от которой становится мрачно даже на самой душе. Как-то даже грустно, что она проснулась именно сейчас. В такое позднее время и в таком пустынном одиночестве, которого ей теперь всегда будет нужно избегать.

Лорен стала бояться тишины. В последнее время именно в тишине ей начинали виднеться кошмары и как бы она ни старалась, но избежать собственных страхов было чрезвычайно трудно. Она словно потеряла свою силу. После той остановки сердца она будто потеряла всё, чем могла когда-либо гордиться.

Лорен старается подняться со своей кровати. Она действует медленно, зная, что каждое её движение крайне опасно и что злоупотребление возможностью шевелить своим телом могло привести к плохим последствиям. Врачи говорили, что ей пока не стоит быть сильно оживлённой. Было важно соблюдать постельный режим и не перенапрягать свой организм, так как лишняя нагрузка могла полностью лишить её способности ходить.

Лорен должна быть аккуратной. И она таковой и пытается быть, когда упираясь рукой об стенку, медленно встаёт на ноги. Вокруг слишком темно и она усердно пытается вспомнить, где именно у неё может получиться включить свет. Но чёрт, из головы вылетели абсолютно все воспоминания.

И стоит девушки с недовольством провести рукой вдоль стены, пытаясь наткнуться на выключатель, как она отчётливо слышит шум возле входной двери. Становится страшно. Всего за одно мгновение.

Девушка тут же застывает на месте, лихорадочно продолжая проводить рукой вдоль ровной стенки и безумно надеясь, что это был Зейн или кто-то ещё из её хороших знакомых. Ну не мог же это быть какой-то серийный маньяк убийца, не так ли?