- Потому что я говорил, и ты не слышал меня? – он сказал это так, будто бы это была самая очевидная вещь на земле.

Какого черта он вообще разговаривает со мной?

- Охуеть, между прочим, это была хорошая песня.

- Охуеть, между прочим, я разговаривал!

Он уставился на меня, словно видя насквозь. Я взглянул на место под часами, чтобы удостовериться, действительно ли это тот парень, всегда сидящий под ними, и, конечно, оно было пустым, означающим, что это определенно был он.

Я отвернулся от него, но он по-прежнему смотрел на меня, только теперь он все же больше смотрел, чем пялился.

- На ч-ччто ты смотришь? - Черт, не заикаться!

- Ээ… на тебя. Что ты слушаешь?

Он наклонил голову вбок, заставляя свет из окна озарить его глаза. Они были ярко-зелеными, смотрящими прямо в мои, и я хотел знать, блять, какое ему до этого дело, он мог бы раньше свалить отсюда, а я смог бы успокоившись продолжить смотреть в окно.

Я посмотрел вниз. “Rise Against”. Вот дерьмо он говорит со мной. Заметка на будущее: постоянно терять наушники. Он говорил со мной.

- Что ты говорил до этого, когда я не слышал тебя?

Наши взгляды встретились на секунду, заставляя мое тело напрячься, и мне пришлось отвернуться прежде, чем мои щеки вспыхнули еще раз. Слишком поздно. Это был один из тех взглядов, когда вы смотрите на кого-то и думаете, что чувствуете друг друга… но потом опять, я ничего не знаю и, вероятно, жестоко ошибаюсь. Я не из тех, кто хорошо разбирается в людях, но длительный зрительный контакт лишает меня мужества.

- О, я только сказал привет, раз пять, может быть. И потом эти люди вокруг так уставились на меня, словно насмехаясь над тем, что ты не отвечал, наверно, они подумали, что я брежу, - прошептал он. На его лице отражалась боль, но я мог поклясться, он шутил.

Мне было любопытно узнать, почему он заговорил со мной. Я действительно не хочу его, потому что становлюсь слишком взволнованным и не могу нормально говорить, и если бы он узнал меня более или менее хорошо, то, в конечном итоге, отвернулся бы от меня ввиду всех моих «проблем». Я не могу изменить себя. Мне просто хочется, чтобы кто-нибудь понял это, и был моим другом, не взирая ни на что. Возможно, будь у меня друг, я бы чувствовал себя немного лучше. Я бы знал, что кто-то рядом заботится обо мне и мне есть с кем поговорить. Я просто слишком нервный все время. Это моя проблема. Всегда беспокоюсь по мелочам.

- Ээ… как дела? – кротко спросил я, понятия не имея, что ему еще сказать.

- Как ты говоришь, тебя зовут? Я знаю, ты был вчера на занятиях в арт классе, но я не запомнил, если ты говорил.

- Эм, я Фрэнк, - ответил я, мой голос становился все тише и тише.

- О, я Джерард.

- Привет, - пропищал я, ощущая себя ростом не выше трех дюймов.

Его локоть покоился на столе, и он рассматривал меня, подмечая все мои недостатки, и, вероятно, он потеряет ко мне всякий интерес уже через секунду. Именно поэтому я и решил не разговаривать с людьми. Знаю, что бы я ни сделал, люди подумают, «что, блять, не так с этим ребенком, давайте уйдем отсюда» - и больше никогда не захотят со мной разговаривать. Думаю, я что-то среднее между тревогой и еще фиг знает чем.

Он заставлял меня чувствовать себя ужасно нервным, и я старался не ерзать руками. Просто сидеть прямо и смотреть на него, говорить с ним. Но это невозможно, когда тебе кто-то нравится, и когда этот кто-то смотрит на тебя таким образом, как он смотрит на меня сейчас.

- Ты в порядке? - спросил он.

- Да, а что? - Что за херня? Он читает мои мысли?

- Ты, кажется… я не знаю, о чем ты думаешь, Фрэнк?

Я почувствовал, что внутри меня все сжимается. Я был зажат и не мог сфокусироваться, и подсознательно снова уставился на его руки. Они были сложены перед ним, но его локоть все еще был на столе. Во рту все пересохло, и я наблюдал, как он убрал волосы за ухо, обнажая четко очерченную линию челюсти. Он кашлянул и улыбнулся мне, его сверкающие глаза смотрели прямо в мои: пустые и тусклые. Они немного контрастировали с цветом его лица.

- Фрэнк?

- О! Извини… Я просто… ничего, - я пытался нормально дышать, мое лицо снова залилось краской.

Я был слишком польщен тем фактом, что он еще помнит мое имя, и ему не надоело его повторять, и что он вообще со мной заговорил. Незнакомец подошел поговорить со мной.

- Хорошо… так, я пришел кое о чем с тобой поговорить.

Я почувствовал себя так, будто бы был серьезно болен. Мой желудок чуть ли не выворачивало наизнанку, а моя глотка сжалась в спазме.

- О, да?

Он медленно кивнул, глянув в сторону, а потом снова на меня. Он немного пугал меня. Мои руки не переставали дрожать, и мне отчаянно надо было выпить что-нибудь, но я знал, что если возьму в руки мой ледяной чай, он заметит, что они дрожат. Я засунул их между коленок, пытаясь унять дрожь.

- Заметил, ты любишь Pixies*. Я вчера видел надпись на твоем рюкзаке. Я вовсе не пытаюсь за тобой следить или что-нибудь еще, но ты единственный человек, которого я знаю, и кто любит их. И при этом я даже не знаю тебя. Разве это не смешно?

- Да, я люблю их. Больше людей должно слушать хорошую музыку.

Черт, он заметил меня? Он заметил мой чертов рюкзак тоже?

- Да. Поэтому мне было интересно… потому что у них тур после воссоединения, мои родители не отпускают меня одного… и я хочу попросить тебя, не можешь ли ты составить мне компанию?…

Он полностью повернулся ко мне лицом, отделяя меня от остального мира своим черным пальто и широкими плечами. Как укрытие. Его ноги были по обе стороны от скамьи, и его колени упирались в мои. Я чувствовал себя загнанным в угол, еще немного, и я не смог бы сдвинуться с места, я бы задохнулся.

Джерард, ты слишком близко.

- Ах…

- Ты единственный, кого я знаю, кто в теме, и при этом я все равно не знаком с тобой. Разве это не смешно? – снова спросил он.

Концерт Pixies. С ним. Он наверно шутит? Он видел, что написано на моей сумке? Он даже не повернулся в мою сторону за весь урок!

- Ты серьезно? – я нахмурился. Где эти люди с микрофонами и камерами, что внезапно выпрыгнут из ниоткуда и скажут, что это розыгрыш.

- Да…

- Конечно, я пойду. К-когда?

Он взвизгнул и наклонился вперед, обнимая меня своими руками. Я отскочил, напуганный его внезапным порывом, все еще держа свои руки между колен. Он отстранился, увидев мое разгоряченное лицо, и усмехнулся мне с каким-то застенчивым выражением. Я просто смотрел на него в полном неверии. Честно, как это, блять, произошло? Я снова сплю? Я вообще проснулся утром или как?

- Будет круто, - сказал он, обнажая свои небольшие острые зубки. – Это будет четвертого июня.

- Разве билеты еще не распроданы?

- Нет! То есть да, но я купил их, как только они поступили в продажу, на всякий случай, если найду с кем пойти.

Что, черт возьми, происходит. Я слышал, что если люди слишком милы к вам, то это только потому, что они хотят что-то, а после обязательно разочаруют вас, попросив то, что они первоначально хотели. Потом до меня дошло. Он использовал меня. Он не знал никого, кто хотел бы пойти с ним и попросил меня только потому, что ему действительно нужен был компаньон, в противном случае родители его бы просто не отпустили.

- Так ты используешь меня?

Он уставился на меня.

- Ты, блять, о чем вообще говоришь? Использую для чего?

- Твои родители не разрешают тебе пойти одному, поэтому ты просишь меня пойти с тобой?

Он нахмурился.

- Нет.

- Тогда почему ты меня просишь?

Он пожал плечами.

- Ты кажешься действительно прикольным. Было бы здорово подружиться.

Это заставило меня заткнуться. Подождите. О ком из нас он сейчас говорит. Это ему нужен друг или мне? Он шпионил за мной все это время и решил, что я нуждаюсь в друге?

- О, ясно. Хорошо, да, я пойду с тобой.

- Фрэнк, я никоим образом не хочу использовать тебя вообще. Пожалуйста, не думай обо мне так. Я просто хочу быть твоим другом. Ты кажешься… таким… я не знаю, ты выглядишь одиноким.