- Я… эээ… если быть честным, то я боюсь. Я чувствую, что люди не хотят общаться со мной, потому что я гей. Это так сложно дружить с правильным парнем, когда ты гей, потому что… блин, это странно. И если бы я попытался сблизиться со многими парнями из нашей школы, они скорее всего подумали бы, что я просто хочу их трахнуть.

Я усмехнулся.

- Так почему ты решил заговорить со мной?

- Фрэнки, - произнес он, закатывая глаза. – Я был уверен, что ты гей, поэтому надеялся, что ты милый… ну и, кроме того, заметил, ты любишь Pixies.

- И я такой?

- Да, - ответил он, приподнимая бровь.– Даже если и немного странный…

К тому времени мрачное, серое небо над нами превратилось в черный свод пустого беззвездного пространства. Бескрайний купол тьмы. Казалось, мы всегда приходим сюда под вечер, и я вечно хочу спать, ибо сильно уставал. Я снова зевнул, отчего мои глаза немного увлажнились. Ощущение было приятным: слезы уняли чувство жжения от сухости, и мои веки стали медленно закрываться.

- Вот именно, поэтому я сейчас такой… - продолжил я, надеясь взбодрить себя немного.

- Какой?

- Переживающий из-за людей. И всегда печальный. Ты знаешь, мне кажется, я уже родился с этой проблемой.

- Не думаю, что у тебя есть эта проблема, Фрэнки. Думаю, все в порядке. Всем нам иногда бывает немного грустно.

- Да, но не как мне. Поверь. Это плохо.

Он с волнением посмотрел на меня.

- Могу я спросить тебя кое о чем?

- Да…

- Ты ранишь себя? – прошептал Джерард.

- Нет.

- Ты уверен?

- Да. Это накручивание! Я не знаю, как справиться с проблемами. Они даже не настоящие. Я сам все себе придумал!

- Но не понимаю тогда… почему ты не хочешь разговаривать с людьми? Я имею в виду, что ты очень милый со мной, так почему ты думаешь, что другие люди отвергнут тебя?

Я пожал плечами и отвернулся.

- Думаю, так будет безопаснее для меня.

- Что ты имеешь в виду?

- Хорошо… я никогда не делаю того, чего не хочу. Нет сверстников - нет давления, правильно? – я слегка улыбнулся. - Пару лет назад мои друзья начали пить. Они всегда хотели, чтобы и я попробовал, но мне никогда не хотелось. Однажды я сделал это, но больше никогда. Вот одна из причин, почему я их ненавижу. Они хотели, чтобы я был таким же, как и они, но я-то нет. Думаю, я просто боялся потерять их. И знаю, что если буду держаться подальше от людей, они не смогут ранить меня. – Но все, что я хотел сказать на самом деле, я лучше сам разобью себе сердце, чем позволю сделать это за меня кому-то еще.

- Что за… - прошептал Джерард. – За всю свою жизнь, я не встречал никого более странного, чем ты. Но мне это нравится. Это придает тебе какую-то невинность. И это мило.

Он снова улыбнулся мне, и я почувствовал, как внутри меня все переворачивается.

Я не знал, что ответить. Я был слишком счастлив от осознания того, что нравлюсь ему.

Я чувствовал себя сонным, как и в большинство других дней, и широко зевнул. Я нашел слегка забавным и немного раздражительным тот факт, что всегда чувствовал себя дико уставшим в течение дня, но зато ночью, когда ложился в постель, не мог заснуть, как будто бы сон вовсе не то, что должно происходить с тобой, когда ты ложишься спать.

- Ты устал? Хочешь домой?

- Нет, все хорошо… просто не выспался, - лениво ответил я.

- Ну ладно.

Мы не проронили ни слова в течение некоторого времени, и мои глаза стали медленно закрываться. Я старался держать их открытыми, сфокусировавшись на каком-то предмете. Но не мог. Я клевал носом, и ничего не мог поделать с этим. Извини, Джерард, мне, правда, не хотелось быть грубым.

Внезапный шум разбудил меня, я не был уверен, что это было, я не был уверен, где я был. Я лежал на боку, вытянув ноги, на странной подушке, что была несколько неудобнее, чем моя родная. Почему в этой комнате так холодно?

Я понял, кто-то пел. Казалось, музыка лилась откуда-то сверху О боже, я умер? Попал на небеса? Я был настолько изможден, что не чувствовал себя выспавшимся, поэтому остался лежать и слушать с закрытыми глазами.

«Время никогда не было временем вообще, ты не можешь просто так уйти, не оторвав от себя частичку молодости. Наши жизни навсегда изменены, и мы никогда уже не будем прежними… Чем больше меняешься, тем меньше чувствуешь.»

Это звучало так приятно, что я открыл глаза, моргая, дабы приспособиться к окружающей темноте и вспомнил, что был в парке. На моем холме. Я хотел снова заснуть или пойти домой. Мне было тепло, пока спал, но голос прервал мои размышления, и мне снова стало холодно.

«Поверь, поверь в меня, поверь… Эта жизнь имеет свойство меняться, и ты не навечно застрял в бездействии, и мы не те же самые, мы другие сегодня…»

Как только я пришел в себя, то поднял голову с того места, где она лежала и медленно сел. Я посмотрел в сторону и увидел Джерарда, сидящего со скрещенными ногами и тихо напевавшего.

Я посмотрел туда, где покоилась моя голова – Иисус, я лежал у него на коленях.

- Эй, спящая красавица, - позвал он.

- Эээ… привет, - тихо проворчал я в ответ. Почему он так назвал меня? - Как долго я спал? – спросил я, потирая глаза.

- Чуть-чуть. Не слишком долго.

- Извини. Я упал на тебя?

- Нет. Не совсем, - он усмехнулся и продолжил. – На самом деле, я видел, что ты засыпаешь, поэтому положил твою голову к себе на колени. Я знаю, что спать сидя, мягко говоря, неудобно… шея затекает, да и вообще.

- Ох… - я покраснел, опустив глаза. – Спасибо. Я все еще сплю? Или я действительно здесь?

Он посмотрел на меня впервые с того момента, как я проснулся, покачал головой и засмеялся.

- Ты не спишь, мой принц.

Я его принц?

- Что ты пел?

- Песню.

- Знаю, но что это было? Ты написал это?

- Нет, это Smashing Pumpkins. Называется Tonight, Tonight. Одна из моих самых любимых песен.

- Она прекрасна. Не знал, что ты можешь петь.

- Я и не могу, - он посмотрел вниз, позволяя своим волосам упасть на лицо, скрывая его от меня.

- Нет, ты можешь. Продолжай! Я хочу услышать, как ты поешь еще раз, - настаивал я на своем. Он действительно пел невероятно красиво.

- Пока ты не спишь – нет.

- Но почему?

- Это заставляет меня нервничать.

- Ты не будешь нервничать. Пожалуйста, спой мне… это прекрасно.

Он преувеличенно вздохнул и взмахнул руками. – Хорошо, иди сюда.

- Ладно, - я нерешительно сполз, ожидая дальнейших инструкций.

- Ложись снова, - промолвил он.

- На тебя?

-Да.

Ебаный ад. Я положил голову туда, где она покоилась раньше: на его дальнюю ногу, но он сказал мне повернуться к нему лицом. Это было довольно неудобно, пока я наконец не нашел удобное положение. Затем он взял мои руки и, положив их себе на талию, начал петь.

«Ты знаешь, что никогда ни в чём не уверен, но ты уверен, что всё может быть хорошо, если будешь держаться светлой стороны. И тлеющие чувства никогда не угаснут в твоём городке у озера…. в месте, где ты родился…»

В его голосе было нечто особенное. Он казался слегка охрипшим, но звучал словно колыбельная. Так мелодично. И Джерарду не приходилось прилагать особых усилий, чтобы попадать в ноты.

«Поверь, поверь в меня, поверь… В непоколебимость движущей силы настоящего, и если ты веришь, то не будет случайностей этой ночью, этой ночью… этой ночью…»

Это было так, как будто он пел мне серенаду: мысль, от которой в животе начинали порхать бабочки, а сердце выпрыгивать из груди. Я обнимал его и позволил себе уткнуться носом в его мягкий живот, чувствуя, как он поднимается и опускается в такт пения. Интересно, он не возражает, что я уткнулся в его живот? По странной причине, мне стало спокойно, пока я лежал на нем, обняв за талию. Я разглядывал его подбородок и горло, любуясь, как двигаются мускулы, в то время как слова песни слетают с его губ. Он смотрел вперед и казался невозмутимым, поющим так мягко.

«Мы подавим в себе неискренность этой ночью… Мы сделаем всё правильно, мы всё это почувствуем этой ночью… Мы найдём, что принести в жертву ночи, этой ночью…»