Наконец я наткнулся на нужную фотографию и вытащил её наружу. Я разглядывал снимок и всё ещё не верил, что моего папы не было в живых. Да, прошло уже девять лет, но иногда мне становилось невыносимо грустно, когда я вспоминал о нём. Я хотел знать, каково это – снова иметь отца. Я начал думать о том, какой была бы моя жизнь сейчас, если бы он был жив. Я внимательно изучал фотографию, а чувство тоски сжимало мое сердце с каждым вздохом.

Я находился во дворе, играясь на лужайке. Видимо, это было лето, потому что я был одет в синие шорты и голубую майку, с нарисованным на ней баскетбольным мячом. Я никогда не любил баскетбол. Мои волосы были коротко острижены, а губы растягивались в огромной улыбке, поскольку мой папа сидел рядом на земле в паре легких джинсов и зеленой футболке. Он был довольно тощим с такими же короткими каштановыми волосами, как у меня, и с такой же глупой счастливой улыбкой на лице.

Мы расположились на газоне и смотрели в камеру, пока в эту самую секунду моя мама делала снимок. Я был больше похож на маму. Практически все черты лица я унаследовал от неё, но эта ненормальных размеров улыбка мне точно досталась от папы. Его лицо было овальной формы с широким подбородком, моё же лицо можно назвать округлым.

Я отдал фотографию Джерарду, чтобы он мог лучше ее разглядеть. Я наблюдал за тем, как он посмотрел вниз, улыбнулся и спустя несколько секунд произнес:

- Вы такие милые. У вас, парни, одинаковые улыбки, - он вернул мне фотографию.

- Иногда я скучаю по нему, - признался я.

Джерард обнял меня за талию и притянул к себе, нежно и одновременно крепко. Мы оба смотрели на снимок.

- Что с ним случилось? Если не хочешь, можешь не рассказывать.

- О, нет, всё нормально. Он погиб в автокатастрофе. Его сбил грузовик, за рулем которого сидел пьяный водитель. Как вообще водитель грузовика может напиться? Как это, блять, возможно? То есть, мы часто слышим о ситуациях, когда кто-нибудь напивается вдребезги на вечеринке, садится за руль и в таком состоянии едет домой. Но что за ёбаные проблемы были у этого ублюдка? Что заставило его выпить прямо на рабочем месте? Он что, решил покончить жизнь самоубийством и нечаянно прихватил с собой на тот свет моего папу? Меня успокаивает лишь то, что отец скончался сразу. У него было много черепно-мозговых травм и перелом шеи из-за заклинившего ремня безопасности.

- Ох, мне так жаль. По крайней мере, он не мучился, верно?

- Да, верно.

- Ладно, - он нежно улыбнулся. – У тебя тут есть действительно очень классные фотографии. Ты обязательно должен пойти на специальные курсы и стать фотографом!

- Спасибо. Я иногда тоже так думаю. Это занятие делает меня счастливым. Фотография убивает суетливость и дарит гармонию и спокойствие, понимаешь? С помощью фотоаппарата ты можешь сделать вещи ещё более красивыми.

- Ты такой романтик, Фи.

- Хах, нет. Я просто люблю нажимать на кнопку, вот и всё, - усмехнулся я.

- У тебя на самом деле получаются хорошие фотографии. Мне нравятся ракурсы, под которыми ты их снимаешь, и что не все кадры сделаны строго по центру. Они выглядят как произведения искусства, ты как будто сам, своими руками выстраиваешь картину, придаёшь ей смысл. Это точно не просто фотографии, это нечто большее.

- Мне было двенадцать или около того. Уж поверь мне, меньше всего я тогда задумывался о ракурсах, искусстве и прочей ерунде.

- Ну, значит, у тебя врожденный талант. Спасибо, что показал мне коробку памяти.

- Не за что.

- Какие еще секреты ты от меня скрываешь?

- Никаких, клянусь! Хотя нет, подожди. Я хотел рассказать тебе об одном сне…

- О, да? И что же тебе приснилось? Мы занимались диким сексом на нашем холме, Фрэнки?

- Черт, нет, мы не занимались сексом. Господи, Джерард, - я закатил глаза и покачал головой. – Это страшный сон, кошмар. Мы с тобой куда-то едем, но потом ты вдруг исчезаешь, а я остаюсь в машине один. Я должен сесть за руль, чтобы продолжить ехать, но я не могу. Все заканчивается тем, что я падаю в воду…

- Какую воду?

- Не знаю. Но вокруг всегда есть вода. Это похоже на океан или что-то такое.

- Оу, эм… тебе не кажется странным, что твоя любимая песня Wave Of Mutilation*, и в своём сне ты как раз падаешь на машине прямо в океан? Я имею в виду, в этом есть небольшое… окей, есть очевидные параллели. Поклянись, что не причиняешь себе боль?

- Нет, ничем таким я не занимаюсь. И я не думаю, что тут есть какое-то сходство. Потому что во сне я умираю, а он в песне – нет. Как только машина попадает в воду, я просто… умираю.

- Ты умираешь?

- Да, я тону.

- Что за херня? А где я?

- Не знаю. Ты исчезаешь до того, как управление выходит из-под контроля.

- И я не спасаю тебя?

- Нет.

- Видишь? Поэтому я и боюсь за тебя. У тебя есть страх перед водой? Потому что это странно… тебе часто это снится? У меня… иногда у меня тоже бывают плохие сны.

- Ну, я никогда не занимался плаванием профессионально, но я и не боюсь воды. Просто обычно перед тем, как уснуть, я много думаю… о разном, а потом я просыпаюсь и сразу же вспоминаю свой кошмар во всех подробностях.

Он закусил губу и склонил голову к плечу.

- Я понятия не имею, что всё это означает. Может быть, тебе это снится, потому что… ну, ты скоро останешься один, и ты… эм, вроде как не можешь поехать… со мной.

Я энергично закивал.

- Да, я думал о том же самом. Моё подсознание как будто говорит мне, что я должен взять в руки управление своей жизнью? Или что-то такое, я не знаю. Я даже не знаю, для чего рассказал тебе об этом.

- Эй, нет, всё нормально. Мне нравится, что мы делимся подобным друг с другом. У меня тоже есть странный сон. Он снился только один раз, но я всё равно хочу рассказать тебе о нём. Так вот. Мы с тобой идём по какому-то переулку, потом резко становится темно, улицу накрывает сумерками, и вдруг на твоё лицо падает огромная и непроглядная тень, я перестаю видеть тебя, но тут ты начинаешь кричать, потому что тоже не видишь меня. Дальше всё очень размыто. На улице снова день, и мы убегаем от копов, думаю, они хотели нас разлучить, но мы ни черта не можем от них оторваться. Мы оказываемся на каком-то крутом обрыве, я кричу тебе, чтобы ты следовал за мной, но ты вдруг прыгаешь с обрыва… и ты не падаешь вниз, ты паришь в воздухе какое-то время, а затем… исчезаешь. Если хочешь знать, я думаю, что в этом сне мы с тобой Бэтмен и Робин.

- О, ну… это немного странно, что мы оба исчезаем во снах друг друга.

- Да, но в моём случае сон заканчивается более позитивно. Ты не умираешь, ты летишь, я в этом уверен.

Когда я понёс коробку памяти обратно в шкаф, то увидел себя в зеркале и не смог отвести глаз. Я выглядел ужасно. Я сел на пол, моментально пронизанный отвращением, и натянул на голову капюшон, чтобы спрятать себя от Джерарда. Меня накрыло непреодолимым желанием погрузиться в свой мир и полностью сосредоточиться на зеркале, но я действительно не хотел, чтобы Джерард об этом знал. Он оставался сидеть под таким углом, что ему не было видно ни моего отражения, ни моего лица.

Мой подбородок был слишком округлым, а линия челюсти заметно выбивалась из общих черт лица. У Джерарда было идеальное лицо. Оно имело мужественные формы, и он не выглядел уродливо, когда улыбался. Каждая маленькая деталь в нём была на нужном месте. Когда улыбался я, кожа возле губ и глаз собиралась в отвратительные складки, и я становился похож на куклу чревовещателя. Несмотря на то, что я ни разу не обернулся за это время, образ Джерарда крепко засел в моей голове, и я никак не мог от него избавиться.

Я действительно не знал, почему так много времени тратил на зеркало. Дело было не в том, что мне нравилось смотреть на себя, ведь слова «удовольствие» и «счастье» - это последние слова, которыми можно было описать моё состояние в подобные моменты. Это причиняло огромную боль, уничтожало меня, но я должен был быть в курсе того, как выгляжу. Каждый раз, когда мы с Джерардом ехали в машине, я откидывал верхнюю панель с маленьким зеркальцем и пялился в него неприлично долго, пытаясь красиво уложить волосы или подобрать наиболее удачное выражение лица. Но даже тут я не имел особых успехов, потому что спустя несколько минут Джерард с раздражением откидывал зеркало обратно, хотя на тот случай у меня были солнцезащитные очки, благодаря которым я всегда мог скрыть некоторые недостатки и не думать об этом.