Что ж, это была Великая Битва.

____________________________

В следующей главе:

Так как Джерард каждый день приезжал ко мне в одно и то же время, то перед тем, как покинуть дом, я всегда спрашивал маму, могу ли я сделать для нее еще что-нибудь.

Как правило, большую часть дня она была на работе, но когда у нее выпадал выходной, я буквально стелился перед ней, чувствуя себя самым последним идиотом. Но я так хотел убедить ее. Иногда я действительно невероятно злился на нее, потому что все, что она делала – это просиживала свою задницу перед телевизором или читала тупые журналы, в то время как я, словно раб, вкалывал в соседней комнате, выполняя работу по дому. Интересно, она вообще замечала это и ценила то, что я делал для нее?

Иногда я смотрел на ситуацию с другой стороны. Зачем я так старался, зачем лез из кожи вон? Я знал, что рано или поздно я все равно смогу уехать в Нью-Йорк, но какой во всем этом был смысл, если Джерард хотел, чтобы мы оставались просто друзьями? Я не уверен, что буду в состоянии спокойно смотреть на то, как вокруг него ошиваются какие-то другие люди. Время от времени мне казалось, что все это было бессмысленным – я чувствовал себя таким ленивым, таким расслабленным, что вообще ничего не хотел делать.

Но я слишком любил его, чтобы меня заботило что-то еще. Я должен уехать с ним, иначе он забудет обо мне. Любовь сделала меня таким эгоистом. Я хотел, чтобы он принадлежал только мне, целиком и полностью. Хотя и просто уехать из Черри-Хилл было бы неплохо. В этом городе нет ничего интересного, так что для чего мне тут оставаться? Жить с мамой под одной крышей становилось невыносимо, поэтому переезд казался лучшим решением.

Я лишь хотел начать новую жизнь и на этот раз стать счастливым. Хотел найти что-нибудь, ради чего я буду испытывать желание дышать.

Комментарий к Глава 17

*Lap dance (букв. «танец на коленях») — общее название эротических танцев, исполняемых в ночных клубах на коленях у сидящего зрителя в физическом контакте с ним [Википедия].

========== Глава 18.1 ==========

Я до сих пор не мог понять, почему мне не разрешали переехать. Я был вполне уверенным парнем для своего возраста. Но вряд ли моё личное мнение имело какое-то значение. Моя мама знала, что я по жизни был одиночкой; она знала, что я уже давно и благополучно научился жить самостоятельно, поэтому, чёрт возьми, мне вообще была не понятна её позиция. Через несколько месяцев мне исполнится восемнадцать, так что какой смысл был в её категоричном отказе?

Я хотел сбежать с Джерардом, просто упаковать вещи и запрыгнуть в его машину. Он заехал бы за мной посреди ночи, а я бы незаметно вылез из окна, оставляя после себя только короткую записку, и больше никогда бы не оглядывался назад.

Но я не мог убежать. Я просто не мог. Мама уже и так имела надо мной столько контроля, что я даже не хотел думать, что она может сделать, если я в один миг просто исчезну. Она приедет за мной, и, схватив за волосы, притащит обратно домой, чтобы продолжать управлять мной и делать мое дальнейшее существование еще более несчастным. Также я до чёртиков боялся взять жизнь полностью в свои руки. Я не хотел рисковать.

Поэтому я разработал план “Б”. Воодушевившись им и твердо настроившись на положительный результат, я решил действовать. Я собирался добровольно сдаться в рабство и выполнять по дому абсолютно всю работу, которая была мне под силу, чтобы произвести впечатление на маму, надеясь, что в итоге она смягчится и все-таки позволит мне уехать в августе вместе с Джерардом. Этот гениальный план разрабатывался не один час.

Она сказала, что я не готов жить самостоятельно и сначала должен определиться со своим будущим. Ну что ж, я предприму нечто такое, после чего у нее не останется шансов жаловаться и препятствовать мне.

Я решил, что начну с незначительных вещей – небольшие обязанности, с которыми должен справляться человек, живущий один. Я буду мыть посуду без напоминаний, буду вовремя выносить мусор и добровольно предложу взять на себя всю готовку.

Всё это дерьмо лучше, чем грёбаная работа.

*

Так как Джерард каждый день приезжал ко мне в одно и то же время, то перед тем, как покинуть дом, я всегда спрашивал маму, могу ли я сделать для неё ещё что-нибудь.

Как правило, большую часть дня она была на работе, но когда у неё выпадал выходной, я буквально стелился перед ней, чувствуя себя самым последним идиотом. Но я так хотел убедить маму. Иногда я действительно невероятно злился на нее, потому что всё, что она делала – это просиживала свою задницу перед телевизором или читала тупые журналы, в то время как я, словно раб, вкалывал в соседней комнате, выполняя работу по дому. Интересно, она вообще замечала или ценила то, что я делал для неё?

Иногда я смотрел на ситуацию с другой стороны. Зачем я так старался, зачем лез из кожи вон? Я знал, что рано или поздно я всё равно смогу уехать в Нью-Йорк, но какой во всем этом был смысл, если Джерард хотел, чтобы мы оставались просто друзьями? Я не уверен, что буду в состоянии спокойно смотреть на то, как вокруг него ошиваются какие-то другие люди. Время от времени мне казалось, что все это было бессмысленным – я чувствовал себя таким ленивым, таким расслабленным, что вообще ничего не хотел делать.

Но я слишком любил его, чтобы меня заботило что-то ещё. Я должен уехать с ним, иначе он забудет обо мне. Любовь сделала меня таким эгоистом. Я хотел, чтобы он принадлежал только мне, целиком и полностью. Хотя и просто уехать из Черри-Хилл было бы неплохо. В этом городе нет ничего интересного, тогда для чего мне тут оставаться? Жить с мамой под одной крышей становилось невыносимо, поэтому переезд казался лучшим решением.

Я лишь хотел начать новую жизнь и на этот раз стать счастливым. Хотел найти что-нибудь, ради чего я буду испытывать желание дышать.

Я разговаривал со своей мамой отвратительно вежливым голосом, уделял внимание каждой её прихоти и действительно выполнял всю домашнюю работу без просьб и напоминаний. Это продолжалось в течение недели.

Когда я поделился с Джерардом своим хитроумным планом, он рассмеялся. Он сказал, что я не должен лизать задницу своей матери только ради того, чтобы иметь возможность уехать с ним, особенно учитывая все мое презрение к этой женщине, увеличившееся за последние несколько месяцев, о котором он тоже, естественно, знал.

Это навело меня на мысль, что он не хотел, чтобы я был рядом. Казалось, он пытался отговорить меня. Но, блять, пошло всё к чёрту, я просто не мог в это поверить, потому что я должен был сохранять оптимистичное настроение и стремление, чтобы иметь достаточную мотивацию и не истратить изначального запала. Да к тому же не стоит забывать, что я просто параноик. Только благодаря тому, что все это было для меня слишком дорого, я не собирался опускать руки.

Спустя неделю хлопотаний по дому, когда я уже чувствовал себя грёбаной горничной, сравнение с которой по-настоящему вывело меня из себя – особенно после того, как Джерард предложил купить эту похабную форму французских горничных* - я закусил губу, чтобы подавить гнев и задетое чувство достоинства, и отогнал от себя неприятные мысли. Была суббота, в течение шести дней я вёл себя как примерный мальчик, поэтому сейчас очень надеялся, что мама сможет по-другому посмотреть на мою самостоятельность и независимость.

За воскресным ужином я решил действовать более основательно, но в то же время осторожно. Я не хотел вступать в бой и все испортить; я не хотел слышать ее предположения о том, что я делал всю работу по дому только для того, чтобы она позволила мне уехать. Мне нужно было лишь убедить ее, что я взвалил на себя все это дерьмо потому, что был способен с ним справиться. И я действительно справился.

- Как тебе? – спросил я, наблюдая за тем, как мама ест ригатони.

Я потратил целый час на один только грёбаный соус. И лучше бы ей оценить его, блять, по достоинству. У меня ушёл целый день на готовку этого дерьма. Но оно того стоит… оно того стоит.