— Тебе ещё многому предстоит научиться, — Нил продолжает вещать своим излюбленным менторским тоном. Я чувствую, как начинаю раздражаться. — Возможно, ты ещё не до конца осознал, насколько важно прислушиваться к себе, и…

Бла-бла-бла. Честно, я устал.

Да, я сам виноват, что позволил Кэссиди считать себя главным. Но тогда мне подобные мелочи не казались принципиальными. Я радовался, что обрёл родственную душу. Теперь же его покровительствующие интонации начинают меня бесить. Впервые за эти годы я задумываюсь о том, не совершаю ли я ошибку?

Может, ну его к чёрту этот Сторибрук, м?

Я уже давно примирился со своей природой и даже в некоторой степени преуспел в искусстве убивать. Я никогда не пускался в глубокий анализ собственной личности, как это нравилось делать Нилу. Я делал лишь то, что необходимо, чтобы поддерживать себя в приподнятом настроении. И никакого перебора.

Так ли мне нужно ввязываться в авантюру с вендеттой Кэссиди?

Получается, да.

Нил может быть чертовски убедительным, когда захочет. А я всю жизнь был одинок и теперь, когда наконец обрёл близкого по духу человека, меня привлекает любая возможность быть частью чего-то большего. Значит, никуда я не денусь.

Дверь бара распахивается и на улицу выскакивает улыбающаяся Мэри Маргарет. Понятия не имею, почему у неё такая раздражающе довольная мордашка. Полтора часа назад она входила в «Роджер» чернее тучи.

— Началось, — шепчет Нил.

— Началось, — вторю ему я, заводя машину.

Мы переглядываемся, и наши лица озаряют одинаковые улыбки.

Оскал хищника.

19 июля 2015 года, 21:50

Клейкой лентой привязываю обнажённую женщину к столу. Предварительную работу я, будучи опытным — нет, я не хвастаюсь, — санитаром, сделал быстро: подготовил тело к операции. Насколько я успел изучить Нила, он не является поклонником затянутых церемоний, но на этот раз он решает сделать исключение. Утверждает, что это сам по себе исключительный случай. Пытаюсь проследить его логику, но я, кажется, уже не раз говорил, что временами мне довольно трудно понять мотивы Кэссиди.

Заканчиваю с запястьями, проверяю скотч на прочность. Перевожу взгляд на своего друга. Замечаю, как он возбуждён. Слышу, как позвякивает в его руке набор инструментов. Его зрачки расширены, а над верхней губой блестят капельки пота. Мы стоим у стола и, как голодные, ожидаем пробуждения нашей Белоснежки. Ждём, когда она придёт в себя и мы сможем насладиться её ужасом.

Как и всегда, предвкушая убийство, я ощущаю, как меня захлёстывает прилив энергии и начинает тягуче наполнять всё моё существо. Я знаю, что, пока я занят любимым делом, он будет струиться по моим венам неудержимым потоком, качать на гребне своих волн и увлекать за собой до того самого момента, пока жизнь очередной жертвы окончательно не угаснет.

— Волнуешься? — шёпотом спрашивает Нил, не сводя взгляда с Мэри Маргарет.

Я киваю. Не хочу говорить. Слова лишь испортят этот чудный момент.

— Я так долго ждал, — Кэссиди, напротив, стремится выговориться. Как обычно. — Начало новой эры. Ты ведь понимаешь?

Я снова киваю. Но Нил по-прежнему не смотрит на меня и не замечает этого. Уверен, что он и не нуждается в моих ответах.

— Я докажу им всем, — он издаёт негромкий булькающий звук, который, очевидно, полагается расценивать как смешок. — Докажу. Они поймут. Поймут и пожалеют.

Я не в курсе, кому «им». Да и плевать мне, если быть до конца откровенным.

Если для Нила всё это действительно важно, я помогу. Теперь мы вместе. Теперь мы заодно. И кровь, которая прольётся сегодня — сейчас! — закрепит наш союз.

Наконец она распахивает глаза. Ошарашенно озирается по сторонам и пытается освободиться, но тут замечает Нила и… всё понимает. На несколько секунд я просто перестаю дышать — в этот момент мне кажется, что в этом нет никакой необходимости. Я просто смотрю. Наблюдаю за тем, как на бледном лице Мэри Маргарет проступают первые признаки паники.

— Здравствуй, — вкрадчиво тянет мой друг и шагает ближе к столу.

Женщина резко выгибается, клейкая лента натягивается, но не ослабевает. Ха, не в этот раз, красавица. Я знаю своё дело: без посторонней помощи ей не высвободиться. Но кто я такой, чтобы мешать ей пытаться?

На приветствие Нила Мэри Маргарет отвечает лишь сдавленным мычанием, потому что её рот тоже надёжно залеплен скотчем.

Кэссиди начинает медленно выкладывать всё необходимое для операции в лоток, который специально поставил в изголовье стола. Чтобы она видела. Чтобы она знала. Чтобы она боялась.

Наслаждаюсь приятным клацаньем инструментов о металлические стенки лотка. Такие знакомые, ничем не примечательные звуки, но сегодня они — музыка для моих ушей. Я не раз наблюдал за Нилом в деле, теперь же настал мой черёд поучаствовать в его причудливом ритуале.

Ловлю на себе взгляд Мэри Маргарет. Ага, наконец-то и меня заметила.

— Ты готов?

Собираюсь ответить, но вдруг осознаю, что во рту пересохло. В очередной раз лишь молча киваю.

Нил мастерски подбрасывает скальпель вверх, ловит его и протягивает мне. Тусклый свет от направленной в нашу сторону лампы отражается на стальных гранях инструмента. Беру его в руку. Подхожу ближе к распластанному телу.

Готов ли я?

Сказать сложно. Я убивал десятки раз, но никогда не делал этого при свидетелях. Присутствие Нила одновременно и отвлекает, и будоражит. Меня захлёстывают двойственные чувства. Я не знаю, чего мне хочется больше: чтобы он ушёл и позволил мне завершить начатое самому или чтобы он остался и увидел, на что я в действительности способен.

Я перехватываю скальпель поудобнее и касаюсь его кончиком живота Мэри Маргарет. Сердце в груди стучит словно сумасшедшее, и мне приходится сильно напрягаться, чтобы рука не дрожала. Женщина судорожно выдыхает, неотрывно следя за моими действиями. В её неестественно выпученных глазах читается многое, но самое очевидное — страх.

Мне нравится, когда Нил сравнивает нас с хищниками. В сознании мелькают кадры будто из документального фильма об африканских саваннах: два льва загоняют несчастную антилопу в ловушку, один из них вгрызается бедняжке в шею, её глаза расширяются от смертельного ужаса, но она не в силах спастись. Вот она, антилопа, передо мной, полностью в моей власти. Но только почему я не могу ей воспользоваться?

Некстати проскальзывает мысль, что львы не охотятся парами. Львы вообще не охотятся. Почти.

— Живее, Джеф, — резкий голос Кэссиди выдёргивает меня из задумчивости. В его голосе я слышу и предвкушение, и нетерпение, и осуждение, и первые нотки разочарования.

— Я… не могу, — наконец признаюсь я. Сам до конца не осознаю, что со мной творится, но тянуть дальше смысла нет. Я действительно не могу. Мне трудно сформулировать это словами, но истина состояла в том, что для меня убийство — нечто сугубо интимное. Всё же я не готов делить это таинство с Нилом. Пока не готов.

Убираю скальпель. На белоснежной коже остаётся розовая каёмка и крошечная, едва заметная капелька крови. Мэри Маргарет, затаив дыхание, изумлённо моргает.

Опускаю плечи. Отхожу в сторону.

— Не можешь? — развернув меня к себе лицом, раздражённо шипит Нил. — Я подарил тебе право сделать это первым, а ты не можешь?

Он выхватывает скальпель из моих пальцев, и я, ощутивший внезапный отток сил, не собираюсь ему противиться.

Отрешённо наблюдаю за тем, как Нил приступает к делу. Я сдулся. Никакой эйфории от происходящего. Я собой недоволен, и это мешает насладиться развернувшимися событиями.

Нил производит поперечный надрез и приступает, по сути, к самому интересному, а я стою в отдалении и пытаюсь разобраться, что именно мешает мне перестать быть лишь сторонним наблюдателем и включиться в процесс на равных. Внутреннее напряжение нарастает, давит на грудную клетку изнутри, с криком пытается вырваться наружу — но нет, освобождению не быть. Только не при Ниле. Он уже достаточно насмотрелся на мою слабость.