Мало-помалу успокоился, но твердо решил: не будет он Скридоном, если не поймает шпиона. Пусть только попадется тот ему в руки. Смешает с землей.

На мосту увидел Веруню, которая, облокотившись о перила, любовалась своим отражением в крохотной лужице - все, что осталось от огромного пруда. В годы засухи пруды усыхали.

- Ты едешь на Реут, Скридон?

- Еду.

- Подвезешь?

Скридон остановил лошадей:

- Ну садись!

Пока он искал для нее местечко поудобнее, Веруня уселась рядом с ним.

- Подвинься немного.

Парень удивленно посмотрел на нее.

- Что, боишься, не хватит места? Хва-атит. Я не такая толстая, как кажется... Ты как поживаешь?

Скридон подвинулся и, почувствовав рядом мягкое, горячее бедро, подумал:

"Вот влип! Теперь пойдут разговоры... "И сидели они рядышком, кума, сидели, как голуби!" Домника выцарапает глаза".

- Сколько тебе лет, Скридон?

- Стар уже, Веруня. Очень стар...

- А чего ты не заглянешь ко мне?

- Да к тебе все начальство ходит! Не угодишь кому-нибудь - и крышка. Загонят на край света.

- И ты боишься? Ха-ха-ха!

На нее внезапно напал смех, а когда Веруня смеется, аж на землю может упасть, если не схватится вовремя за плечо соседа.

Скридон осторожно огляделся - не видит ли их кто? - и удивился: что за черт, вроде ничего смешного не говорит, а эта дура помирает со смеху...

"Нужно свернуть разговор на что-нибудь серьезное..."

Но тут подвода спустилась в долину, а там какой-то мальчик пас телку и пристально смотрел на них. Заметив, что на голове у него новая синяя шапочка с лакированным козырьком, Скридон остолбенел:

"Трофимаш! Ну этот распишет меня..."

- И когда же ты придешь ко мне, Скридон?

- Я-то приду, а ты откроешь?

- Чего! Ха-ха-ха...

Скридон тут же бросил вожжи и быстро наклонился, чтобы их подхватить, и Веруня, не найдя на что опереться, перестала смеяться.

- Баде Скридон, а что вы мне дадите, чтобы я... - начал было Трофимаш, но тут же спохватился. Был он тоже мужчина, а на свете нет ничего постыднее, чем когда мужчина выдает мужчину, и потому надо было быстро переменить тему. - Куда едете?

- На Реут, Трофимаш.

Скридон хлестнул лошадей и уже не выпускал вожжей, пока не перевалили через холм.

- Нет, кроме шуток, Скридон, когда мне тебя ждать?

- Чего даром ходить...

- Тебе нужна плата?

- Не плата, но...

- Ну говори.

- Полюби хоть, черт возьми!

Тут Веруню разобрал такой смех, что ей уже мало было плеча Скридона и она добралась до самой шеи. И хотя Скридон молчал весь остаток дороги, Веруня сама себя рассмешила еще несколько раз.

Когда наконец добрались до Реута и Веруня слезла с телеги, Скридон готов был опуститься на колени и прочитать "Царю небесный". Другой молитвы он не знал.

"Если еще раз залезет на телегу - погиб!"

Свернул на свой участок, отсчитал две с половиной копны, сколько можно было забрать на телегу, и развернул лошадей. Тяжело одному, но парень приспособился: сперва бросал снопы на телегу, потом влезал и укладывал их.

"Теперь Домника устроит мне разнос!"

Когда все было погружено, слез с телеги посмотреть, как уложены снопы. Вытащил занозу из-под ногтя.

"Жаль только, что глупа. Наутро растрезвонит по всему селу... А можно бы чудно провести время..."

35

И вот уже стемнело. Лошади идут только шагом, и возница, разминаясь со встречной подводой, внимательно следит, чтобы не зацепить осью за ось; старухи, которых ночь застала в комнате, зажигают свет, чтобы найти дорогу на печку; детишки сбиваются в кучу, боясь цыгана - он только что вошел в село с котомкой и забирает детей, которые никак не угомонятся.

Уставший журавель долго нащупывает своим длинным клювом колодезное устье и, когда находит его, задумчиво засыпает; измотанные жатвой люди забывают открытыми на всю ночь ворота, и вдоль заборов бродит заблудившийся теленок; заходит в каждый двор и пристально смотрит, не его ли это дом.

Село замирает. Но кого-то нужда еще носит по дорогам.

Бадя Васыле спешит в кузню с поломанным колесом на спине; какая-то женщина ищет на обочине дороги потерянную бараном веревку; Кица идет в сельсовет с завядшей яблоневой веткой - опять ребятишки лезли в сад.

Спешит и Скридон. Идет прямиком, через огороды, чтобы поспеть, пока не улегся спать бадя Зынел. Очень устал, горят ладони от вил; когда он берет в руки платок, то совсем не чувствует его, и глаза режет от пыли - сил никаких. Ему хочется спать, и тропинка качается у него под ногами, как мостик из тонких еловых досок.

"Скажу два слова и уйду. Поверит - хорошо, не поверит - прощай..."

Бадя Зынел сидел на завалинке рядом с ведром воды и держал на коленях кружку.

- Ох, и извела меня жажда сегодня! Думал, дома выпью целую бочку. Чего не садишься?

С тех пор как не стало Тоадера, ему нравится беседовать со Скридоном. Только с ним да с Трофимашем он может говорить по душам.

- Много свез?

- Десять копен.

- Толк будет?

- Колос есть, а что в колосе...

- Эх, парень, колос нынче пустой. Не было дождей.

Набрал в кружку воды, выпил и крикнул, глядя прямо перед собой:

- Слышишь, жена! Где Домника?

- Не знаю, куда-то пошла.

И сказал Скридону, как будто тот не слышал:

- Пошла неизвестно куда. Сейчас придет.

Из соседнего двора доносился чей-то смех. Бадя Зынел напряженно вслушивался, повернув голову в ту сторону, потом встал, не выпуская из рук кружки, и сделал несколько шагов к забору:

- Эй, Домника!

Смех затих. Через несколько мгновений:

- Что?

- Ну-ка, бегом домой.

- А чего?

- Парень ждет.

И, считая, что теперь все как нельзя лучше улажено, снова уселся на завалинку. Но Скридон улавливал все тот же смех на том же самом месте. "Конечно. Трофимаш выдал".

- А в колосьях только семена остались, Скридон. У других и этого нет.

Они еще поговорили о колосьях, о семенах, и Скридон, видя, что Домника и не думает возвращаться, собрался уже идти. Пусть себе сердится. Что поделаешь. Не маленькая. И только он протянул руку за шляпой, как появилась Домника. Идет тихонько, будто не идет, а только делает вид, что идет.

- Зачем вы меня звали, отец?

Бадя Зынел не сразу понял, о чем она его спрашивает, а когда понял, схватил ведро и вылил воду прямо перед домом.

- А ну, сбегай к колодцу, только живо!

Сидел молча с кружкой в руке, рассерженный и на колосья и на дочку. Когда Домника появилась с ведром, сказал:

- Занеси в дом.

Потом, вздохнув, поднялся, поглядел наверх, не видно ли тучки на небе, и пошел следом за ведром.

Домника стояла на пороге, держась за щеколду, как будто собиралась закрыть дверь.

- Чего ты там стоишь?

- А где же мне стоять?

- Иди сюда. - И Скридон похлопал по завалинке.

Она несколько раз покачала дверью.

- Не всем же сидеть возле тебя.

- Вот ты еще ничего не знаешь, а уже... Иди сюда.

- Не хочу.

- Ну а если так...

Он встал, стряхнул пыль со штанов. Нашел на колене надорванный лоскуток и приладил его, чтобы не рвалось дальше.

- Будь здорова.

- Всего хорошего.

Стояла, побледневшая, и считала каждый его шаг. Когда увидела, что он в самом деле уходит, тихонько пошла за ним. Остановились у калитки и начали разговаривать, будто только что встретились.

- И чего тебе нагородил Трофимаш?

- Много чего. А что было?

- Я увидел ее на мосту. Останавливает меня: "Подвези до Реута!"

- Она сама напросилась?

- Не заезжал же я за ней! Говорю: "Хорошо". Не успел я ото сказать гляжу, а она сидит уже рядом. "Поместимся".

- Так и сказала?

- Какой мне интерес тебя обманывать?

Домника сорвала несколько листочков, и через несколько мгновений они уже не были листочками.