Следующим утром Ульрик отправился на работу, снедаемый мрачными мыслями.

Пора подвести итог.

Он был жив. Что не могло не радовать. С другой стороны, в этом состоянии он пребывал не где-нибудь, а в Блэткоче, единственном городе во Вселенной, где мертвым быть гораздо предпочтительнее. Прежде всего потому, что мертвые не ощущают запахов, да и прочие органы чувств работают у них так себе. А отсутствие обоняния, осязания и зрения делало нахождение в Блэткоче вполне приемлемым.

Поднаторев в здешней топонимике, Ульрик начал как можно невиннее прогуливаться по улице Безопасная.

Поначалу все шло неплохо.

Таинственная личность в коричневом дафлкоте с капюшоном и утыканной гвоздями крикетной битой в руке направилась было к Ульрику, но тут каланча в серой трилби саданул любителя крикета дубиной по затылку. В двух шагах от Ульрика новенького самым бесцеремонным образом остановили ударом кастета в ухо.

Неприятностиметр саркастично промолчал.

Однажды Ульрику довелось видеть на картинке пищевую цепочку: одна рыбка пожирала другую, та в свою очередь становилась обедом для третьей, более крупной рыбины, а ее глотала еще одна. В то время как червяк на крючке наслаждался ванной с проточной водой.

На мостовую легла длинная тень, и Ульрик обернулся. Позади стояла башня с часами без стрелок. В клюве каменной химеры скрипуче раскачивался фонарь. Занавеска на окне шевельнулась, и внутри мелькнуло белое пятно. Безопасная, 404 – значилось на медной табличке при входе.

Ульрик с надеждой глядел на последнего бандита в кальсонах, клетчатой жилетке и шляпе-канотье. Тому выпало сойтись в схватке с двумя хорошо вооруженными конкурентами, и теперь он еле держался на ногах. Весь избитый и изрезанный, модник с трудом сделал пару шагов, после чего упал навзничь.

Видимо, Ульрик хотел от жизни слишком многого.

Из-за угла вынырнул полицейский патруль. Взорам блюстителей закона предстали пятеро изувеченных блэткочцев, что лежали вповалку посреди улицы. Над побоищем, изо всех сил стараясь не улыбаться, возвышался Ульрик.

Полицейские замерли. Безусловно, им было предписано задержать вероятного убийцу, но множество бездыханных тел недвусмысленно намекало, что подобные действия ни к чему хорошему не приведут.

– Портрет этого парня с самого утра висит на доске объявлений, – прошептал патрульный – худой и длинный как жердь. – Какой отсюда вывод?

– Он преступник, – ответил невысокий, напоминавший хорька полицейский, в не по размеру подобранной форме.

– Не просто преступник, Фейлор. Особо опасный преступник, – говоривший наставительно воздел палец.

– И что будем делать? Арестуем его? Ха-ха, шутка! Нет, правда, я несерьезно. Вот умора, да?

Повисло неловкое молчание.

– А ведь ты до сих пор констебль, Фейлор.

– И ты тоже, Манахайм.

– Ты младший констебль.

– У меня жена. И дети, – пролепетал Фейлор.

– Я передам им привет.

Втянув голову в плечи, Фейлор отправился выполнять задание.

– Констебль?

– Да? – обернулся Фейлор.

– Подозреваемый в другой стороне.

– О. Благодарю за помощь.

Тень исчезла. Ульрик обернулся и увидел, что башня с химерой на фронтоне куда-то подевалась. Или ее не было вовсе?

Накрапывал мелкий дождь.

– Нельзя ли вас арестовать, сэр? – робко спросил Фейлор.

– Почему бы и нет? – с готовностью откликнулся Ульрик, которому тюрьма была куда милее увольнения.

Полицейский просиял.

– Наручники?

– Не думаю.

– Конечно, конечно, это уже перебор. А я-то – наручники. Ха-ха. Если не возражаете, проследуем в тюрьму.

Оказаться за решеткой Ульрику не довелось.

Есть такое выражение: «Туда, где нас ждут, мы всегда приходим вовремя». Ульрик был с ним не согласен. Он также подозревал, что подобное заблуждение частая причина многих увольнений. В любом случае пунктуальностью Ульрик не отличался. Он не был тем героем, который спасает всех в последнюю секунду.

Или тем, кто заявляется на венчание в церковь и успевает крикнуть: «Я против!» точно вовремя.

Ульрик был из тех, кто приходит, когда сыграна золотая свадьба, и долго пытается объяснить бывшей возлюбленной, кто он, черт возьми, такой.

Ульрик, без сомнения, был способен опоздать на собственные похороны.

Однако на площади близ полицейского участка он оказался как раз вовремя, чтобы стать свидетелем очередной кровавой расправы.

Четверо в остроносых ботинках и узких брюках с белыми, похожими на галуны полосками, окружили молодого человека – долговязого, в мятом костюме-тройке и кривой маске. На помощь юноше никто бросаться не спешил. Но это был не тот род преступного равнодушия, когда люди торопятся уйти в страхе за жизнь, сделав вид, будто не замечают беззакония, что творится под носом. Нет. О, нет! Люди не делали вид, будто ничего не замечают. Они все видели, и это, без сомнения, им нравилось.

А еще они хором выкрикивали:

– Бей его! Так ему! Еще разок! Вот молодцы!

Между похоронным бюро и магазинчиком уцененных товаров втиснулась похожая на сухопарую, чопорную гувернантку старинная башня с часами. Блестел под мелким дождем огромный циферблат без стрелок, спала вниз головой одинокая химера, закутавшись в кожистые крылья. Табличка с номером дома извещала: пл. Добрых дел, 404. На крылечке с ажурными перилами плечом к плечу стояли двое в элегантных серых костюмах и в белых масках.

Где-то он подобную башню уже видел. На соседней улице, к примеру.

Ульрик остановился. Полицейские робко обступили его. Они всем видом желали показать, что конвоируют подозреваемого, и в то же время им до смерти не хотелось находиться с Ульриком в одном часовом поясе.

– Разве вам не нужно выяснить, в чем дело? – спросил Ульрик.

– А что, если он сам виноват? – предположил Фейлор, стараясь не встречаться с Ульриком взглядом.

Ульрик на всякий случай огляделся в поисках котов.

Котов не было.

– За что его так? – Ульрик тронул за рукав стоявшего рядом мужчину.

– Он тролль, – ответил мужчина, не оборачиваясь.

Ульрик присмотрелся внимательнее. Кожа у парня была не зеленой. И он не выглядел огромным. И не пытался никого съесть.

– Не очень-то похож.

– А по-моему, вылитый. Ты посмотри, во что он вырядился, – мужчина оглянулся, скользнул по Ульрику равнодушным взглядом. И отвернулся. А после обернулся опять.

– Э-э-э, – сказал мужчина.

Ульрик улыбался. Он не любил, когда людей убивают без суда и следствия. Это приводило его в бешенство. Особенно по такому смехотворному обвинению. Нашли тролля! У троллей зеленая кожа, они трехметрового роста и едят людей. Это все знают. Да и водятся эти чудища только в сказках.

Памятуя о давешнем представлении на площади, можно сказать, что парню больше бы повезло, будь он котом.

Коты.

– Я сейчас, – бросил Ульрик Фейлору.

На лице констебля застыло выражение крайней задумчивости. Он словно прикидывал, что ему больше нравится: лишиться работы или жизни. Пока Фейлор взвешивал все «за» и «против», Ульрик успел раствориться в толпе.

То, что ему требовалось, проще всего было раздобыть на ближайшей помойке. Поскольку Ульрик искал помойку в Блэткоче, да еще на пересечении улиц Чистая и Благоухающая, трудность была одна: какую выбрать.

На приготовления не ушло много времени. Не долго думая, Ульрик привязал к себе пять котов.

Когда он вернулся, то обнаружил, что между похоронным бюро и магазином уцененных товаров разбит чахлый садик. Башни с часами как не бывало. Ульрик огляделся, будто Башня могла сбежать на другую сторону улицы.

Ничего подобного.

Ульрик глянул налево, направо, но Башни и след простыл. Не могла же она ему привидеться?

На Ульрика начали обращать внимание. Ему это внимание напомнило сцену в баре. Примерно так же смотрит кружок гимназисток-первокурсниц на голого ректора.

– Привет, – Ульрик вежливо приподнял цилиндр и ослепительно улыбнулся.