Глава 15

  Первые же шаги, сделанные в освоении нового воинского ремесла, ясно показали, куда это всё меня в конечном итоге заведёт. В тупик конечно, а куда же ещё, с моими то талантами натягивать тугую тетиву и посылать в цель снаряды из оружия, не имеющего прицела. Но руководство на курсе лучников относилось к временным трудностям своих учеников более сдержанно, нежели это было в подразделении мечников и на протяжении нескольких месяцев не замечало моей никчёмности, и упорно пыталось сделать из меня "человека", не обращая никакого внимание на отсутствие видимого прогресса в моём обучении. Нет, самым худшим среди одногруппников я не был. Сидел стабильно на почётном, одиннадцатом месте, не подпуская к нему более отсталого соседа. Однако и выше продвинуться, в официальной таблице, я был не в состоянии. На первом же контрольном тесте, отрыв между мной и тем парнем, что посылал свои стрелы точнее, достигал колоссальных размеров. С расстояния в пятьдесят шагов, из десяти выстрелов по полу метровой мишени, в маленькую набивку, закреплённую в самой середине деревянного щита, я попадал лишь каждой третьей стрелой, а моему визави удавалось это делать каждой второй. Как говорится, разница на лицо и пропасть между нами со временем лишь увеличивалась. Возможно дома, на каких нибудь краевых или областных соревнованиях мне бы и удалось потягаться за место в призовой тройке, но здесь такая халява определённо не светит.

  Три месяца учёбы я стойко отбивался от притязаний на своё заслуженное, предпоследнее место, от окончательно отставшего от всех остальных, самого бестолкового ученика. Но кроме нас, с ним, моё упорство никто не замечал и меня, по истечении этого срока, хладнокровно отчислили из состава лучников, хотя двенадцатый номер продолжил обучаться, как ни в чём не бывало. Обидно, но воспоминания о переживаниях по поводу прошлого перевода, в памяти ещё крепко сидели, и я предусмотрительно, преодолевая расстояние от одного учебного центра до другого, поставил блокиратор на отрицательные эмоции. Запустил в мозг программу самоуспокоения, легко доказывавшую, что возиться со мной в подразделении метателей стрел закончили не из-за моей хронической неспособности улучшить результаты, а по какой то другой причине, мне не понятной. Долбил одно и тоже всю дорогу, и в конце пути поверил в складно придуманную сказку. А чего? Такая формулировка мне больше по душе. Да и по факту, особо нервничать не из-за чего было, так как на дальнейшее обучение меня снова отправили в соседний лагерь, в группу мечников, недавно сформированную из очередных победителей, очередных же соревнований. А там мне всё давно знакомо, всё пройдено и изучено.

  Месяцы, проведённые без тренировок с холодным оружием, давали о себе знать. Примерно две недели пришлось восстанавливать своё былое "величие", не выделяться, строго выполнять все задания учителя, исправно сражаться с деревянными и тряпичными куклами, не обижать живых напарников по учебному бою и вообще, всем своим видом показывать, что я такой же, как и все остальные, лох и неуч. Но по истечении этого срока я снова почувствовал силу в руках, обрёл былую способность налету предугадывать дальнейшие действия противника и главное поверил в свою исключительность, ну хотя бы среди этих, только начинающих постигать азы работы с опасным оружием, людей. Придя к такому заключению поздней ночью очередных, безмерно длинных суток, уже утром следующего дня прекратил маскироваться, закончил издеваться над собственным самолюбием и на тренировке по борьбе крепко помял своего соперника по схватке, многих удивив её результатом. Ну, а ближе к вечеру, на очередном спарринге на мечах, окончательно распрощался с маской тихушника и доходчиво объяснил курсантам, а заодно и преподавателю, кто в этом курятнике хозяин. В дальнейшем слово жалость из моего лексикона исчезло напрочь, я нещадно тыкал крепкой деревяшкой во всей желающих, рвал одежду на самых ретивых, учил уму разуму понятливых и в завершении очередной карьеры "салаги", сразился почти на равных в показательном поединке с самонадеянным воспитателем детсадовской группы, страстно жаждущим поставить зарвавшегося "сопляка" на место.

  Что конкретно дало повод руководству перевести меня из подразделения начинающих, в другое, более приличное место, доподлинно известно лишь человеку, отдавшему распоряжение сделать это. Лично мне нравится версия о том, что кто то там, наверху, решил поселить меня у себя под боком, чтобы в любой, удобный ему момент толкнуть не желающего продаваться дармоеда, хотя бы за самые незначительные деньги. Возможно, так оно и было, а может быть толчком для моего перемещения в центральный лагерь послужило, что то другое. Ну, допустим желание командования сделать из меня действительно достойного бойца, способного не только вернуть в казну школы потраченные на его обучение деньги, но и принести ей хотя бы небольшую прибыль. Предположений у меня много и какое из них окажется верным, об этом можно долго гадать, а в лагерь, где обитают одни гении и таланты, меня перевели прямо сейчас. Причём не просто перевели абы куда, а заволокли прямиком в шатёр к жестоким ублюдкам, проявившим свои отвратительные качества в первую же минуту знакомства со мной. Не думаю, что руководство школы таким образом хотело наказать меня за скормленные вне плана витамины или поправить мой излишне самостоятельный характер. Наверняка, так далеко идущих планов оно не имело. Скорее всего, ему просто девать меня было больше некуда, вот и пристроили строптивого ученика к самым бешеным самородкам, чтобы не портить показатели других, более спокойных подразделений.

  Человек, приведший меня к давно выцветшей, когда то красно белой, палатке, отогнул её полог, с силой втолкнул в неё, моё растерянное тело и тут же исчез, будто растворился в воздухе. Привыкнув к сумеркам, овладевшим помещением без окон, я разглядел его холодную пустоту и сделал, как позже оказалось, ошибочный вывод. С чего то вдруг показалось, что с сегодняшнего дня меня повысили в звании, и в связи с этим предоставили отдельное, на первый взгляд достаточно комфортабельное, жильё. Перегрелся видно на солнце, во время длинного забега, вот и взбрело в голову, чего то несуразное. Пока я, находясь словно в тумане, упивался своим новым положением и выбирал в неожиданно свалившихся на меня просторных хоромах самый тёплый угол, в дом вернулись его настоящие хозяева, и уже со мной сделали то, чего я позволял себе вытворять с некоторыми последними одногруппниками.

  Валяясь в пыли у входа и раздумывая, как поступить дальше, я между делом поглядывал в покинутое, не по своей воле, помещение, неожиданно ставшее светлым и ещё более просторным, в попытке определить количество проникших в него людей. Уже подымаясь на ноги сложил в уме пять тех, что находились с правой стороны шатра, с теми, которые вальяжно планировали по левую руку от меня. Странное дело, но как я не старался, вместе со мной в этой палатке насчитывалось тринадцать человек, что не могло быть правдой ни при каких обстоятельствах, потому что такого здесь не бывает никогда. Отряхнулся, вытер пыль с лица и стоя в метре от входа ещё раз проверил свои знания по арифметике, на этот раз ведя счёт по головам, неестественно громко чего то обсуждающих, без меры одарённых, курсантов. Всё точно, месяцы, проведённые в дали от дома, не сильно отразились на моих умственных способностях, внутри ровно двенадцать человек.

  - Странно это - продолжая рассуждать, ещё раз помянул я слово, места которому в этой школе по определению не должно быть. - И совсем не хорошо. Такое количество людей в палатках обычно не помещается.

  Но ещё страннее то, что зайти в неё я должен буду под номером тринадцать, став в этой группе никому не нужным аппендиксом и нацепив на себя число, не сулящее в дальнейшей жизни ничего хорошего.

  Адские испытания, свалившиеся на мою голову в один из самых худших дней моей нелёгкой жизни, продолжаются вот уже... Не помню точно, сколько. То ли полтора месяца, то ли все четыре. Сбился со счёта, где то месяц назад. Или два? Одно ясно, долго они длятся, эти нелёгкие дни. Так долго, что стало казаться, будто бы жизнь моя всё время только в этом месте и протекала, и не было в ней, ни беззаботного детства, ни учёбы в школе, ни службы, ни универа, ни даже упорных тренировок по соседству. Ощущения такие, что сразу же после появления на свет меня отобрали у матери и приволокли сюда, на потеху этим волкам позорным, ежедневно рвущим мою душу и тело, в клочья. Какое то время назад, на несколько дней, я поверил, что внезапно пробившийся сквозь грозовые тучи лучик надежды, вот вот растащит их с моего, давно невидящего светлых красок, небосклона, но не тут то было. На место двух проданных вундеркиндов, временно взявших на себя роль моих мучителей, пришли двое новых, мало чем отличающихся от предыдущих и быстро нашедших общий язык с остальными.