После ужина Елена поставила тарелку в умывальник и оглядела кухню и зал. Капитальный ремонт сделал это место еще более уютным. Девушка улыбнулась, касаясь плазменного экрана, вспоминая, как впервые смотрела «Знаки» и боялась за ту маленькую девочку Бо.

- Тебе надо отдохнуть.

Елена кивнула и пошла вслед за мужчиной. Он открыл дверь и пропустил ее внутрь. Елена вошла и тут же обернулась.

- Я не спала больше суток. Боюсь, что у меня бессонница, а ты сам знаешь, что это за гнида. Пожалуйста, останься, ведь ты – мой талисман. Просто сон. Я не стану приставать больше…

Она взяла его за руку и, заведя в комнату, закрыла дверь. Шатенка приблизилась к мужчине и, несмело взглянув на него, снова отвела взор заплаканных глаз. Потом Гилберт коснулась рубашки и расстегнула первую пуговицу, потом вторую. Они оба вспоминали те ночи, что проводили вместе, оба вспоминали, как сходили с ума, наслаждаясь эйфорией. Но то сумасшествие было так приятно. А сумасшествие Елены способно уничтожить отчаянную цыганскую душу.

Шатенка стянула с плеч рубашку и отбросила вещь в сторону. Девушка коснулась ремня и расстегнула его, спустила джинсы. Деймон схватился за края рубашки и, поднимая их, снял вещь с Елены. Шатенка посмотрела на того, кто никогда и не был отцом. Был всю жизнь любимым мужчиной, был запретом, грехом, пороком.

- Я слышу эту песню… Ты снова спас меня… от меня самой.

Она взяла его за руку и повела к кровати. Девушка легла под теплое одеяло и взглянула на Деймона. Тот поколебался с минуту, но потом расположился рядом. Гилберт мигом прижалась и, не выдержав, поцеловала в щеку. Потом девушка устроилась «под крылышком» у своего «талисмана» и закрыла глаза.

- Знаешь, мне никогда не было так страшно… Даже когда мир вдруг стал темным, даже когда он вновь стал ярким. Мне не было страшно, а сейчас я боюсь. Боюсь свихнуться.

- Ты никогда мне об этом не рассказывала, – перевел тему Сальваторе, обнимая девушку аз талию. – Как ты потеряла зрение?

- Я запускала фейерверки… И повредила роговицу. А потом я стала видеть мир и тебя… А потом я влюбилась и так страстно желала любить тебя… – девушка положила руку на его грудную клетку. Тепло, исходящее от любимого мужчины, согревало не только тело, но и душу. А тревога, пусть и ненадолго, но прекратилась. – Пожалуйста, не оставляй меня. Пожалуйста, иначе я буду плохо спать.

- Я обещаю: я не уйду.

Она закрыла глаза и расслабилась. Тепло и успокоительное создали иллюзию умиротворения.

Утром было немного легче. Проснувшись, Елена увидела, что ее крепко обнимают. Девушка коснулась его руки, и Деймон обнял ее еще крепче. Даже во сне он показывал, что она его. Елена улыбнулась и, придвинувшись, оставила поцелуй на щеке. Потом Гилберт аккуратно убрала его руку и села на край кровати. Жутко болела голова, жутко болели глаза. Елена посмотрела на пластырь, но решила его пока не снимать. Накинув рубашку на плечи, шатенка спустилась вниз. Елена решила выпить чай. Зеленый чай должен был успокоить. Девушка поставила чайник, достала две кружки и заварку.

- Как самочувствие?

Он уже одетый стоял в дверях, скрестив руки на груди. Елена опустила взгляд и насыпала заварку в чайничек.

Да, это был глупый вопрос. Сейчас Елена контролирует себя. Но это не значит, что она вдруг выздоровела и стала нормальной. Просто пока что девушка себя держит в руках. Сальваторе сел за стол. Ему хотелось выпить, но тогда и Елена захочет, а это может послужить поводом для скандала, ведь в таком состоянии неудовлетворенные малейшие потребности вызывают шквал эмоций.

- Отвези меня в больницу. Я хочу навестить Ника.

Ник! А когда-то ей было противно от одного его имени. Теперь же она беспокоится, заботится… Странно, что тот, кто был врагом внезапно становится самым близким, а тот кто был близким… Наверное, это ирония, сарказм жизни. Жестокий сарказм.

Елена закипятила чайник и потом разлила напиток по кружкам. Сахар не нужен. Горьковатый привкус чая сейчас поможет лучше любого виски. Девушка поставила кружки на стол и, сев, посмотрела на Деймона.

- Спасибо… за заботу. Я всегда винила тебя, винила Клауса, Тайлера… Я никогда не умела благодарить… Это ужасно. Поэтому спасибо за заботу, который ты проявлял с самого начала…

Он ничего не ответил, хотя ему бы тоже стоило поблагодарить ее за то, что она оживила его мертвое сердце. Ему бы тоже стоило поблагодарить ее за то, что она спасла его от апатии и бессонницы. Нельзя откладывать слова добра на потом.

И Клауса тоже надо было поблагодарить, поэтому Елена была тверда и уверенна, когда садилась в машину и ехала в больницу. Ей стоит поблагодарить его за то, что он научил ее жить, дышать, показал весь свет и стал хорошей опорой. За то, что был терпелив, верен и чуток. А ему стоит поблагодарить ее за то, что она простила за те избиения.

- Ты уверена? – спросил Деймон, припарковываясь у больницы.

- Да. Просто подожди меня, ладно?

Девушка вышла из машины и уверенно пошла в больницу. Клаус пришел в себя, и Елене разрешили посетить мужа ненадолго. У палаты уже был Коул. Он злобно взглянул на нелюбимую родственницу, но не сказал ни слова. Гилберт открыла дверь и вошла внутрь.

Клаус выглядел ужасно, но все же он выжил, а это важно. Это было бесчеловечно: нагружать Клауса правдой после случившегося. Но гораздо бесчеловечнее было бы лгать и говорить слово «люблю», когда в действительности оно обращено к другому.

Пищали приборы. Елена оглядела мужа, сев рядом. Она положила руку на его руку. Елена была готова снова разрыдаться, ибо чувствовала его душевную боль уже сейчас. А ей так не хотелось полосовать его сердце.

- Я хочу сказать кое-что… – Елена опустила взгляд. – Пожалуйста, прости меня. Прости за то, что я люблю… его… Прости, что ухожу в тот момент, когда, – голос сорвался. Слезы потекли по щекам, – когда нужна тебе. Прости, что не сдержала слово. Пожалуйста, знай, что я не лгала тебе, когда говорила, что любила тебя. Я любила, – Елена обратила смелый взор на побитого Клауса. – Я любила тебя, но не могу. Я уже схожу с ума.

Она закрыла лицо ладонью, а по щекам продолжали скатываться слезы.

Нужно отпустить. Боже, как же это больно, но все случается впервые. Сейчас они оба стоят на перепутье, сейчас им пора попрощаться, разойтись. Подобрать слова было так трудно, признаться – еще сложнее… Но ему надо отпустить ее. Иначе она сгинет. С ним ей небезопасно, а ее отец глотку порвет за свою дочь. Ему надо отпустить ее, и в этот раз навсегда.

Клаус убрал руку и, поднеся ее к лицу девушки, убрал руку Елены, коснулся лица, губ, ощущая на пальцах влагу от слез. Он попытался улыбнуться, но ничего не вышло. Девушка схватила руку мужчину и, прижав к губам, замерла. Она преклонялась, она благодарила и просила прощения. Этот жест был сильнее слов, нужнее объяснений. Девушка открывает глаза и смотрит на того человек, с кем ее так странно свела с ума… И самое важное в этой жизни – расстаться, не держа зла и не тая обиды. Самое важное: сказать нужные слова, извиниться и поблагодарить. А еще – признаться. Признаться, сказать правду, почему дальше быть невозможно.

- Я всю жизнь буду любить тебя и буду ждать…

- И я буду любить.

Елена отпустила его руку и, сорвавшись с места, бросилась к выходу.

На улице ее уже ждал Деймон. Гилберт попала в его крепкие объятия. Та подвеска с камнем или присутствие нужного человека, но какой-то из этих двух факторов, заставил перетерпеть, сжаться в кулак и не поддаться шквалу эмоций.

- Я хочу домой, – прошептала шатенка, отстраняясь. – Я хочу домой. Отвези меня на ферму.

Она села в машину.

Весь день Елена смотрела фильмы, стараясь отвлечься. Но комедии смеха не вызывали, ужасы не пугали, а триллеры не создавали напряженной атмосферы. Есть не хотелось, хоть Деймон просил съесть хотя бы бутерброд. Слишком тяжело забыть такое, слишком тяжело вернуться в обычную жизнь.

Луна взяла бразды правления. Возле озера было спокойно, хоть комары доставляли жуткий дискомфорт. А кукурузное поле нравилось больше. Постояв еще некоторое время, Елена отправилась домой. Затем – холодный душ, глоток виски. Кажется, состояние стабилизируется. Теперь пора забыться. Хотя бы на один вечер.