- Она мертва?

- Покончила с собой. Повесилась.

А потом Изабель ушла, а Сальваторе увели в камеру.

И если раньше Деймон ничего не понимал, то сейчас чувствовал этот поток эмоций, который готов вот-вот захлестнуть, который вот-вот уничтожит все живое в душе. Отрицание вперемешку с болью. Только сейчас Деймон понял что значит, когда сердце борется с разумом. Разум уверен в одном, а сердце молит верить в хорошее… Но чего уж тут хорошего, если Изабель, чтобы не рисковать своей жизнью и репутацией подставила Сальваторе, прекрасно понимая, что скандал с Хейл однажды выйдет в желтую прессу. Флемминг и подсунула вместо кокаина героин, и Хейл поймала передоз. Потом она подбросила наркотики в машину Сальваторе, а потом приказала все обставить так, будто Хейл покончила с собой, хоть на самом деле все было по-другому…

Любимый некогда мотылек трансформировался в тварь, которая поглощает чужие судьбы, разрывает их в клочья. Изабель еще не знает о том, каков трюк провернула неосознанно. Она еще сама не знает правды про свою дочь и ее отца. И если узнает то либо окончательно свихнется и устроит Сальваторе все девять кругов Рая, либо скажет, что это и являлось частью ее плана. Страх. Ужас. Безысходность. Рваные чувства, как раненные птицы клевали его душу, падали, разбиваясь на тысячу осколков боли… И самое характерное, он не знал как унять этот пыл. Только по душе разливалось вино совершенно нового чувства. Оно было сильным, мотивирующим. Оно было адреналином и транквилизатором одновременно. Это напоминало бомбу замедленно действия, которая сработала спустя двадцать один год. Это напоминало игру… дьявольскую, сумасшедшую игру.

А на его руках остался пепел. Пепел веры, надежды и любви… Осталась лишь ненависть к Изабель. Осталась зола любви к Елене. Осталась боль, скорбь и тоска.

Как проходил суд – Сальваторе плохо помнил. Он не обращал внимания ни на кого, лишь пялился в пол, вспоминая лучезарную улыбку Розали, ее смех… Погибшая Розали – жертва обстоятельств, которая осталась белым снегом на плечах… И Елена скоро тоже останется пепельным снегом в его душе.

Она вошла в зал с высоко приподнятым подбородком. Ее походка была уверенной. Ее взгляд говорил о том, что она не боится ничего. Девушка была в своем цыганском платье с некой ухмылкой на устах. На запястьях – многочисленные браслеты, и их звон впервые не привел Сальваторе в раздражение или ярость. Он просто любовался этой грациозной, статной девушкой, которая сейчас будет демонстрировать свою недоступность и непокорность. Елена прошла за кафедру и, встав рядом с судьей, положила правую руку на Библию.

- Клянусь говорить правду, правду и ничего кроме правды, и да поможет мне Бог.

Она внимательно перевела взгляд на Сальваторе. Елена отвечала на все вопросы прокурора спокойно, хоть тот явно провоцировал. Гилберт понимала нелепость этого процесса и была уверенна в том, что ее отца освободят на сто процентов. Прокурор был уверен в своей мнимой правоте. Когда он закончил, к допросу приступил адвокат, который лишил не медлить и не задавать наводящие вопросы, а перейти сразу к делу.

- Изабель Флемминг, ваша мать, заявила о том, что вы недавно узнали о том, что приходитесь дочерью подсудимого. Это так?

- Да. Мы даже провели повторную экспертизу.

Судье предоставили обе бумаги.

- Можете ли вы сказать, где был ваш отец пятнадцатого августа, в то время как мисс Хейл покупала наркотики у диллера?

- Да. Я могу подтвердить тот факт, что он не продавал эти гребанные наркотики.

Судья ударил молотком, попросив быть более вежливой, иначе назначат штраф. На самом деле, штраф – это самое последнее, что волновало Елену. Девушка выше подняла подбородок и, усмехнувшись, громко и уверенно сказала:

- Когда я вновь обрела зрение, мой отец и я отправились на заброшенную ферму, которую нам представила сама Розали Хейл. И мы посещаем это здание иногда… Хейл даже оставила бумаги, в которых говорится, что собственность ее брата переходит ей, а затем и моему отцу…

- Протестую! Это к делу не относится.

- Протест отклоняется, – сказал судья. – Продолжайте, мисс Гилберт.

Легче сказать, чем сделать. Елена не боялась последствий. Она боялась другого. Что на Деймона повесят очередную статью.

- Вечером я и… он были на пляже Майами. А в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое мы были вместе…

- Вы можете пояснить? – проговорил судья.

Вдох. Выдох. Действие.

- Мы занимались любовью,- девушка уверенно посмотрела на судью, – или мне и это пояснить?

Немая сцена.Все были то ли в шоке от услышанного, то ли просто на просто этому никто не поверил. Елена не боялась здесь ни одного осуждающего взгляда! Ей не было страшно кто и что о ней подумает. Ей было только стыдно взглянуть в глаза Сальваторе…

- Но ведь вы… приходитесь дочерью?.. – в недоумении произнес прокурор. – Вы лжете?

- На его плечах царапины от моих ногтей. Можете посмотреть, если захотите. Да, мы занимались любовью… И если хотите, чтобы я пояснила – я поясню. Мне уже исполнилось двадцать один на тот момент, когда мы… И в ту ночь ему было явно не до наркотиков и Розали, он был занят другим…

Она чувствовала, что соскучилась. И после того, как они разгребут все это дерьмо, то уедут из этого гребанного города вдвоем. Навсегда.

- Кто это может подтвердить? – с холодностью в голосе произнес прокурор. Он начинал выводить Елену из себя. – Вы ведь заинтересованное лицо, и может, ваши слова – ложь?

Это было правдой. Елена занервничала. Она перевела взгляд на Сальваторе, который, сжимая кулаки, смотрел на свою дочь, которая наплевала на свою репутацию и сдержала свое слово. В который раз…

- Я могу.

Все взоры переметнулись на мужчину, который поднялся и направился к кафедре. Он усмехался, оглядывая всех присутствующих. Он подошел к кафедре и, дав клятву, взглянул на прокурора.

- Я знал о связи Елены и ее отца. Я был на пляже в тот вечер, когда Елена была там с Сальваторе, а потом они отправились на ферму. Я знал об их связи и раньше.

И если понадобиться, он вызовет Кэролайн, которая вновь подтвердит все вышесказанное. Но этого делать не потребовалось. После десяти минутного совещания присяжные вынесли вердикт: не виновен и полностью оправдан. Ведь отпечатков Сальваторе на этом гребанном кокаине все равно не было!

Его оправдали и отпустили из-под стражи прямо в зале суда. Все начинали расходиться. Елена ринулась к Сальваторе, который ловил на себе осуждающие взоры. Она, со слезами на глазах и улыбкой на губах мчалась в его объятия, чтобы сказать те слова, которые приготовила уже давно: «Мы справились. Я люблю тебя… Нам больше нечего бояться». Ей так хотелось поблагодарить Клауса, который, – несмотря на то, что Сальваторе – его конкурент, – все равно поступил благородно. Ей так хотелось обнять и просто сказать спасибо, договориться об очередном свидании и подарить поцелуй… Но любовь к Деймону заставила забыть о Майклсоне и обо всех присутствующих.

Елена уже готова была впиться в его губы, но кто-то грубо схватил ее за руку. Обернувшись, девушка увидела свою мать, которая грубо отшвырнула дочь в сторону так, что та еле устояла на ногах. Изабель со всей силы, которая была в ней, ударила Сальваторе по лицу и бросилась бы на него с кулаками, если бы ее не перехватил Майклсон, который держал ее за руки, пока Изабель пыталась выбраться из его хватки.

- Тварь! Паскуда! И это еще я имею гниль вместо души?? Это ты! Ты – падший, растливший собственную дочь! Я ненавижу тебя, слышишь?

Елена подошла к матери и стала пытаться ее успокоить, но получила пощечину по лицу. Деймон тоже вспылил. Он аккуратно завел девушку за себя, пока Изабель что-то кричала на своем наречии.

А чего стоило еще ожидать? Любая мать отреагировала бы так… Ведь связь, возникшая между Еленой и Деймоном, не имеет оправдания. Имеет причину, но не имеет оправдания этот страшнейший порок.

Елена оттолкнула Сальваторе и вышла вперед. Она подняла выше подбородок и с холодностью в голосе произнесла: