Шатенка улыбнулась.

- Вы можете добиться любую женщину…

- А ты – любого мужчину, но предпочитаешь лишь одного.

Место, в которое они приехали, не соответствовало ожиданиям Елены. Здесь не было свеч, не было прилизанных официантов, не было ничего из того, чего девушка ожидала увидеть – нет. Здесь было шумно, весело. Доносилась музыка отовсюду, а молодые люди отдавались страсти танцев. Елена не могла скрыть улыбки, оглядывая довольно необыкновенное место.

Официантки были улыбчивыми девушками в испачканных фартуках. Они охотно демонстрировали свои пикантные зоны, но никому не позволяли дотронуться до себя. Пиво, виски, водка… Здесь все были хмельными, но ни одного несчастного лица девушка не видела. Парни заигрывали с девушками, а те, в свою очередь охотно отвечали на ухаживания. Живая музыка и так много танцев. Елена прекрасно видела, что здесь нет ее сородичей, но душой ощущала эту близость, которая витала в этом странном кабаке.

Мужчина взял Елену за руку и повел к барной стойке. Девушка внимательно оглядывала всех присутствующих. Она ожидала чего-то изысканного от Клауса, того, что так часто показывают в фильмах… Но он не оправдал ее ожиданий. А в венах бурлила кровь, мотивируя к действиям. Елена давно не отдавалась жару танца, давно не позволяла забыться себе, привлекая всеобщее внимание и вызывая полный ажиотаж.

- Это латиноамериканцы, – произнес Клаус. – Мне нравится это место.

- Ты часто тут бываешь? – прищурилась Елена, садясь рядом. Клаус заказал два бокала виски со льдом и вновь обратился к Елене.

- Ребекка тут часто зависала, а когда напивалась – вызывала меня. Пьяной она никогда за руль не садилась – это было ее жизненное кредо.

Зато любила устраивать избиение плетью, издевательства над жертвами, а еще любила насиловать девушек… Да, эта особа была многогранной личностью. Или просто стервозной извращенкой, пропагандирующей насилие и гедонизм.

Принесли напитки. Елена сделала несколько глотков. Перед глазами все поплыло, а головная боль появилась внезапно. Спиртное обожгло горло. Но уже спустя несколько секунд по телу разлилось тепло, тело стало ватным, а душевные переживания притупились. Шатенка резко встала и подошла к Клаусу так близко, что тот забыл о своей маскировке. Он тут же почувствовал, как стираются границы, как теряется шаткий контроль. Елена положила руки ему на плечи и, выдохнув, произнесла:

- Почему ты меня не возненавидишь? Ведь из-за меня погибла Ребекка.

Клаус резко поднялся и, схватив Елену за талию, пригвоздил ее к барной стойке. Та не испугалась, поскольку знала, что он не причинит ей больше боли.

- Это ты должна меня возненавидеть, слышишь? Я избил тебя! Я подставил Локвуда, хоть знал, что он любил тебя. Он застрелился из-за тебя. Я лишил тебя твоей первой любви и оставил шрамы на твоей коже! Ты должна возненавидеть меня, а не наоборот!

Елена положила ладонь на его лицо и снова увидела метаморфозу чувств. Прежняя злость исчезла так же быстро, как и появилась. Он ослабил хватку, но не отпустил ее из своих рук.

И что заставляет людей надевать маски? Деймон прикрывался под оболочкой апатичного, циничного, безразличного ко всему и вся. Елена сохраняла образ недоступной, фарфоровой куклы, которая открыто демонстрирует свое презрение к людям. А Клаус? Жестокий, беспощадный, злой, яростный мафиозный лидер, который якобы не знает что такое любовь, прощение и сострадание. И только истинное чувство способно разорвать шелк этих масок, которые мы так долго и упорно не хотим снимать.

Шатенка убрала руки и, сняв туфли, вручила их официанту.

- Я за ними вернусь. Только попробуй проворонить, – ответила девушка и схватив Клауса за руку, повела в центр.

Елена была пропитана запахом чужого мужчины. И Клаусу не нравился этот запах. Больше всего ему хотелось разорвать эту гребанную одежду, изучить каждый миллиметр ее тела, слышать ее крики и стоны, наслаждаться их единением! Но это было невозможно.

Под эту музыку девушка двигалась умело и каждое ее телодвижение наполнено изяществом и гармонией.

Некоторые самки в дикой природе проводят специальный ритуал перед совокуплением с самцом. То же самое происходит и в жизни людей на подсознательном уровне. Сейчас она танцует, желая привлечь внимание, преследуя единственную цель: чтобы он видел лишь ее в этом клубе.

Ее движения, ее взгляд, ее улыбка на губах. Она втянула его в этот танец. Клаус решился на риск. Он касался ее тех зон, за которые мог получить пощечину. Но девушка лишь активно отвечала и продолжала пускаться в пляс со всем жаром со знанием дела мастерицы. Шатенка улыбалась… Мужчине даже показалось, что он слышит ее смех. В коротеньком платье она выглядела потрясающе. Волосы растрепались, что создавало образ непослушной хулиганки.

И если раньше она танцевала, подстраиваясь под других девиц, то сейчас Елена забылась и начала свои цыганские пляски. Как она была хороша! Радость и злость, страдание и облегчение, боль и излечение – все было в ее танце. Девушка усадила мужчину на стул и, отойдя, вновь стала плясать. Все разошлись, предоставляя место новой танцовщице. Ее плечи, ее талия, ее ноги… Клаус испытывал то же самое, что и Деймон – некое состояние транса. Девушка упала на колени и, выгнувшись назад, стала двигать плечами в соответствии с требованиями цыганского танца. Эта девушка была хороша! И теперь он окончательно влюбился в нее, понимая, что будет ждать столько, сколько нужно.

Шатенка резко поднялась, и тут же раздались бурные аплодисменты. Она робко улыбнулась и подошла к барной стойке. Бармен вернул туфли, с улыбкой глядя на эту танцовщицу. Гилберт осушила бокал и приблизилась к Клаусу. Она не знала что сказать и нужно ли говорить что-либо вообще. В этом танце цыганке удалось выплеснуть свои эмоции, накопленные за последние дни. Майклсон не мог не сдержать улыбки. Он так давно не улыбался! Он так давно не развлекался вот так: без напыщенности, шика и натянутых, официальных манер.

Елена оживает любого, кто с ней рядом.

- Можем еще потанцевать? – подмигнула она. – Хочешь?

Майклсон придвинулся ближе и, схватив ее за талию, резко привлек к себе. Елена не испугалась. В ее взгляде появились игривость, стервоз и та женская черта, которая может пленить любого мужчина, падкого на красоту и недоступность.

- Хочу, чтобы ты пригласила меня на свою премьеру.

- Сегодняшняя репетиция прошла ужасно, – покачала головой девушка. – Элайджа, мой босс, был крайне недоволен.

- Я могу сделать тебя директором твоего театра.

- Нет, – Елена схватилась мужчину за плечи. – Не смей! Я не хочу.

Майклсон сократил расстояние до минимума.

- Ты не хочешь, чтобы я сделал тебе карьеру, не хочешь забывать о нем, не хочешь прекратить трахаться с ним…

- Клаус, – выдохнула она. Но мужчина поднялся и привлек за талию девушку к себе. Она руками уперлась в его грудь, чтобы если что, то суметь пресечь попытку поцелуя. – Я люблю его.

- А я люблю тебя…

Она выдохнула и, положив руки на плечи, прижалась к мужчине.

Самое сложное – научиться прощать. Прощать обман, плети по коже, пистолет у виска… Прощать бестактность матери и ее слепоту, прощать цинизм любимого отца и жестокость того, кто сейчас готов бисером все бросить к ее ногам. Она простила их… Она простила и Тайлера, который подставил ее.

Любовь ворвалась в ее жизнь слишком внезапно, слишком… Она не ждала этого болезненного, всепоглощающего чувства, которое лишает разума, меняет приоритеты и принципы, уничтожает прежнюю фальшь и связывает руки веревкой с острыми шипами. Любовь в ее жизни – это тонкое чувство, соблюдающее гармонию боли и счастья. И Елена на этой самой грани. И тянет то в одну, то в другую сторону…

- Прости, – она схватилась за его руки и убрала их со своей талии. – Я не могу.

Шатенка осушила бокал. А затем еще и бокал Майклсона.

- Пойдем прогуляемся? – произнесла Елена.

Он кивнул и, схватив ее, направился на улицу.