Потом она оттолкнула своего любовника и, впившись в губы, потащила в сторону спальни.
Его стальная хватка, его поцелуи и его силы будоражили ее, пробуждая кошачью сущность и неимоверное желание доставить удовольствие. Мужчина оторвался на секунду от столь желанной девушки и, открыв дверь в спальню, завлек ее туда, закрыв дверь, чтобы не слышать, если кто-то придет.
Сальваторе разорвал материю топика и, стянув его с Елены, бросил на пол. Он в нерешительности посмотрел на ее грудь, и Елене показалось, что сейчас к нему вернется здравомыслие. Гилберт завела руки за спину и, расстегнув застежку, отбросила бюстгальтер в сторону.
- Елена…
Девушка взяла его руки и положила себе на грудь. Он чувствовал ее отвердевшие соски, разгоряченную плоть, которая требовала мужской ласки. Его ласки. Елена боролась с желанием издать стон. Она вновь аккуратно поцеловала Сальваторе. А через несколько секунд они рухнули на простыни…
И все, мир сузился до размеров этой спальни.
Деймону вновь начало казаться, что это сон. Ну и пусть! Ведь только во сне он может насладиться этой негой, вкусить запретную ее, насквозь пропитанную его собственным запахом.
Мужчина припал к груди любовницы, языком касаясь чувствительных, эрогенных зон. Ему нравилось, как она извивается. Ему нравилось, как она учащенно дышит, как она наслаждается каждым его поцелуем. Сальваторе спускался поцелуями ниже и ниже, удовлетворяя свою потребность в ней.
Он аккуратно взялся за белье и, стянув его, куда-то откинул. Девушка, согнув ноги в коленях, развела их в разные стороны.
Деймон поцеловал ее колено, затем чуть выше, еще и еще… Поцелуи на внутренней стороне бедра отдавались ей приятными судорогами.
Сальваторе касался губами ее кожи, растягивая удовольствие. Пусть этот сон длится как можно дольше.
Затем он коснулся языком влажной промежности, и Елена, схватившись за простыни, тут же издала стон. Мужчина продолжал одаривать девушку ласками, а та прогибала позвоночник и разрывала тишину стонами. Сальваторе положил руку на живот и стал продвигаться все выше. Его пальцы коснулись соска и принялись теребить его. Мужчина доводил свою любовницу до исступления, а шатенка лишь принимала их, получая удовольствие от той мысли, что больше никто с ним не будет, ни одна женщина… Она – его женщина.
Деймон оторвался и, взяв девушку за талию, приподнял. Она впилась в его губы страстным поцелуем, а ее ладонь начала спускаться к линии брюк. Девушка расстегнула ремень и ширинку и спустила брюки. Они оба были готовы к этой ночи. Возникла мысль у Деймона остановиться на этом, но она тут же разбилась, когда девушка коснулась острым язычком его уха. Мужчина выдохнул и, схватив девушку за талию, заставил ее развернуться к себе спиной.
Шатенка без слов поняла его намеренья. Она прижалась к его коже и направила его ладони себе на грудь. Мужчина сильно сжал, а Елена издала громкий стон, который ввел Сальваторе в исступление. Он убрал ее руки и, надавив на спину, заставил прогнуться. Девушка оперлась о локти, а Деймон лишь шире расставил ее ноги и, избавив себя от остатков одежды, медленно вошел в девушку, которая тут же подарила ему сладкий стон.
Он понимал, что утром будет винить себя, будет винить ее, но сейчас существовала лишь эта спальня и эта девушка. Деймон растягивал удовольствие до максимума, наслаждаясь каждым мгновением, каждым ее стоном, поцелуем и тем, что он подчинил эту особу.
Гилберт вцепилась руками в простынь. Она произносила его имя, просила не останавливаться, просила нарастить темп, но и медленные томительные фрикции будоражили их не меньше. Они просто хотели эту ночь, и Елена понимала, что это – ее лучший подарок.
Какого это – желать собственного отца? Собственную дочь? Осуждать можно сколько угодно, можно говорить, что это можно перетерпеть, можно от этого сбежать. Но когда понимаешь, что дышишь только им или ею, когда осознаешь, что все другие безразличны и мысли о сближении с кем-то незнакомым начинают пугать. Какого это – желать того, кто является твоей дочерью или твоим отцом? Это больно. Это невыносимо больно, потому что понимаешь, что нет будущего, не будет счастливой семьи в конце и кучи детишек. Не будет хорошего конца. Но желание управляет сознанием, заставляя забыть обо всем…
Это больно… Но это невозможно: заставить заткнуться душу, которая просит быть с ним. Мчатся к ней, целовать его, любить ее… Невозможно сопротивляться самому себе. Остается лишь поддаться слабости.
Она громко кричит, чувствуя приближающийся оргазм. Мужчина сам на пике и понимает, что эта ночь его не насытила. Лишь разожгла желание. Секундой позже Елена кончает, крича что-то нечленораздельное. Затем к финалу приходит и Деймон.
Они падают на простыни, пытаясь отдышаться, удержать в памяти все яркие ощущения и насладиться единение. Елена схватила его за руку и переплела пальцы.
Вот и все: все законы нарушены, правила забыты, границы преступлены. Вот и все: стерлись последние моральные убеждения. Но почему нет угрызений совести? Почему на сердце так спокойно? Почему в душе ликования?
Девушка с улыбкой придвигается к мужчине и целует его нежно и трепетно. Она ощущает эту гармонию, которую разделяют с ним. Она ощущает приятную истому и яркое желание провести с этим мужчиной ни одну ночь. Деймон крепко прижимает ее к себе, и девушка отвечает тем же крепким объятием.
И пусть все однажды выйдет из-под контроля, пусть однажды все всё узнают и начнут осуждать – ведь этого не миновать. Пусть у них нет будущего, и пусть завтра утром они буду кричать друг на друга.
Но у них есть сегодня. У них есть сейчас. И это – высшая награда. И это – лучший подарок на день рождения. Лучшее лекарство от бессонницы, ведь только с ней мужчина может спокойно засыпать и не томиться тоской или болью. Ведь только с нею он не чувствует себя отрешенным. Только с нею он счастлива. Как и она с ним.
====== Глава 30. Никогда о тебе. ======
Он вышел из душа и направился на кухню, где его уже ждал завтрак… Елена сидела с бокалом спиртного и смотрела на янтарную жидкость, полностью поникая в свои мысли. На улице была холодная погода, а дождь вот-вот обещал себя проявить... Вообще эта таинственная атмосфера чем-то привлекала: холод по спине от воздуха, который проникал сквозь открытое окно, тюль развевается, а крик птиц становится громким, их песни все заливистее… Вот-вот с небес начнут капать пресные слезы и вся погода на некоторое время избавит уставший город от жителей… Но еще большего шарма придавала эта девушка его настроению. Деймон улыбнулся, вспоминая как он вчера боролся с самим собой и как пал, даже не пытаясь сражаться… Она – цыганка, знающая себе цену, безумно влюбленная в парня, который ее плетью по коже, по душе… Д сих пор не ясно было ли это любовью или нет… Сальваторе не хотел рассуждать на тему «что есмь любовь», но отчего-то не выходили из памяти те воспоминания, когда Елена была еще неприступной, слепой цыганкой, фарфоровой куколкой, и когда она с акцентом общалась со всеми кроме Локвуда. А сейчас? Он сделал ее приземленной…И где традиционные костюмы? Где тот акцент и лишенный эмоций взгляд? Где тот фарфор и та неприступность?
А может, он просто оживил ее? Может, ее сердце стало биться, и толщь люда высокомерия и непроницаемости разрушилась?
- Нам надо поговорить, – она допила алкоголь и, оставив бокал, подошла к мужчине. Елена впечатала его в стену и, сохраняя минимум, внимательно посмотрела на Деймона.
Мужчина понимал, видел серьезность ее взгляда и уже готовился к тем просьбам, что ему лучше забыть о случившимся… Он, естественно, пообещает, согласится и не станет останавливать, если она уйдет… Он скроется, начнет мучиться депрессией, возможно, ради эксперимента, заведет семью…
А потом они встреться вновь и так до бесконечности. Они станут восьмым днем недели в жизни друг друга: не будет его существовать в ее жизни, она не будет появляться в его! Они смирятся, но каждый день с воскресенья на понедельник будут отдаваться воспоминаниям восьмого дня… Это высшая степень сумасшествия.
