- Она хочет, чтобы ты ни в чем не нуждалась. Она… любит тебя.

Елена боялась лечь на спину, она боялась подняться, так как головная боль вновь бы о себе напомнила. Внутри – опустошение. Сердце стучит спокойно. Глаза болят только. От того, что их, как кислота, разъела соль. Любовь может умирать долго, а может в одночасье. В один удар.

- Ты был прав. В любви нет ничего хорошего. Пока не познаешь предательства, не пойм…

- Прекрати, – он поднялся и сел на край дивана. Девушка натянула на себя плед и, сев поудобнее, взглянула на мужчину. – Он продал тебя. Он предал тебя! Не смей больше плакать по нему.

- Это не так-то легко забыть.

- И не забудешь. Этот шрам останется навеки. Не люби его…

- А я и не люблю, – произнесла она, опуская взгляд. – Выбили. Любовь выбили. Плетью. Сильно. Больно. Навсегда.

Мужчина поднялся и, выйдя из комнаты, направился на кухню.

Елена осталась сидеть в комнате. Она легла на бок и получше закуталась в плед. Она вспоминала все, что связывало ее с тем человеком, который был теперь где-то далеко. В его словах было столько нежности и трепета! А в его касаниях! Вот так бывает… Живешь, любишь, веришь, а тот, кто был дорог, разбивает душу на осколки. И… нет желания биться в истерике. Нет больше любви. Просто чувство, будто ты долгое время находишься под водой, а потом резко выныриваешь и задыхаешься от обилия воздуха. Это как «собачий кайф». Только становится невыносимо и ужасно больно. Нет никакой эйфории. Выныриваешь и понимаешь, как долго видел мир искаженным. Правда оказалась ужасной. Сердце по-прежнему стучит спокойно. Больше не бьется так сильно и болезненно, как вчера. Солнце тоже пробивается сквозь занавес туч. Все возвращается в прежнюю колею.

В комнату вошел Деймон с подносом в руках. Он поставил его на стол и, придвинув табуретку к кровати, вновь вернулся за подносом. На нем – две чашки горячего чая и два бутерброда, которые были сделаны небрежно, но с любовью. Елена подсела ближе. В горячем чае она сейчас нуждалась. Казалось, что холод обволакивал эту комнату.

Сальваторе подал кружку. Только сейчас Елена увидела его сбитые кулаки.

- Ты тоже нуждаешься в помощи.

Сальваторе скептически посмотрел на раны, но не придал этому никакого значения. Мужчина сел рядом и устремил взор куда-то сквозь предметы. Девушка сделала несколько глотков и, отставив чашку, подсела ближе. Обняла его за руку.

- Спасибо, – голос сорвался. Нет, не все слезы еще выплаканы, не все… – Спасибо…

Он сам оставил кружку и обнял ее, думая, что так сможет забрать хотя бы одну тысячную ее боли. Девушка видела в нем своего спасителя и не знала, как его еще отблагодарить. Если бы он не пошел следом, было бы все намного хуже.

Последующие несколько дней проходили тихо и спокойно. Постоянные перевязки и копы со своими расспросами. Елене и Деймону пришлось придумать много историй, чтобы наконец избавиться от навязчивых полицейских. К счастью, это были не те, которые были в ту ночь в доме Донована.

Было спокойно. Девушка иногда часами сидела на веранде и смотрела на кукурузное поле, предаваясь своим мыслям. Было холодно. Девушка куталась в плед, Деймон приносил чашку горячего чая. Они молчали, наслаждаясь тишиной. Сальваторе в это время не лез в душу девушки. Он давал ей время переболеть, переосмыслить, смириться. Она срывалась. Плакала, кричала. Он не говорил, что все будет хорошо, не говорил, что все наладится и она встретит принца на белом коне, который оценит ее. Он молчал и обнимал. Он поддерживал ее так, как отец поддерживает свою дочь, когда та впервые обжигается. Просто сидел молча, успокаивал, позволял ей излить душу, выслушивал. Когда днем она засыпала, Деймон навещал Хейл.

За эти четыре дня разговоры с Розали пришли в тупик. Девушка отвечала холодно, односложно и не вдавалась в подробности. Сальваторе не рассказывал ей о Елене, а Розали не рассказывала причину, из-за которой она стала зависимой от наркотиков. Сальваторе ощущал, что дружба, как песок сквозь пальцы… Может, и правда надо было жениться на ней? Может, она слишком одинока?

- Когда я освобожусь, – сказал он как-то, – давай возьмем отпуск и уедем куда-то.

- Мы в Майами. Куда еще ехать?

- Туда, где тихо.

Она усмехнулась, так и не дав ни отрицательного, ни положительного ответа. Девушка приблизилась, поцеловала его в щеку и тихо прошептала:

- Ты всегда был… отзывчивым. – Хейл обняла его. – Даже, когда одевал маску апатичного циника. Спасибо.

- Только скажи, когда это произошло? Когда ты…

Девушка отпрянула и опустила взгляд на свои скрещенные пальцы.

- Не помню. Не хочу об этом более говорить.

После этого Деймон отправился на ферму, где его ждала другая натура, находящаяся в такой же депрессии. Как иногда забавно все раскидывает судьба. Он ненавидел жизнь, он чувствовал, что ничего из происходящего его более не торкает, не волнует. Что теперь? Теперь он мечется меж двух огней, меж двух девушек, которые находятся в духовном кризисе. Нет, Деймон не почувствовал острое желание жить. Но он более не ощущал апатии. Сердце его стало вновь радоваться, томиться, страдать… Он вновь стал чувствовать эмоции, которых ранее не было.

Погода сегодня была великолепная. Небо было окрашено в золотистые оттенки, а огромный шар уходящего солнца тускло освещал землю. Облака были так далеко по отношению к солнцу, что, казалось, протяни руку и ты коснешься их. И черные силуэты птиц на фоне этого золотистого неба смотрелись так, что невольно заглядываешься и забываешь обо всем. Прохлада, тишина, прерываемая карканьем вороны. Спокойствие и умиротворение.

Сальваторе припарковал машину и направился в дом. Елена сидела на веранде. Деймон подошел к ней.

- Опять о нем?

Она опустила взгляд, подтверждая его догадки.

- Давно проснулась?

- Минут десять назад. Голова болит…

Надо было найти катализатор. Надо было отвлечь ее. Мужчина поднялся и решительно посмотрел на девушку.

- Сейчас мы будем избавляться от твоей депрессии.

Она усмехнулась.

- Ты мне поможешь в одном деле. Советую тебе переодеться.

- Что мы будем делать?

- Мы устроим групповушку.

Елена подняла взгляд и прищурилась.

- Я, ты и моя машина.

Сальваторе ушел, а через несколько минут подогнал машину к дому и протянул шланг. Моющие, чистящие, тряпки, щетки и тазы – все стояло на небольшом пластмассовом столике, и Деймон, казалось, предвкушал ближайшее занятие.

Его машина была марки «Рено Дастер» серебристого цвета. Деймон получал кайф от того, что сам мог помыть свою машину. Он развлекал себя этим, избавляясь на время от скуки и своей апатии. Сейчас он был, похоже, счастлив.

- Может, вы справитесь и без меня? Ты на нее так смотришь…

Мужчина развернулся и вплотную подошел к шатенке.

- Хочешь, и на тебя посмотрю?

- Не надо. Я пойду переоденусь.

В машине была отличная аудиосистема. Мужчина вставил флешку в магнитолу и прибавил громкость. Пришлось открыть капот, чтобы музыку слышала вся безмолвная округа. Все остальные двери – закрыть.

Елена вернулась в топе, но вместо юбки – широкие мужские шорты цвета хаки.

- Не смотри на меня так. Это единственное, что я нашла, – произнесла она и, избегая его взгляда, подошла к столу и схватила тряпку с моющим. – Так, как начинать?

Деймон сказал девушке отойти и облил машину водой комнатной температуры из шланга. Девушка решила на время забыть о тех неприятных обстоятельствах. Просто снова попытаться дышать без него, начать забывать о нем.

Музыка оглушала. Елене пришлось кричать, но Сальваторе так ее и не услышал. Они налетели на автомобиль и принялись его намывать. Елена вела себя неуверенно вначале, поскольку знала, как в интернете обставляют ситуацию, когда девушка моет шикарный автомобиль. Но Сальваторе был полностью занят своей «женщиной». Елена расслабилась. Музыка прибавляла радости, а начищать до блеска автомобиль постепенно стало доставлять удовольствие. Они иногда перекрикивали друг друга, обмениваясь глупыми фразами.