Девушка распахнула глаза. Она пальчиками коснулась букв, цифр… Стало невыносимо тоскливо. А мелодия Мекали снова играла в голове, не предвещая ничего хорошего. Елена сделал глубокий вдох и решилась. Решилась высказать все то, что не решалась сказать в лицо.

- Когда я была маленькой, я сказала тебе, что буду лучшей… Прости, что я не оправдала твоих надежд, не сдержала своего слова. Еще я обещала, что никогда не брошу тебя, что… что брошу весь криминальный мир на поиски того ублюдка, что бросил тебя, даже если мне придется стать проституткой. Смешно, не правда ли?

Нет… Это немного странно. Я не знаю тебя почти. Мы толком-то и не общались. Ты была в своих поездках и в своей работе. Искала любые средства, лишь бы я снова увидела краски мира. Я понимаю теперь твое рвение. Мир чудесен! Наши разговоры напоминали официальный стиль. Ответы и вопросы всегда были в стандартной манере. Никаких чувств, никаких эмоций. Хотя нас разделял всего один диалог. Один диалог, мам, который мог бы помочь нам прийти к компромиссу! Но ты не верила в мою любовь к Тайлеру, а я не верила в твою работу. Я ненавидела ее. Она забрала у меня тебя. Это не эгоизм. Это желание быть выслушанной. Да, я не идеальная дочь… Я грешна, запятнана! Любить меня нет причин. Наверное, поэтому Бог меня и наказывает. Я сама заслужила все свои беды, и я была не достойна той операции. Тогда я была жуткой эгоисткой. Из фарфора, из кремния, из цемента… Эгоизм, непонимание… Ты знаешь, мне бы так хотелось начать все заново, хоть София говорит, что главное – уметь продолжать вести старую, потрепанную тетрадь. Но прошлое не дало бы нам шанса для новой жизни. Я слишком сильно люблю его…

Мое будущее под вопросом. Но спасибо тебе за прошлое. Лишь ты верила в меня, когда я… когда я потеряла свет. Ты верила и научила быть сильной и уверенной в себе. Я стала хорошей актрисой, и жаль, что ты так и не видела ни одну из моих пьес… А мне жаль, что я не видела, как ты, переступая через себя, добывала деньги для моей операции… Я сделала свой выбор. Я поставила его на кон, хоть ты считала эту страсть опрометчивой, как и мою страсть с Тайлером. Может, ты просто возненавидела любовь. Может, никогда и не любила… Но, мам, я счастлива с ним. Я безумно счастлива. Мы не рассказывали друг другу ничего, считая, что не поймем друг друга… Укоры, бытовуха, ссоры и наш последний разговор. Это была жестокая игра, и мы обе виноваты. Осадок на наших душах не отмыть… Но я… я любила тебя, слышишь? Я не жалею о том, что ты – моя мать. Никогда не жалела. Ты же знаешь, что у меня… ваш характер. Упертая, вредная, жестокая… Не стоит эти гордиться, но я и не горжусь. Я просто влюбилась, мам… Я – неблагодарная дочь, но боль и стыд за тот разговор не дает мне просто так все забыть. Я не забуду тот твой взгляд. Я никогда не видела твоих слез, но знаю, что в тот вечер ты плакала.

Мам, – голос сорвался, а по лицу потекли слезы, – ты прости меня. Я слишком рано выросла, слишком много ран тебе нанесла, слишком во многом виновата. Ты прости, что я не стала той, кем бы ты хотела меня видеть. Мне, правда, было очень тяжело. Мне просто нужна была твоя поддержка! И сейчас… сейчас я иду по новой дороге. Пожалуйста, благослови меня! Ты ведь веришь еще в меня. Веришь и знаешь, что я справлюсь. Сквозь боль, отчаяние и неверие твои слова вселяли надежду. Ты тоже научила меня видеть мир, мам… Только чуть раньше, чем мой отец.

Знаешь, я продолжала идти, хоть случалось много. Я… Я и продолжу идти. Ведь в этом наша сила – уметь не сдаваться. Я молилась, чтобы понять, что меня гложет. Стыд перед тобой – одна из причин. Но сила еще есть… есть и желание жить дальше.

Ты… Ты только прости меня, пожалуйста. Прошлое наше ужасно, но я молю тебя: прости меня и забудь мне мои ошибки. Я… я знаю что это не просто. Но прости мне мою грешную любовь к моему отцу, как я простила тебе твою отчужденность и твою холодность…А еще… А еще прости мне за то, что я так редко говорила тебе самые важные слова. Я люблю тебя. Слышишь? Я тебя люблю!

Рыдания сотрясали тело, слезы опаляли кожу. Становилось невыносимо больно и тоскливо, что этих слов девушка не сказала вовремя, что Изабель их не услышала при жизни. Становилось невыносимо больно и тоскливо, но с рук слетели оковы и кандалы. Освобождение подобно глотку воздуха после удушья, подобно глотку вина после вечности в пустыне. Освобождение от Бога… Не каждому дано его познать, но всякий познавший понимает ценность того, что есть сейчас.

Елена успокаивается. Она знает, что Избаель слышала каждое слово. Она знает, что Изабель простила. А эти мысли успокаивают сердце, и очередной шрам затягивается.

Девушка поднимается и вытирает слезы. Старушка подошла и, не сказав ни слова, проводила девушку до дороги. Елена поблагодарила и достала мобильный, чтобы снова вызвать такси. Теперь ничего не страшно. Освобождение еще больше питает жизненную силу.

Старушка ушла, а Гилберт осталась у дороги ожидать машину. Она простояла восемь минут, а потом услышала, что подъехал автомобиль. Кто-то вышел и тихо подошел к юной цыганке.

- Вы – таксист? – спросила она, глядя на небо и словно прощаясь с ним. – Вы можете довести меня до машины?

Мужчина загадочно улыбнулся и тихо произнес:

- Конечно, я вам помогу.

Кто-то подошел сзади.

- Что происходит?

Но вопрос остался без ответа. Сильный удар по голове мигом вывел Елену из равновесия. Цыганка рухнула на землю. Вдруг резко затошнило. Боль в голове стала сводить с ума. Звуки эхом отдавались в голове. Мелодия Мекали в голове вдруг оборвалась. Еще один удар. Елена теряет сознание.

Лоуренс закуривает и любуется видом кладбища, пока ублюдки пичкают Елену наркотиками. Мелодия Натаниэля Мекали сменяется оперой Эммануэля Сантарроманы.

Клаус узнал о смерти брата пять минут назад. Он спокойно смотрел на труп. Лицо Клауса было бледным, кулаки сжаты до боли в пальцах. Майклсон не сомневался в том, кто стал убийцей брата. Но полицейским пришлось соврать.

Мужчина медленно поворачивается и направляется к выходу из здания. Он достал сигарету и закурил. Не нужно быть гением, чтобы понять, чьих это рук дело. Все зашло слишком далеко. Пора уничтожить этого ублюдка. Но вначале следует обезопасить самого дорого и нужного человека. Клаус достает сотовый, но решает позвонить не Елене, а ее отцу, ибо сама девушка счас может испугаться. Мужчина извлекает сотовый и находит нужный номер. Долгие гудки не прервались. Лишь голосовой оператор оповестил о том, что Клаус может оставить голосовое сообщение. Страх взыграл не на шутку. Клаус отбросил сигарету и снова набрал номер. Он волновался за то, что его девочка может попасть в лапы этих тварей. Наконец, Деймон взял трубку.

- Забирай ее прям сейчас и уезжай! – практически проорал Майклсон, чувствуя неописуемый приступ страха.

- Что? В чем дело?

- Забирай Елену, и сматывайтесь из Майами, из Флориды, из Штатов! Быстрее! За ней уже могут следить! Она с тобой?

- Она пошла на кладбище к матери…

- Езжай туда! Немедленно!

Голос сорвался. Майклсон положил трубку, а потом с силой ударил сотовый об асфальт, наступил и растоптал. Ему нельзя знать, куда она могут поехать. Ему нельзя знать.

Мужчина громко выругался. В это время мимо здания проезжала машина. Она замедлила свой ход. Окно открылось, и Майклсон увидел Лоуренса, целившегося прям в него. Бежать не имеет смысла. Первый выстрел разорвал тишину. Черные вороны рассыпались в разные стороны с пронзительными криками. Люди замерли, а кто-то с криком бросился прочь. Еще один выстрел, еще! Клаус принимает всю обойму на себя. Он чувствует, как в легкие проникает кровь. Изображение поплыло перед глазами… Ноги подкосились и мужчина рухнул оземь. Машина уехала.

Клаус стал захлебываться собственной кровью. Он смотрел на небо, моля Бога, чтобы до Елены раньше добрался Деймон. Как же все-таки порой бывает жестока жизнь! Ты так отчаянно молишься, но что-т уже произошло, и ты подыхаешь, захлебываясь собственной кровью, и умираешь в неведении.