— Да прекрати ты себя вести как мудак, — не выдержала девушка. Она отдала команду псу сидеть и, развернувшись к бывшему, грубо толкнула его. Сальваторе остановился. Выглядел он бесстрастно и спокойно. Курил свои чертовы сигареты и делал вид, что никто в жизни не способен разбить ему сердце.
— Ну, я вообще-то и есть мудак. Знаешь, меня же даже по подозрению в изнасиловании повязали, — он выпустил дым из легких, презрительно взглянув на Джоа. Все-таки у Сальваторе был дар — выводить людей из себя. Наверное, отсюда недопонимания с отцом, раздоры со сверстниками, девиантное поведение и стезя криминала. Сальваторе точно знал, что исправляться не будет. Поэтому он продолжал действовать людям на нервы. Джоанна усмехнулась. Вернее, оскалилась. Она обнажила свои белые зубы и подарила полный цинизма и издевки взгляд. Нет, здесь она тут не за тем, чтобы умолять все вернуть. Она здесь не за тем, чтобы сказать, как сильно скучает…
— Да брось, Сальваторе, — произнесла она со свойственной ей манерой говора. Шведский акцент проявлял себя изредка. Однако когда это и происходило — Деймон терял голову. — Теперь ты, — она подошла ближе, натянув сразу два поводка. Собака заскулила, подойдя ближе. Сальваторе забыл про сигарету, тлеющую между его пальцами. Девушка была так близко, что эти миллиметры практически не замечались, — теперь ты — шлюшка Смоллвуда… Да?
— Локвуда, — пренебрежительно поправил Сальваторе.
— Один черт. Ты же сделал эту операцию, жертвуя своей свободой… Страшный и независимый Деймон Сальваторе становится марионеткой у своего собутыльника, ради какой-то анорексички, — проговорила она сквозь зубы, разглядывая мужчину, практически раздевая его глазами. — Неправдоподобно как-то.
Сальваторе отрицательно покачал головой, снова закуривая. Раньше, может быть, он и потерял бы контроль, отдался бы в омут с головой… Но сейчас все осталось в прошлом, и эти безудержные отношения — тоже.
— Знаешь, что я чувствовал все это время, пока тебя не было рядом?
Джоанна молчала, ожидая ответа. Она чувствовала себя победительницей… Она любила этого человека долгие пять лет, но не знала о нем одного факта. Именно того факта, не учитывая которого, можно попасть в собственную ловушку.
Сальваторе никогда не проигрывал. У него это просто не получалось — оставаться в поражении.
— Спокойствие. И оно намного приятнее, чем твоя свирепость.
Он усмехнулся, развернулся и направился дальше по аллее, не прибавляя шага. Это сводило с ума Елену, это сводило с ума Джоа — Сальваторе редко когда повышал голос в споре, редко когда нарушал привычный ход своей жизни. И сейчас это яро демонстрировалось.
Джоанна пошла вперед немного быстрее.
— Я бы поверила этому, — сказала она, хоть перспектива кричать в спину ее доводила до исступления, — если бы не знала тебя слишком хорошо. Для таких как ты, Сальваторе, спокойствие равносильно смертной казни. Ты же просто не можешь существовать в обычном темпе жизни. Ты зависишь от импульсивности и непредсказуемости. С помощью таких как ты и составляется статистика уровня преступности.
Сальваторе усмехнулся. Он сделал последнюю затяжку, а потом отбросил сигарету, затоптав ее ногой. Деймон обернулся и медленно подошел к девушке.
Джоанна была вне себя от злости. Она стояла на тротуаре, готовясь наброситься на Добермана озлобленным коршуном, если тот сейчас пройдет мимо. Но Сальваторе остановился на расстоянии вытянутой руки.
— И что ты хочешь от меня? — спросил он. — Заставить меня себя полным ничтожеством почувствовать? Или убедить себя в том, что ты еще якобы мне нужна?
— Нужна, раз ты согласился быть шавкой Смолквуда, или как там его.
Сальваторе усмехнулся, вернее — оскалился. Теперь он оскалился. Ему до жути хотелось схватить девушку за шею, прижав ее к стене, захотелось ограничить доступ к воздуху и посмотреть, как Хэрстедт будет корчиться в объятиях бессилия и ненависти.
Но гораздо сильным ударом будет просто уйти. Он прекрасно знал, что этим добивается Джоа. На самом деле, не так-то легко прекратить думать о человеке, когда позади столько безумия… И сам Деймон иногда думал, что было бы, если бы ссоры с Джоа не привели к той стадии бешенства, когда хочешь просто уничтожить.
Книги трактуют понятия любви и дружбы, разъясняя, что такое тяга, нежность или ненависть. И где те умники? Пусть придумают термин к тому безудержному взаимодействию двух человек, когда и вместе никак и порознь просто невыносимо… Или когда порознь вполне реально прожить, а вернуться до безумия хочешь.
Сальваторе презирал всю эту сентиментальность, презирал свою любовь к Джоанне Хэрстедт, презирал Елену с ее фальшивой и искусственной нежностью. Он презирал этот вечер и себя за то, что остановился и сцепился…
Но, если уж на то пошло, Джоанна была его первой любовью, и выкинуть ее из головы не так-то просто, учитывая, сколько приятных минут она ему подарила. И все не всегда было в их отношениях плохо. Наверное. Осознание этого факта и заставляло Добермана стоять как вкопанного и таращиться на шведку, страдающую от анорексии и тяги к парню, которого ничто уже не вернет на праведный путь.
Доберман отрицательно покачал головой. Не время и не место для разборок. Хватит этого дерьма. Он перешел дорогу и направился к парку, оставляя позади себя свое прошлое, свои мысли и все свои воспоминания. И теперь он решил, что чтобы отвлечься от этой тоски, надо переключиться на что-то новое…
На объект своей ненависти и своего раздражение к примеру. Или на драки. Или на что-нибудь еще…
2.
Сальваторе вошел в парк. Сегодня здесь было тихо. Вспоминая свою последнюю встречу с Мальвиной, Деймон улыбался. Ему понравилось, как ее передернуло, как ей стало неприятно от крови, его угрозы и расклада обстоятельств… Вот бы еще раз взглянуть на ее наполненные страхом и презрением глаза, увидеть, как она чувствует подступающий страх, как ей становится мерзко…
Сальваторе направился вглубь. Если честно, ему некуда было идти, и он бесцельно шлялся по улицам, в поисках чего-нибудь увлекательного.
Он нашел то, что искал. Ему вдруг показалось, что в его жизни слишком много уж случайностей, что пора бы заканчивать ходить по парку, ездить в метро и разговаривать с Локвудом о девушке «от которой у него крышу сносит», потому что именно она снова встретилась на его пути сегодня.
— Просто сказка, блять, — буркнул он себе под нос. Достал сотовый из кармана. Начало девятого. Отлично. И что эта правильная девочка делает в парке поздним осенним вечером?
Фальшивка.
Как бы то ни было, у этой фальшивки сейчас большие неприятности. Наверное, подобные ситуации, и правда, слишком часто встречаются в романах и в жизни, раз эта сучка вляпалась в такое дерьмо. Деймону меньше всего хотелось сейчас разборок, но другого выхода не оставалось.
Выдохнув, он стал пробираться ко всей гоп-компании, прячась в тени деревьях.
Елену к дереву прижали четыре здоровенных парня. Рот ей закрыли, и девушка не могла кричать. Глаза на мокром месте, стоны, которые вырывались из ее грудной клетки, тут же заглушались гоготом этих мразей. Встретить Джоанну, а теперь и Елену вытаскивать из дерьмовой ситуации — вечер потрясающе начался. И что будет к двум часам ночи?
Пока один держал девушку, другой стоял на шухере. Третий гоготал, глядя как один из приятелей, — четвертый по счету, — запускает свои клешни под юбку Мальвины. Гилберт уже не вырывалась, она просто плакала, чувствуя, как секунды растягиваются в вечность. Деймон затаился.
— Да брось, красавица. Просто расслабься — и ты еще добавки получишь.
С этими словами он достал нож и разрезал матерю тоненькой черной кофточки, обнажая живот, а также грудь в черном кружевном лифчике. Он внимательно рассмотрел добычу. Елена взмолилась, закричав в исступлении от боли. Конечно, по всем законам жанра, сейчас должен появиться принц и спасти мученицу от злодеев. Но Сальваторе был далек от идеала принца и справиться с четырьмя ублюдками после недели нескончаемых боев было немного сложно.
