— Нет, мистер Сальваторе, — он закрыл глаза и вновь плавно, словно ему некуда было спешить, — я просто зашел, так сказать, с визитом.
В глотке Деймона — кости, которые дышат ему мешают и причиняют острую боль. Такие как Деймон — выплевывают слова, выкрикивают их, выхаркивают. Такие как Шелдон — говорят их медленно, растягивая, разбавляя неторопливостью.
Шелдон и Сальваторе — две полярности.
— Моя жена только что убралась, — сказал Сальваторе, приглашая за собой в прихожую. — Так что, будьте добры, разувайтесь.
Шелдон внял просьбе, а потом он неторопливо пошел — заскользил, скорее — за Сальваторе. За этим спокойным псом, с железной выдержкой, с обугленными эмоциями и разъебанными в щепки сутками. Деймон шел тихо, неторопливо, и каждое его движение было уверенным. Музыка разносилась по дому, эротичный голос какой-то неизвестной исполнительницы проникал в самые легкие, настраивая на нужную волну и подготавливая к самым неожиданным поворотам.
В принципе, Сальваторе уже привык к крутым перекресткам с бешеным движением.
Они расположились на кухне. Викки уже не было. Она скрылась в спальне. Викки, в принципе, всегда выходила в самой кульминации. Дэвид сел на стул, едва на нем помещаясь, но сохраняя при этом полную невозмутимость. У Сальваторе были планы на этот вечер, но кто же собирался с ним согласовывать их?
— Так, чем обязан?
Мутные глаза копа неторопливо осматривали помещение. Но здесь не было даже пепельницы, не говоря уже о чем-то глобальном. Здесь не было ничего, за что можно было бы зацепиться.
— Странно это, мистер Сальваторе. Странно.
Слова растягивались как жевательная резинка. А музыка все лилась и лилась…
— Странно… что?
Полицейский обратил мутный взгляд на Сальваторе. Всегда избитый, ненавидящий всех и все, прокуренный и проигранный самой Судьбой, сейчас Деймон Сальваторе — Доберман — был воплощением идеального семьянина.
— То что вы, мистер Сальваторе, попадая в наш участок с пятнадцатилетнего возраста внезапно исчезаете из поля зрения. Вы не появляетесь в катакомбах, вас нет на незаконных боях и подпольных казино…
— Я не играю, — произнес он, усмехаясь, — давно завязал.
— … Вы вечно жили одним днем, будто «завтра» для вас, мистер Сальваторе, вовсе не существовало. А потом вы внезапно исчезаете из нашего поля зрения.
Он говорит неторопливо, иначе у него появляется отдышка. Он смотрит так, будто плохо видит собеседника — щурится, мутные глаза становятся еще более мутными. Сальваторе отлично знает, что несуразные с виду, такие как Шелдон всегда довольно проницательны. Им некуда спешить, им незачем разрывать нервы. И они могут все отлично обдумать.
— А потом вы, мистер Сальваторе, переезжаете в спальный тихий район, покупаете хороший дом, женитесь на богатой девушке и устраиваетесь на легальную работу… С чего бы такая переменчивость?
— Я влюбился, — ответил Деймон, облокачиваясь на спину стула. Ему бы закурить для того, чтобы сохранить прежнего Добермена, но вот только сигарет нет. Нет и прежнего Добермана. — Любовь меняет человека, вы так не считаете?
— Считаю, что меняет. Только не таких как вы, мистер Сальваторе.
Его взгляд на какой-то момент становится леденяще пронзающими. Конечно, ведь абсолютно безнадежный парень становится вдруг достаточно надежным, так еще и имеет стабильный заработок — как тут не заинтересуешься?
— Вода камень точит…
— Но не стачивает его за каких-то два месяца, — продолжал гнуть линию Шелдон. Блеск в его глазах исчез — его снова заменил туман. — И где вы работаете?
— В спортивном зале, — ответил Сальваторе. — Тренирую молодых ребят…
— Без образования вас подпустили к такой работе?
Деймон увидел, что на кухню вошла Викки. Блистательная и такая приторно-горьковатая Викки. Сальваторе бы смог увлечься ею, если бы не засевшая в сознании Елена, будь она неладна.
— Не нужно образование, чтобы махать кулаками, — ответил Деймон.
Викки поздоровалась и села рядом. Она давно зарекомендовала себя в амплуа богатенькой девочки, и в этом городе она тоже была давно. Удивительно, как Джоанна поддерживала с ней связь, сохраняя это в тайне. Удивительно, как Джоанна и Викки вообще спелись — они были абсолютно разными, абсолютно противоположными по своей натуре.
Но они обе прочно засели в сердце. В его прогнившем, прокуренном сердце.
— Вы ведь знаете, что фиктивный брак признается недействительным?
И Викки и Деймон смогли сохранить абсолютное спокойствие. Конечно, ими заинтересовалась налоговая. Конечно, ими заинтересовалась полиция. Конечно, полиция догадывалась, что безработная Викки и работающий в секции Деймон — это просто красивая обложка к книге с второсортным содержанием.
— Мы можем заняться при вас любовью или вместе начать готовить семейный ужин — что из перечисленного вас убедит? — Викки не язвила, но из ее уст эти слова прозвучали как-то жестко. Шелдон, в принципе, он привык. Мутными глазами посмотрев сначала на одного, потом на другого, он медленно поднялся. Хозяева дома тоже вежливо поднялись. Викки коснулась плеча Деймона, как бы говоря: «Я провожу, не поднимайся». Он остался на кухне. Викки проводила полицейского, бросив еще напоследок что-то едко-сладкое и слащавое, а потом закрылась и вернулась к Сальваторе. Музыка все еще разливалась по дому.
Деймон хотел курить как никогда.
— Нам надо поговорить, — сказала она. Сальваторе усмехнулся и направился к холодильнику. Если он не мог покурить, то он мог выпить. В конце концов, выпивка — это единственное, что осталось из прошлой жизни. — Нам надо продлить наш брак. Иначе они доебутся до тебя.
Доберман взял две жестяные баночки и снова сел за стол. Викки пыталась поймать его взгляд, но сам Деймон был будто ничем не удивлен. Словно его нисколько не задело то, что только что случилось.
— Вообще, я не против, — согласился он, подвигая баночку с пивом девушке. — Вообще, меня ничего в этом не смущает.
Викки не прикасалась к напитку. Она смотрела на Сальваторе, про себя отмечая, что ее давняя подруга теряла голову от этого мужчины не просто так. Было в нем что-то дьявольски-ангельское. Была в нем дикая смесь абсолютно высокого и абсолютно низкого.
В нем был шарм.
— А Кристина? — спросила она, чувствуя разыгравшуюся головную боль. Ей надо было бы выпить таблетку, да только ответ на заданный вопрос мучал сильнее, чем сама мигрень.
— А что с ней не так? — он оперся о спинку стула, удостаивая, наконец, вниманием свою законную супругу. — Я, может, не слишком приветлив с детьми и не слишком хорошо умею играть в прятки, но это не значит, что Кристина мне как-то мешает.
Викки отодвинула пиво. На какой-то миг она забыла о Шелдоне, налоговой и всем том дерьме, что с ней случилось. Ей нравился Деймон — она чувствовала что наконец обрела друга. Ее огорчало одно — этот друг не хотел рассказывать больше, чем ей хотелось бы знать. Хотя каждый человек даже для самых близких все равно останется не до конца прочитанной и понятой книгой.
— Ты не думал о том, чтобы завести своих детей?
Он бы поперхнулся, если бы перед этим не отставил пиво. В его сущности что-то перевернулось с ног на голову. И как для Викки, таки для Деймона тоже визит Шелдона потерял значимость. Осколки во взгляде Сальваторе вновь начали таять. Мужчина в недоумении уставился на Донован.
— Нет, — ответ был достаточно категоричным. Викки простое «нет» не устраивало. Она хотела вновь сблизиться с Сальваторе. Хотела запечатлеть его в своем сердце как можно четче.
— От Джоанны, например?.. Или от той девушки в том кафе?
— Джоанна не предназначена для материнства, Викки, — он приблизился к ней. Уверенный спокойный и холодный на допросах, во время боев и диспутов с кем-то Сальваторе был непоколебим, но в делах с женщинами он терял разум. — А Елена слишком мала для этого…
— Это — единственная причина?
Она поймала его на крючок, и они оба знали, что Деймону не удастся так просто с этого крючка соскочить. Ему не нравилась перспектива быть чьей-то игрушкой или каким-нибудь развлечением. Но в глазах Викки было понимание и желание узнать лучше. А Деймон проебал всех, кем он дорожил, поэтому он не хотел пренебрегать возможностью обрести нового близкого человека.
