Сальваторе смотрел на такую же как он. Для нее насилие и воровство — отнюдь не способ развлечься или забыться. Это смысл жизни. Это способ жизни. Такая же как он тоже курила, пила и грабила чьи-то богатые дома. Такая же как он была красива, одинока и не принята. И чувство родства, которое Сальваторе испытывал лишь в далеком детстве, когда мать его успокаивала после дебошей отца, появилось снова. Оно сжало сердце и раскромсало слова на ошметки.

— Ты — мастер своего дела, — она говорила на полном серьезе, без сарказма и издевок. Наверное, нечто подобное чувствовал Локвуд, когда Елена слушала его байки. — Я думаю, нам можно выйти на новый уровень.

— И с какой стати я должен тебе верить?

Вопрос заключался не только в доверии.

— С той стати, что я — такая же, как и ты. Мне не на кого положиться. И тебе — тоже. Мы почти не знаем друг друга, между нами нет ненависти, вражды и зависти. Значит, ничто не помешает нам работать. Если дело сорвется — я пойду на дно вместе с тобой. Если все пройдет успешно, то можно позабывать о бессонных ночах у копов… Прибыль будет больше, если ты будешь делить ее поровну с одним человеком, а не с десятью, к примеру. К тому же, это достаточно большие деньги. Один выезд в течение недели — и целый месяц беззаботной жизни.

Такие как она не лгут, не ходят с навязчивой идеей «сравнять счет», не заморачиваются мелкими интрижками. Украденное — это средства к существованию. Герои на страницах книг, которые осуждают подобное, просто не знают, что такое социальное неравенство.

Но довериться первой встречной он тоже не мог, хоть его сердце и тяготело по тому, для чего он был создан.

— И что ты предлагаешь?

Она улыбнулась, подошла к Деймону и засунула руку в карман его джинс. Получилась несколько двусмысленная сцена, но оба не придали этому никакого значения. Когда девушка вытащила сотовый из кармана джинс, то сняла дисплей с блокировки и быстро ввела свой номер в его телефонную книгу.

— Позвони мне, как решишься, — с этими словами она засунула телефон обратно, обращая на Добермана особенное внимание. — Думаю, это тебе понравится. Все в твоем духе.

Она улыбнулась и, развернувшись, направилась куда-то вглубь коридоров, не назвав даже своего имени.

====== Глава 34. Бегущие по осколкам ======

1.

Елена была рада, что к пяти вечера толпа народа в колледже рассосалась. Не сказать, чтобы в коридорах стало пусто, но определенно намного тише. И это было на руку — после четырех пар хотелось побыть наедине с собой и не тратить ни на кого свое время. Тишина — вот что со временем человек учится ценить лучше и лучше.

Гилберт подошла к кафедре, постучала в дверь и, не дождавшись ответа, тут же вошла внутрь. Она не боялась встречаться со своим преподавателем по психологии искусства, с которым имела неосторожность быть такой… откровенной. Более того, все эти дни она ходила на его пары, не испытывая ни стыда, ни даже неловкости. Прошлые опыты иссушили все эмоции, и максимум, что Елена могла выжать из себя — интерес и улыбку, когда гуляла с Эйприл и со Стефаном по вечерам. Поэтому ее прокол тем вечером ее не волновал.

Его звали Десмонд Харрингтон, и ему было около тридцати. Недавно окончил аспирантуру, получил должность старшего преподавателя при кафедре современного искусства и теперь читал лекции бездарным или подающим надежды студентам. Мрачный, молчаливый (в тот вечер, видимо, он сильно ударился), сухой он напоминал заточенного в молодое тело старика, которого волновала лишь его фанатичная идея открыть что-то новое в мире.

В Елене он не вызывал никаких чувств. Единственное, что ее в нем привлекало — взгляд. Уверенный и бесчувственный взгляд. В нем Елена видела свое отражение.

Девушка прошла к рабочему столу, на котором валялся ворох каких-то бумаг. Кажется, мистер Харрингтон даже не заметил вошедшую. Он был полностью сосредоточен на работе.

— Я насчет семинара, — сказала она, присаживаясь на край парты напротив стола Харрингтона. Тот будто слегка дернулся, а потом перевел такой же холодный взгляд на девушку. — Вы сказали, что ответы есть в учебнике, который можно взять здесь. Я могу взять книжку до завтра, чтобы отксерокопировать материал?

— Да, минуту.

Он поднялся и направился в подсобку. Девушка лениво посмотрела в его сторону, затем поднялась и подошла к рабочему столу. Она с легкостью отогнала воспоминание о пребывании в полицейском участке. Сейчас казалось, будто это было очень давно, будто это случилось с кем-то другим.

— Не посмеешь! Я — девушка твоего друга…

— И что? Ты думаешь, я из тех канонных злодеев, для которых есть что-то не обесцененное?

Она увидела распечатанные фотографии, на которых были изображены настенные граффити. Девушка быстро взглянула в сторону подсобки, убедилась, что Харрингтон не появился и снова переключила внимание на фотографии. Изображения были сочными, яркими, отражающими какую-то часть жизни: агрессия, крик, эстетика, влечение. Буквы, женские силуэты, вырванные из какой-то книги цитаты, мультипликационные персонажи, точные портреты известных и неизвестных людей — абсолютно каждый элемент приковывал к себе внимание. Елена раздвинула какие-то бумаги, увидела еще более красочные изображения. И пусть это были только фотографии или распечатки интернетных картинок — не важно. На них было то, к чему Мальвина не могла прикоснуться.

В них была жизнь.

— Нравится?

Теперь девушка дернулась, быстро обернувшись в сторону Десмонда. Тот был такой же спокойный и апатичный как и пару минут назад. Он протянул девушке учебник.

— Извините, — произнесла она, хватая книгу и тут же засовывая ее в сумку. Девушка застегнула замок, а потом взглянула на мужчину. Неловкость, которая словно в предсмертной судороге охватила ее в последний раз, теперь исчезла. Гилберт выдохнула, расправила плечи и повернулась в сторону Десмонда всем корпусом.

— Одно время я срисовывала их в ежедневник, — девушка вновь расстегнула сумку и стала рыться в ней. — Меня привлекали не столько рисунки, сколько надписи, — она извлекла какой-то ежедневник, откинула сумку на парту и стала рыться в блокноте. — Они… Ну, эти шрифты иногда повторяются, иногда контаминируют, а иногда вообще выступают в роли единичных экземпляров.

Найдя нужную страницу, девушка протянула свой ежедневник Десмонду. Тот прищурился, немного скептически посмотрев на Гилберт, а потом все же взял ее блокнот. Он внимательно рассмотрел зарисовки, потом перевернул страницу.

— И давно вы этим увлекаетесь?

— Пару лет назад увлекалась.

Десмонд подошел к столу, достал какой-то лист, примерно формата А3, на котором были изображено нечто похожее на то, чтобы было в блокноте девушки. Он сверял материал, внимательно разглядывая одну надпись с другой, сравнивая, стараясь обратить внимание на тонкости. Но несмотря на то, что в блокноте Елены зарисовок было меньше, они были намного разнообразнее, чем те, которые были у ее преподавателя.

— Вы кому-нибудь показывали это? — он обратился к девушке, переключая на нее свое внимание. Та отрицательно покачала головой, а потом сказала:

— Я могу вырвать эти листы, если вас они заинтересовали. Мне это не нужно.

И если Елена обращала иногда внимание на Харрингтона из-за его взгляда, то тот обращал внимания на Гилберт из-за ее повадок. Девушка была словно фарфоровой — и дело тут заключалось не столько в ее безэмоциональности, сколько в нерасторопных, плавных и медленных движений. Будто эта девочка — кукла в чьих-то детских руках.

«Ну, только такими куклами играют взрослые мальчики», — подметил он про себя.

— Вы уверены? — уточнил он. Елена кивнула, подошла к столу, взяла блокнот и, надломав его на развороте, стала медленно отрывать один листок. Она схватилась за верхний край листа и потянула его сверху вниз, замедляя процесс, словно наслаждаясь происходящим. Да и куда ей было спешить? Когда долгое время бежишь от чего-то, то, в конечном счете, тебе удается скрыться от преследований.