Свобода тяжелая. Ровно как и воспарение.

Бонни колесила по объездным дорогам где-то с трех ночи и до семи утра. Она просто петляла, просто наворачивала круги, слушая классическую музыку и наслаждаясь рассветом. В душе звучали отголоски пережитого хаоса. Что-то неприятное и грызущее тянуло вниз, но вместе с тем все прежние проблемы растворялись будто лед. Вода просачивалась сквозь пальцы, а затем — испарялась.

Так и было бы, если бы Беннет не решила сделать последний круг. Она выехала на шестнадцатый маршрут и чуть сбавила скорость — решила растянуть удовольствие. Машин еще не было, а появляющиеся автомобили быстро исчезали, проносясь мимо.

Но на шестнадцатом маршруте Беннет нагнала черный эскалейд, который тоже ехал вполне умеренно. Девушка решила не обгонять эту машину, а ехать на некотором расстоянии от нее. Спешить ей было теперь некуда, а через пару миль можно было выехать на трассу, ведущую в город.

Эскалейд ехал сперва ровно и плавно. Никакого лихачества не было. Уже тогда Бонни подумала, что за рулем сидит взрослый человек, (обычно по дорогам гоняли в основном молодые люди). Затем эскалейд стал вихлять. Бонни сбавила газ.

В это время по радио зазвучала та же песня, что играла в клубе в тот день, когда Беннет решилась подкинуть вещдок. Эта мелодия вызвала неприятные ассоциации, и девушка поспешила переключить станцию. Она отвлеклась на магнитолу, потянувшись к ней. Песня набрала обороты, и Бонни нажал не ту кнопку: она прибавила громкость вместо того, чтобы переключить станцию. Ее автомобиль повело в сторону, — и Беннет схватилась за руль, чтобы выровнять управление.

В этот момент она увидела, что из-за поворота выезжает несколько машин и выезжают на встречную полосу — на полосу, по которой ехали эскалейд и Бонни.

— Вот же уроды! — завопила Беннет, резко нажимая на педаль тормоза и вцепляясь руками в руль. От резкого торможения и скользких дорог (дожди усилились) автомобиль вновь повело в сторону, но Бонни резко крутанула руль влево, и вывела машину на встречную полосу (в кювет съезжать как-то не хотелось).

Машины тем временем продолжали ехать на эскалейд. Автор иномарки попытался выехать на встречную полосу (как и Бонни), но из-за первой машины недоброжелателей выехала вторая, как часто показывают в фильмах. Машины стали мчаться друг на друга.

Музыка набрала темпы. Подробности того вечера стали всплывать в памяти яркими картинками; ослепляющими, нужно сказать. Некоторые воспоминания не меркнут.

Беннет вновь ударила по тормозам и теперь выровняла машину, повернув руль вправо и выровняв ее на свою полосу. Она справилась с управлением и резко остановилась.

Водитель эскалейда — не справился. Из-за появившейся из ниоткуда еще одной машины, он резко повернул направо, не подрасчитал силы и съехал за пределы дороги. Гонщики, явно не с добрыми намерениями, рванули вперед, боком сталкивая эскалйед в пропасть и уносясь вдоль.

А дальше все было как в лучшем сценарии боевика. Эскалейд съехал с дороги, грязь не позволила выровнять управление, — и машину потянуло вниз. В пик звучания этой гребанной песни, которую Беннет терпеть не могла, эскалейд окончательно занесло в кювет. Автомобиль несколько раз перевернуло, и он упал на колеса, врезавшись в ствол высокого дерева. Скрежет металла, звук бьющегося стекла, эта отвратительная песня — все смешалось в единую какофонию. Недоброжелатели скрылись, а Бонни, переведя дыхание, в состоянии аффекта, повернула ключ и рванула к месту аварии. Она не раз попадала в подобные передряги и уж точно знала, когда хотят напугать, а когда — убить. Поэтому эта девочка отлично знала, что по крайней сегодня пострадавшему можно помочь. Да и потом, Бонни Беннет терять было нечего.

Она резко затормозила возле места крушения, быстро отстегнула ремень безопасности и, открыв дверь, побежала к машине.

Болело горло, и самочувствие, собственно как и всегда, не очень радовало, но Беннет в очередной раз переборола недуг и бросилась на помощь. Она подбежала к автомобилю, который, к удивлению, упал на колеса, а не на крышу. Подушка безопасности не сработала — водитель без сознания лежал, уткнувшись в руль. Лобовое стекло разбилось. Осколки валялись по всему салону.

Бонни открыла дверь, схватила за плечо человека и откинула его на спинку кресла.

Так вот, есть кое-что важнее обычных суетных проблем. Все решаемо, если дело касается организации чего-либо. Организации какого-то вопроса, каких-то отношений, какой-то бумажной волокиты. Все решаемо, если ты упал на самое дно, если уже больше нечего терять.

Но свобода тяжела, ровно как и воспарение.

Девушка смотрела на того человека, который стал причиной всех ее несчастий. Если бы он изначальной разобрался со своей сестрицей, а не с ее пешками, если бы его люди не избили Бонни, тогда бы та не попала к Тайлеру, а Тайлер остался бы с Еленой. Тогда бы они были вместе, Беннет не познала бы разочарования и безответности, не встретилась бы с Деймоном спустя долгих пять лет, а Локвуд не умчал бы навстречу своей гибели.

Клаус — тот самый эффект бабочки. Сейчас Бонни — единственная, кто может этот эффект уничтожить.

Она смотрела на машину, съехавшую в кювет, смотрела на Майклсона и думала только об одном: она не станет еще большей сукой, если позволит этому подонку погибнуть. В конце концов, у безнравственности нет меры и степени. В конце концов, каждый должен платить по счетам, и если их не предъявляют бог или дьявол, их должны предъявлять люди.

А затем, всего на секунду, девушка посмотрела на небо. У Бонни не было какого-то особого рокового взгляда, который был у Елены. В Бонни были отчаяние и безумия, но не было рока. Однако именно в ту секунду, именно в тот момент в глазах Бонни отразилась голубизна бездонного неба. Глаза девушка стали глубже, зрачки расширились, и взгляд стал пронзительнее.

Это длилось всего мгновение, но мгновение это было длиннее вечности.

Девушка вновь посмотрела на машину. Она подошла к сидению и отстегнула ремень безопасности. Обняв Клауса и взвалив его вес на себя, девушка принялась вытаскивать его из автомобиля. Сильное похудание, недоедание, физическое переутомление сказались на силе. Беннет было тяжело вытащить раненного человека из машины, и она напрочь забыла о всех правилах поведения при авариях, которым ее учили в автошколе. Это был скорее инстинкт, нежели сознательное действие. Беннет не контролировала свои действия — ею словно что-то управляло.

Она смогла устоять на ногах и не упала, когда все-таки вытащила Клауса. Нужно было отойти подальше от автомобиля. Если автомобиль взорвется, то вряд ли это будет такой взрыв, как в боевиках, но, тем не менее, лучше отойти подальше.

Клаус не приходил в себя. Бонни волокла его на себе, чувствуя жуткую слабость в теле, ощущая как ей тяжело переставлять ноги. Грязь замедляла шаги.

Девушка даже не осмотрела, есть ли в автомобиле еще пассажиры, которые могли заслуживать жизни больше, чем Клаус Майклсон. Беннет сжала зубы, издала какой-то полурык-полустон и поволокла мужчину дальше. Она глядела то на машину, то на расстояние, которое отделяло ее от опасного объекта и продолжала отступать. А в кино обычно это бывает быстрее и легче. Беннет почувствовала, как подкосились ее ноги. Она рухнула на колени, тяжесть тела Клауса, собственное бессилие — все играло плохую шутку. Девушка понимала, что больше не сможет подняться. Она аккуратно уложила мужчину на спину и, обойдя его, взяла за плечи и постаралась оттащить еще хотя бы на два метра.

Два метра, около двух минут — эти величины, как оказывается, не такие и уж малые, а их преодоление не такое легкое.

Бонни услышала звук, а потом увидела небольшой взрыв. Черная струйка дыма поднялась над крышей и стала растворяться в ядовитом кислороде. И никакого огнива, битого стекла или взлетающих обломков. Даже самые примитивные знания о мире снова становились иллюзиями.

Беннет быстро поднялась и помчалась к своему автомобилю. Холод не ощущался, ровно как и камень на душе, который должен был бы тянуть вниз при встрече с заклятым врагом. Ничего подобного, хоть как-то близкого к этому не было. Словно весь негатив растворился под натиском некоторых судьбоносных встреч.