Затем его взгляд остановился на лице Блейна. Оно было красивым. Возможно, не в каноническом понимании, но действительно красивым и безусловно привлекательным и...

Он очнулся от этих абсурдных мыслей, когда его светлые глаза столкнулись с янтарными Блейна, которые пристально смотрели на него в ответ. Он казался обеспокоенным. О чём он думал?

В тот момент, как никогда, Курт почувствовал себя чудовищно глупо в этой пижаме с медвежатами. И с чего бы вдруг?

– Окей, послушай... – сказал он, вставая и возвращая фото Блейну. – Сегодня можешь расположиться на диване. Он раскладывается и превращается в очень удобную кровать. Выспаться тебе вряд ли удастся, уже шесть утра, но на нём действительно удобно. Если хочешь... эмм, завтра я не работаю, и в обеденное время ты сможешь сопровождать меня в больницу... проведать Себастиана.

– Да, спасибо, Курт. Я был бы рад пойти с тобой повидать Бастиана, и на самом деле, сейчас, если подумать, было бы здорово прилечь, – произнёс Блейн, до странности мягким тоном, который заставил Курта снова внимательно взглянуть на него.

– Я не предлагаю тебе постоянного пристанища, ясное дело. В смысле, я тебя не знаю и...

– Да, Курт, я понимаю, – перебил его Блейн с будто бы извиняющейся, робкой улыбкой.

Курт улыбнулся в ответ, доставая чистые простыни из шкафа в прихожей, и наблюдая за Брандо, который с прежней позиции, следил за каждым движением Блейна, как если бы должен был ещё определиться.

Враг или друг?

Тот факт, что он до сих пор не бросился на него, пытаясь поцарапать, был для Курта, однако, добрым знаком.

Не потребовалось много времени, чтобы подготовить диван для Блейна и показать ему, где была ванная комната. После этого Хаммел заперся в своей спальне и забрался в постель, уверенный, что уже не сможет заснуть.

Десять минут спустя, он был в мире снов.

Вместе с Себастианом.

Как всегда.

На следующее утро Курт проснулся под неясный лёгкий шум, придавленный весьма ощутимым весом. Это был Брандо. Который мурлыкал, заявляя права на своё законное место на тёплом животе хозяина.

Кроме того, Курт сразу осознал, что в воздухе витает приятный аромат.

И его желудок немедленно заурчал, узнавая его происхождение.

Кто-то готовил!

На мгновение – только на одно – его разум, еще не до конца пробудившийся, сформулировал мысль: «Интересно, что вкусненького приготовил мне сегодня утром Себ?..» Но сразу же после этого действительность, в которой он был вынужден жить, явилась ему во всём своём ужасающем обличии, заставляя снова с головой окунуться в кошмар, которому, казалось, не будет конца.

Это повторялось каждое утро, в течение вот уже восьми месяцев.

Мимолетная мысль, возникавшая в его ещё затуманенном сном разуме, шум, заставлявший поверить, что кто-то был в ванной комнате или на кухне. Счастье… и снова кошмар.

Курт спрашивал сам себя, перестанет ли это когда-нибудь причинять такую боль.

И, откровенно говоря, думал, что нет.

Встав с кровати и взяв на руки Брандо он направился в кухню, откуда доносились весьма интересные звуки. И даже какие-то проклятия.

Спектакль, представший его взору, едва он добрался до двери на кухню, был… неожиданным, мягко говоря.

В кухне царил полнейший беспорядок. На столешнице валялась яичная скорлупа, повсюду была рассыпана мука и нечто, на вид казавшееся серым джемом. На самом деле, у Курта не возникло ни малейшего желания выяснять, что это была за фигня.

И среди всего этого безобразия двигался Блейн, который перемещался между плитой и холодильником, готовя то, что было похоже на завтрак для целого полка.

Это было так... ужасно.

Курт не мог избежать сравнения этой картины со своими воспоминаниями о Себастиане в этой же кухне.

Себ был менее неряшливым, более педантичным и спокойным, в том, что касалось дома, по крайней мере.

Себ, который не мог быть там, прикованный к больничной постели уже в течение нескольких месяцев.

– Доброе утро, – произнёс Курт слегка хриплым голосом.

Блейн повернулся к нему, застигнутый врасплох.

– И тебе доброе! Надеюсь, не возражаешь? Чтобы отблагодарить тебя за вчерашнее гостеприимство, я подумал, что, как минимум, должен приготовить завтрак, – заметив немного брезгливый взгляд, которым Курт обвёл помещение, он поспешил заверить: – Не беспокойся. Потом я всё уберу, обещаю. Ну, садись, – заключил Андерсон, пододвигая для Хаммела стул и наливая немного сока.

Брандо сидел, обернувшись хвостом, рядом со своей пустой миской, к которой бросился сразу, как только Курт опустил его на пол, наблюдая за движениями Блейна, что в этот момент наполнял – а, точнее, переполнял – тарелку, не издавая ни звука.

Курт знал, что это была проверка.

Если парень не пройдёт её, кот ему отомстит.

Но Блейн сумел удивить их обоих... ну, Курта-то уж точно.

Огромное блюдо, полное еды, которое он приготовил, оказалось, не было предназначено для Курта, как тот ожидал, уже готовый протестовать из-за чудовищного количества жиров, а как раз для кота.

Брандо посмотрел на Блейна.

Затем на тарелку.

Затем снова на Блейна, и снова на тарелку.

Негромкое мяуканье и радостный взмах хвоста, выразили всё его одобрение и благодарность Блейну, прежде чем кот погрузил мордочку в гору лакомств.

Курт вздохнул. Блейн завоевал союзника, и теперь что-то подсказывало Хаммелу, что с этого момента его питомец больше не будет довольствоваться скромной баночкой тунца, что получал, как правило, на завтрак.

Вскоре Курту тоже было подано, и он остался весьма впечатлён, когда увидел на тарелке только кашу, то есть свой обычный завтрак.

– Но как ты...

– Себастиан! – ответил Блейн, как нечто само собой разумеющееся, садясь, в свою очередь, после того, как щедро наполнил собственную тарелку беконом и яйцами. Потом, заметив, что Курт продолжал смотреть на него с приподнятой бровью и растерянным видом, добавил: – Он много говорил о тебе, когда приезжал в Чикаго.

– Ах! – Еще один удар в самое сердце. Это когда-нибудь изменится?

– А о нас, я имею в виду меня, Джеффа и Трента, он тебе никогда не рассказывал, так? – спросил Блейн, интерпретируя его мысли. Половину из них, по крайней мере.

Курт покачал головой, подтверждая догадку. И он хотел спросить, каким образом их разговоры могли заставить Себастиана сообщить Блейну, как именно Курт завтракал, потому что ему было интересно. Это были вещи, которые – он только теперь понял – ему было нужно знать; как ему было нужно выяснить причину, по которой Себастиан скрывал от него этих парней. Но тут раздался звонок в дверь.

И он впал в полнейшую панику. Боже, он совершенно забыл о встрече с Бриттани и Сантаной.

– У тебя какие-нибудь проблемы с лесбиянками, чико*? – было первое, о чём брюнетка спросила Блейна, после того, как влетела словно ураган в дом, сопровождаемая беременной блондинкой, сходу начав забрасывать Курта возмущёнными фразами о завышенной аренде и слишком болтливых привратниках. А затем она остановилась вдруг, осознав присутствие Блейна.

Курт представил брюнетку как Сантана, а беременную блондинку как Бриттани, его соседок и лучших подруг со времен средней школы.

– А должен? – спросил её в ответ Блейн.

– Не знаю. Я и Бриттани лесбиянки. Она моя женщина, и ребёнок, которого она ждёт – мой. Для тебя это проблема? – не желала уняться латиноамериканка.

– Нет, и, пожалуй, это было бы лицемерно с моей стороны, учитывая, что я гей. Не находишь?

О, вот и ещё один кусочек этой интересной мозаики, под названием Блейн Андерсон, встал на место – подумал Курт.

Минуточку... интересной?

Что за...?

О том, чтобы вернуть его внимание к действительности позаботилась Бриттани, которая на словах Блейна воскликнула:

– О, ещё один единорог среди нас! Наконец-то! – прежде чем броситься к нему в объятия, насколько позволял её живот.