Он не узнал всего этого, потому что не спросил.

Никогда.

Любовь иногда эфемерное чувство. Даже когда её почти осязаемое присутствие лишает тебя сил, она всё равно может оставаться чем-то зыбким и призрачным.

И тем не менее, она есть.

Ты ощущаешь её прикосновение – живое и пульсирующее.

Почти болезненное.

И оно опасно, такое чувство. Любовь порой может оскалить клыки. Может ранить и причинить боль.

И истина в том, что случается ошибаться. Как бы ты ни любил кого-то, всё равно, можешь его обидеть. Потому что никто не совершенен.

Важно, что ты делаешь, когда осознал свою ошибку. Важно, каким человеком ты станешь после того, как совершил эту ошибку.

Как поднимешься, достигнув собственного дна.

Тэд вернулся к Бастиану. Он принял его и то, кем он был. Он остался бы рядом с ним, несмотря на сомнения.

И Себастиану этого было достаточно.

В четверг был другой сумасшедший денёк, главным событием которого стал обед в доме его матери, где присутствовали также Эрика и Фейт.

Мадлен в роли бабушки! В этом было нечто сюрреалистичное, особенно если учесть, что она буквально затискала девочку и задарила подарками. Ещё больше поражало то, как Эрика вела себя с женщиной. Она тянула её за ожерелья, запускала ручонки в явно свежеуложенные волосы, приводя их в полный беспорядок...

А миссис Смайт не делала ей замечаний, не останавливала и не пыталась научить хорошим манерам.

Нет. Она смеялась. Даже, скорее, хохотала, что Себастиану крайне редко приходилось видеть.

И с Тэдом женщина была весьма воспитанной и обходительной. Она всё ещё приглядывалась к нему, но не вела себя недружелюбно, как с Куртом.

Это уже было шагом вперёд.

Мадлен узнала о предстоящей операции только тем утром и, против ожиданий Себастиана, отреагировала совсем неплохо. Она в полной мере понимала как то, почему её сын сначала выжидал, так и причины, по которым затем, наконец, решил действовать.

– Ты так похож на меня, что я даже не знаю, гордиться этим или сожалеть. Одному Богу известно, насколько мы упрямы и в какие неприятности библейских масштабов способны влезть. Но я хочу, чтобы ты знал – на этот раз я поддержу тебя. Кого бы ты ни выбрал, что бы ни решил предпринять, я поддержу тебя. Я буду с тобой в день операции, и буду рядом с Эрикой всегда. Если... – но женщина не смогла закончить фразу, потому что Себастиан не сдержался и крепко обнял её.

Как не обнимал с тех пор, когда ему было десять лет.

Девочка ещё не знала, что Себастиан её отец, конечно. Фейт не хотела говорить ей об этом, по крайней мере, сейчас. Себастиану она сказала, что так ему будет легче сосредоточиться исключительно на операции. Но Смайт прекрасно понимал истинную причину. В случае, если что-то случится, Фейт пришлось бы отвечать маленькой девочке, куда подевался её отец, а не дядя. Тут была большая разница. И было более чем справедливо, чтобы всё пока оставалось как есть.

Благодаря своей матери, Тэду и Блейну, он знал, что Эрике всегда будет на кого положиться.

Сейчас ему следовало беспокоиться только о себе.

Что, в конечном итоге, означало лишь, что у него было одной причиной больше, чтобы желать вернуться домой целым и невредимым.

Первое, что Блейн увидел в Лайме, как только они с Куртом вышли из самолёта, были полные слёз глаза Бёрта Хаммела, который немедленно пошёл ему навстречу и почти задушил беднягу в объятиях, хотя они и виделись всего за два дня до этого.

– С возвращением в семью! С возвращением домой, сынок, – сказал Бёрт, и Блейн почувствовал себя счастливым, действительно счастливым, впервые за девять лет. Таким же счастливым, каким он чувствовал себя лишь когда мог прижимать к себе Курта всякий раз, как только хотел, не испытывая при этом вины ни перед кем и не боясь, что вернутся страшные воспоминания. Впрочем, даже если бы такое случилось, на этот раз они могли справиться с этим вместе.

И учитывая то, с чем ему предстояло иметь дело там, в Лайме, уверенность, что есть место, которое он может считать домом, вселяла в него спокойствие.

За ужином он был изумлён и тронут тем, что Кэрол приготовила все его любимые блюда, о которых, как оказалось, она прекрасно помнила. Мясной рулет и запечённый картофель с восхитительным соусом, секретный рецепт которого был известен ей одной. Курт заверил его, что ничего не говорил Кэрол, и признался, что, если честно, сам вспомнил о том, что это любимые блюда Блейна только после того, как увидел их на столе. У Курта ещё обнаруживались небольшие провалы в памяти, которые немедленно заполнялись, едва Блейн говорил ему что-то или показывал какую-нибудь фотографию из тех немногих, которые всё же сохранил. Вроде той, которую отдал ему Бёрт, и которая напомнила Курту их первый ужин в Breadstick. И как после ужина они битый час провели в машине перед домом Хаммелов за поцелуями, не в силах оторваться друг от друга.

Блейн был благодарен Бёрту также за то, что, пожелав спокойной ночи, он позволил им спать в одной комнате, хоть для него и была приготовлена гостевая.

Он спросил только: «Ты справишься, Курт?»

И было ясно – единственное, что беспокоило его в тот момент, были дурные воспоминания, которые мог всколыхнуть секс в памяти сына.

Курт улыбнулся и, чуть крепче сжав руку Блейна, спокойно ответил: «Если Блейн рядом, я со всем справлюсь».

И это было правдой.

Так же как и то, что Блейн мог преодолеть всё рядом с Куртом.

Однако, услышав эту фразу, Блейн не смог не подумать, что очень надеется никогда не допускать с ним ошибок. Потому что он знал – это возможно. Случается ошибиться, да так сильно, что иногда ранишь даже тех, кого любишь больше себя самого. Бывает. Это жизнь.

И да, узнаёшь только со временем, что важно то, как исправляешь эти ошибки, как поднимаешься на ноги после того как упал, как продолжаешь жить после того как обидел тех, кого любишь, тем самым ранив и самого себя.

Но Блейн не хотел ранить Курта.

Хоть и знал, что, возможно, сделает это, рано или поздно, он не хотел.

Больше нет.

Не так, как сделал это восемь лет назад, когда не смог защитить его и вырвать из лап монстров.

В ту ночь они с Куртом не занимались сексом. Они лишь лежали, тесно прижавшись друг другу, на старой кровати Курта и разговаривали.

Обо всём, за исключением того, что ожидало их через два дня.

Позже, когда Курт уснул, Блейн спустился вниз, чтобы выпить стакан воды, и нашёл Бёрта в гостиной. Тот сидел на диване и рассматривал детские фотографии Курта. Блейн не стал задавать ему вопросов.

Ему и так всё было ясно.

Бёрт тоже опасался того, что могло ещё всплыть в памяти Курта при виде его отца.

На следующий день после их прибытия они встретились с Куинн и Ноа в заведении Пакермана и, учитывая, что Курт был с ним, Блейну пришлось признаться, как и где они с Ноа познакомились. Излишне говорить, что Курт почувствовал себя немного обманутым, обнаружив, что Блейн знал Пака из-за его старой работы по очистке бассейнов; как и Пак, не знавший всех подробностей этой истории, немного обиделся, выяснив, что Блейн подружился с парнем, который убирал его бассейн, только потому, что надеялся получить от него свежие новости о выпускнике Хаммеле от его бывшего одноклассника.

Блейну стоило немалых усилий убедить его, что это было только изначальной причиной их знакомства и что затем он стал его другом просто потому что хотел.

Когда Блейн с Куртом рассказали им их историю, Пак и Куинн выслушали всё до конца молча.

Лицо женщины вскоре намокло от слёз, но она не встала, не убежала прочь и не остановила их. Она осталась, чтобы услышать то, что Курт и Блейн должны были рассказать, и когда всё закончилось, поднялась и прижала обоих к себе с любовью.

Она сильно изменилась за эти годы.

Не осталось и следа от девочки, что жила в тени своей веры или очередного мужчины. Она стала сильной, независимой, серьёзной.