И под вопросом оставался только один момент.

Позволит ли он ему сделать это, на сей раз?

Потерянным. Вот, как чувствовал себя Джон в тот момент.

Он знал, почему оказался там, вместо того, чтобы репетировать с группой для мини-концерта в тот вечер в Нью-Йорке. Он знал, даже слишком хорошо, почему в ту ночь на вечеринке, повёлся на ухаживания того поклонника и переспал с ним. Он также знал, почему немедленно во всём признался Блейну.

Чего он не знал, так это как отреагирует Блейн. Было ли Джону ещё за что бороться, или этот Курт уже забрал всё. Потому что, да, в конце концов, он понял, кем являлся Курт для Блейна.

Может, ему понадобилось для этого слишком много времени, ведь всё было так ясно и очевидно.

Должно быть, он был глуп и слеп, чтобы не увидеть этого сразу.

Но он верил в правдивость своих чувств, и если у него будет возможность, на этот раз он сделает всё, чтобы доказать это Блейну. Он не сдастся.

Когда он услышал звук отворившейся и тут же снова закрывшейся двери, он поднял голову, всё ещё надеясь, что не опоздал, что не совершил действительно непростительную ошибку, что оставалось ещё что-то, над чем можно работать и за что бороться.

====== Глава 28. Я всегда буду возвращаться к тебе. ======

Шаг и ещё один.

Не так уж и много нужно было, чтобы Блейн оказался за дверью, на пути к Курту, чтобы не позволить ему уйти снова. Он уже открыл дверь. Нашёл в себе силы проигнорировать крик Джона о помощи.

На несколько секунд, по крайней мере.

Но Блейн знал, что его новая жизнь не может начаться так. Не ценой боли другого человека, так схожего с ним и так много сделавшего для него. Джон принял и любил его, когда Блейн был лишь оболочкой себя прежнего, опустошённым и разбитым. Ничего не прося взамен, он пытался исцелить его раны, хоть и не знал их причины. Джон остался рядом, ожидая, когда он будет готов, чтобы принять его любовь, и никогда не просил любви в ответ.

И Блейн знал, что так и не дал ему её. Он пытался. Надеялся. Но так и не сумел. Не на все сто, по крайней мере.

Поэтому сейчас настал момент, ему следовало выбирать, и он должен был сделать это немедленно: мчаться к Курту или остаться рядом с Джоном.

И неважно, если Джон изменил ему. Прошедшей ночью он и сам сделал практически то же с Куртом, но, в отличие от Джона, не испытывал ни малейшей вины за это. Вообще-то, он даже и не задумался о том, как бы отреагировал Джон, узнай он об этом, Блейн лишь был счастлив снова оказался в объятиях Курта, и на этот раз по-настоящему, а не в качестве временной замены. Джон же сел на самолёт и прилетел в Чикаго, чтобы признаться. Несмотря на снегопад и вероятность того, что не сможет вовремя вернуться в Нью-Йорк, чтобы не нарушить условия контракта. Он рисковал своей карьерой, но, не колеблясь, поставил на карту всё, ради Блейна.

Ради того, кто, в конечном счёте, никогда ничего ему и не обещал. И даже не говорил, что любит.

И сейчас настало время, чтобы Блейн тоже сделал что-то ради Джона и, прежде всего, ради самого себя. Возможно, впервые во всей этой истории.

Поэтому он запер дверь и решил остаться, чтобы поговорить с Джоном.

Курт был разбит, по тысяче разных причин, которые не в состоянии был даже перечислить.

Блейн.

Кольцо.

Себастиан.

И миссис Бингли.

В его голове смятение перемешивалось с болью, а боль со смятением. И ничто не могло обрести форму и смысл. Он продолжал носиться из ванной в спальню, укладывая их с Финном вещи в сумки, чтобы уехать как можно скорее.

Он не хотел улетать, но приходилось.

Ему хотелось остаться и бороться за Блейна, но он должен был вернуться домой, чтобы надрать задницу Себастиану. И оплакать Люси.

И теперь он даже не знал, было ли в действительности что-то, за что сражаться? Не после того, как он увидел кольцо. Возможно, это только воспоминания о прежней жизни, давно прошедшей, но стоило ли бороться за воспоминания?

Курт готов был ответить «Да, тысячу раз, да!»

Но чувствовал ли Блейн то же?

Его телефон снова зазвонил, как раз в тот момент, когда он задавал себе этот вопрос в тысячный раз только за это утро. С тех пор как он вышел из дома Блейна, буквально волоком таща а собой сонного брата, эти звонки не прекращались.

И до сих пор приносили одни лишь ужасные новости. Курт начал ненавидеть мелодию звонка своего мобильника и был благодарен Финну, когда тот ответил за него. Кто бы это ни был, Курт не сумел бы сейчас выдавить даже «Привет». Его брат предпочёл оставить свой автомобиль на парковке отеля, а не в аэропорту, и такси, которое должно было доставить их туда, ещё не появилось, но он уже забронировал авиабилеты и оплатил счёт.

Он готов был заниматься чем угодно, лишь бы не думать снова и снова об этом кольце и его значении. Или о том, что было с Себастианом. И о том, что Люси...

НЕТ!

– Это он. Сказал, что должен поговорить с тобой во что бы то ни стало, – извиняющимся тоном сказал Финн, будто опасаясь, что брат в гневе запустит в него чемоданом.

Ни к чему было уточнять, кого именно Финн имел в виду под этим «он». Курт и так прекрасно понял. И, откровенно говоря, не знал, готов ли выслушать что-то ещё и от Блейна в этот, такой мрачный, день, но, несмотря на это, он взял телефон, надеясь в глубине души, что это не то, чего он боялся. Но только потому, что в тот момент для него это было бы слишком. Он обещал сам себе, что будет за него бороться и намеревался сделать это. Что бы Блейн сейчас ни сказал, он бы ни за что не отступился. Курт хотел видеть его счастливым, это правда. Но он хотел также, чтобы он был счастлив с ним.

– Да, – слабо произнёс он в трубку, чувствуя, что сердце готово вырваться у него из груди.

– Курт, пожалуйста, выслушай меня. – Голос Блейна долетел до него, твёрдый и решительный, и загадочным образом в одно мгновение сумел успокоить его, несмотря на трудный момент и на страх, который он испытывал. – Тебе ничего не нужно говорить, ничего не нужно делать, просто послушай. Я не знаю, почему ты так внезапно сбежал из моего дома сегодня утром, но, что бы там ни было, мы должны поговорить об этом. Курт, ты слышишь меня? Мы не можем продолжать бросаться друг на друга при первой возможности, целоваться тайком, любить, словно завтра никогда не наступит, а потом не находить возможности просто поговорить. Я должен сделать здесь кое-что, что-то важное, и я не могу приехать к тебе сейчас, как надеялся. И я понимаю, почему ты должен возвращаться домой немедленно, не ожидая меня. Но я хочу, чтобы ты знал, я приеду к тебе, Курт. Слышишь? Я приеду, и тогда нам придётся поговорить. И нам придется принять решения и следовать им, какими бы они ни были. Мы не можем продолжать жить, полагая, что наше прошлое обязывает нас любить друг друга и сейчас, или снова и снова сбегать друг от друга только чтобы сделать счастливыми других людей. Теперь наш черёд. Поэтому я приеду, Курт, и мы обо всём поговорим. Хорошо?

О чём, Блейн? Хотел бы спросить Курт. О твоём выборе? О том кольце? Об окончательном «прощай», которое, возможно, ты собираешься сказать мне?

Но он не спросил ни о чём. Сейчас было не время для этого. Ему было не справиться с этим в тот момент.

– Курт... – простонал в трубку Блейн, ожидавший от него хоть чего-то, какого-то знака, слова, крика.

Курт закрыл глаза и постарался собрать всю свою силу в кулак. За последние два месяца ему часто приходилось искать её внутри себя, и, если только его внутренний запас сил не являлся неограниченным, рано или поздно должен был случиться срыв, он знал.

Но не теперь, сейчас было не время и для этого тоже.

Блейн просил его подождать. И это Курт мог сделать. Чтобы получить свой шанс с ним, да, он мог. В конце концов, Блейн делал это в течение почти восьми лет, в полнейшем неведении и без единого слова с его стороны. Он мог подождать пару дней или даже неделю или месяц, или столько времени, сколько Блейну понадобится, чтобы разобраться с тем, с чем ему нужно разобраться, но сознавая, что Блейн однажды вернётся, чтобы сказать ему «прощай» или «я люблю тебя». Тут была огромная разница, и да, конечно, Курт мог подождать.