Вместо ответа Блейн только кивнул головой в знак согласия. Курт улыбнулся, тронутый заботой, которую Блейн демонстрировал ему, даже в такой момент, и приподнявшись, протянул ему руку. Затем решительно дёрнул его на себя, вовлекая в нежный мягкий поцелуй.
– Всё хорошо, Блейн. Я буду в порядке.
– Ты когда-нибудь... ты занимался сексом после того, как вернулись твои воспоминания? – спросил по-прежнему обеспокоенно Блейн, останавливая Курта, который хотел снова притянуть его к своим губам.
– Нет, Блейн, ведь тебя там не было, – сказал Курт, и этот простой ответ взорвал что-то в сердце Блейна. И не только от сознания того, что Курт больше не позволил Себастиану прикоснуться к себе после того как вспомнил его. Но, главным образом, из-за того, что, в некотором смысле, как он продолжал мечтать в течение всех этих лет, это он своей любовью мог исцелить теперь раны души и тела Курта. Раны, нанесённые теми страшными воспоминаниями.
– Пообещай мне, что если что-то покажется тебе странным, ты остановишь меня, хорошо? Мне было ужасно тяжело снова позволить другому мужчине прикасаться ко мне, не испытывая отвращения или гнева. Поэтому, если тебе будет не по себе...
– Блейн, не нужно, – прервал его Курт, – Я не сомневаюсь, что для тебя это было ужасно. Но думаю, это было только потому, что те мужчины не были мной, Блейн. Мне не может быть плохо, несмотря на эти воспоминания, потому что со мной ты. Но если так тебе будет спокойнее, хорошо, обещаю, если что-то будет не так, я тебе скажу. А теперь, можешь заткнуться и просто любить меня?
– Эй, всегда ты командуешь!
– Да, молчи и исполняй! – улыбнулся ему в губы Курт, прежде чем возобновить поцелуй, в котором от прежней целомудренной нежности не осталось ровным счётом ничего. Когда же они отстранились, Курт только сказал «Повернись» тоном, не допускавшим возражений.
Блейн кивнул и повиновался, немедленно ощутив как Курт переместился, устраиваясь почти у него на заднице. Затем Курт начал лизать и покусывать его ягодицы, и Блейну показалось, что он сходит с ума. Но когда язык Хаммела принялся дразнить самое потаённое, Блейн полностью потерял контроль.
– Мммм... дааа, Курт... не останавливайся...
И он не остановился. Напротив, только углубил проникновения, двигая языком по окружности и ещё больше сводя с ума Блейна, который вскоре начал подаваться бёдрами назад, навстречу движениям языка Курта, практически насаживаясь на это самый язык, и продолжал так, пока Курт не придержал его.
Отстранившись, Курт спросил: «Где смазка?», и Блейн наклонился с тихим стоном от ощущения, которое доставило трение его возбужденного члена о простыни, и, достав из ящика всё необходимое – смазку и презервативы – сунул их Курту.
– Только скорее! – сказал он.
– И это я-то командую? – поддел его Курт, но тут же выдавил на пальцы щедрую дозу смазки, чтобы потом уже ими продолжить подготовку Блейна, покрывая, между тем, ласковыми поцелуями его спину, ягодицы, шею – куда только мог дотянуться.
Блейн стонал, пока пальцы Курта безжалостно трахали его, готовя к большему и уже даря огромное удовольствие, когда ударяли по простате снова и снова. Очень скоро он практически закричал, что готов и что хочет больше, «Пожалуйста, Курт, дай мне больше».
И когда Курт прошептал ему на ухо: «Повернись, любимый. Я хочу смотреть тебе в глаза», Блейн вспомнил, что это был не просто секс. Это был ещё один способ единения с Куртом. Способ любить его и позволить любить себя.
Один из многих. Один из самых прекрасных. Но не единственный.
Блейн сделал, как было сказано, и повернулся на спину, расставляя ноги, которые Курт аккуратно положил себе на плечи, как только надел презерватив.
Он ни разу не отвёл глаз от Блейна, и тот почувствовал себя как никогда защищённым и любимым, под этим взглядом. В тот момент не существовало ничего за пределами этой комнаты. Ничего, кроме их любви, и необходимости снова почувствовать себя единым целым.
Когда Курт начал погружаться в него, медленно и осторожно, Блейн закрыл глаза из-за неприятного ощущения, которое вторжение всегда доставляло ему. Его рука на ощупь нашла руку Курта, и тот сжал её сразу. И всё это было так... правильно. Словно он вернулся, наконец, под безопасный кров дома.
Курт толкнулся ещё немного, пока не оказался полностью внутри него. Потом он остановился, откинув голову назад и ожидая, когда Блейн подаст ему знак. Там было так жарко и тесно, что он мог бы кончить в любое мгновение, а Блейн чувствовал, как его тело расширяется, приспосабливаясь к Курту, так хорошо и так быстро, что ему хотелось кричать «Да!».
Но он лишь тихо сказал: «Двигайся», – чуть хрипловатым голосом, полным желания.
И Курт повиновался мгновенно. Выйдя почти полностью и снова врываясь в него с силой. Один, два, три раза.
– Сильнее, – прошептал Блейн, уронив голову на подушку, а пот на его груди и на груди Курта только помогал движениям.
Курт начал входить глубже, стараясь попасть по простате Блейна, чтобы дать то же наслаждение, которое тот дарил ему. Было удивительно находиться внутри Блейна или ощущать его внутри. Курт чувствовал себя завершённым в эти моменты. Правильным.
– Всё хорошо? – спросил вдруг Блейн, убирая чёлку со лба Курта свободной рукой.
– Великолепно, – ответил Курт, продолжая двигаться, а затем наклонился, чтобы подарить ему поцелуй.
В такие моменты им не нужны были слишком откровенные словечки. Иногда они были, и это было горячо и возбуждающе. Но в тот момент, то, что они делали, было не просто развлечением. Это не было просто средством достичь оргазма.
Они снова возвращались к тому, чем были – Курт и Блейн. Единое целое, которым им было суждено быть всегда.
Курт вошёл и вышел ещё пару раз, прежде чем оторваться от губ Блейна, чтобы застонать в голос. Затем он отпустил руку Блейна, но только затем, чтобы обхватить его член, чем Блейн воспользовался, положив обе ладони на его ягодицы и сопровождая его движения.
Как только толчки сменились на более сильные и глубокие, Блейн почувствовал, что член Курта задевает его простату снова и снова, и он не смог сдержать крик удовольствия.
Курт откинул голову назад, решительнее сжимая член Блейна и изменяя угол, продолжая двигаться назад и вперёд внутри него, идеально сопровождаемый его же руками.
– Хочу кончить с тобой, Курт, – сказал Блейн, и Курт взглянул прямо ему в глаза.
Это было, как в их первый раз на озере. И даже лучше.
Это были они же, занимающиеся любовью, как и собирались, прежде чем ад встал между ними.
Но это были также они, те, что вновь обрели друг друга, и на этот раз по-настоящему, после всей той боли.
Курт вспомнил их поцелуи, и их интимные моменты. Те, которые помогали им познавать секреты их тела, но не позволяли идти до конца, пока всё не стало идеально. Их идеальный момент.
Всё это и многое другое было в их глазах.
Они затруднились бы сказать, сколько времени это продолжалось. Глаза в глаза, их стоны, сливавшиеся в один, и ритмичные движения, постепенно превращающиеся в рваные и хаотичные. Может быть, всего несколько минут, может, часы.
Когда пришёл момент, они кончили вместе. Они сделали это, впервые после восьми лет произнося свободно и открыто «Я люблю тебя».
И в первый раз после восьми лет, когда они разъединились и тут же снова вернулись один в объятия другого, они сделали это с сознанием того, что, как и восемь лет назад, у них двоих будет завтра, которое, возможно, им удастся построить вместе.
И любовь, у которой теперь появился шанс.
Финн Хадсон знал толк в поцелуях.
Вообще-то, он во многих отношениях был неплох, как смогла убедиться Жанин той странной ночью.
Конечно, ей удалось урвать всего несколько поцелуев, ничего больше, прежде чем он пустился в разговоры о некой Рэйчел Берри, после чего у неё появилось желание задушить его подушкой.
Пометка для себя: напившийся Хадсон становится слишком болтливым по поводу других девушек и совершенно не романтичным по отношению к ней.
