Рискованно, может быть, но Курт имел твёрдое намерение рискнуть.
Жаль только, что Блейн был крайне упрям, в прямом смысле слова, и уж точно не облегчал ему задачу.
Прошло два дня с тех пор как Курт посвятил ему песню, а он продолжал не отвечать на его звонки и сообщения. Некоторые из которых, по совету Себастиана, были довольно-таки откровенными. Ладно, очень откровенными.
И Курт переживал свой персональный небольшой кризис из-за содержания того, что сам же писал, потому что, эти сообщения вызывали в его сознании определённые образы и, соответственно – желания. Желания, которые он, однако, не мог удовлетворить. Холодный душ стал его верным другом в те два дня.
Себастиан посмеивался над ним, хотя и у него самого с Тэдом дела шли не намного успешнее. В ответ на первое же пошлое сообщение он получил: «Отъебись, Смайт» . Может, не слишком изысканно, но лаконично и доступно. По крайней мере, Блейн вообще ничего не отвечал, а посему и не посылал куда подальше.
Это было уже что-то.
Конечно, сходить с ума из-за пары пошлых фраз после того, что они двое вытворяли в те два месяца, проведенные вместе в Нью-Йорке, было, возможно, немного нелепо, но, по мнению Себастиана, подобное было вполне в характере Курта, что Смайт и продолжал повторять ему.
– У тебя всегда случались эти твои моменты в стиле «педик-истеричка», Хаммел, так что всё в норме, – ненавязчиво прогуливался он по любимому мозолю Курта, ещё больше раздражая того.
Не то чтобы ему не хватало именно неприкрытых подтруниваний Себастиана! Если бы сам факт, что он снова пел перед публикой и затянувшееся молчание Блейна оказались недостаточным поводом для того, чтобы довести его до точки, Хаммела доконала бы тревога по поводу плана, который разработали Себастиан, Купер и Джефф и который должен был быть приведён в действие в эту субботу, накануне Рождества, в доме Блейна.
Первая часть, по крайней мере.
А по задумке Купера их намечалось аж пять.
Должно быть, он считал Блейна чересчур упёртым, или Курта совершенно безнадёжным... Хаммел ещё не разобрался.
И теперь ему оставалось сделать только три вещи, которые были аккуратно записаны на листе бумаги, приклеенном к зеркалу в его комнате отеля, а именно:
1. Успокоиться
2. Найти подарок для Блейна.
3. Подобрать сногсшибательный костюм для покушения на вновь обретённую целомудренность (по крайней мере, с тобой, потому что, я думаю, в отношении этого Джона он вряд ли блюдёт невинность) Андерсона.
Очевидно, что последний пункт был добавлен Себастианом, который успел доказать, что знает нового Блейна несколько лучше Курта, а стало быть, следовать его советам, даже если они были обычными, тривиальными сексуальными клише, не повредило бы.
Однако когда список пополнился добавленным Финном пунктом четыре, который гласил:
«4. Забей на одежду в облипку и оголённые плечи! Приготовь для него твои домашние брауни, этими ты его точно завоюешь в один миг!!!», – и он всерьёз задумался об этом, Хаммел начал подозревать, что с головой у него всё куда хуже, чем казалось, если он действительно собирается прислушиваться к советам этих двоих.
И когда затем появился пункт: «5. Никаких брауни! Сосредоточься на максимальном
оголении кожи и джинсах в обтяжку и, окажи мне любезность избегать в ближайшее время твоего брата. Он вроде и мужик, но, похоже, член ему без надобности, раз предпочитает еду хорошему траху. Может, он думает, это просто отросток вроде крючка. Возможно, Рэйчел вешала на него сумочку, пока флиртовала с другими», – и под ним: «6. Иди на хуй, Бас!!!» – Курт сдался и, на всякий случай, решил согласиться со всеми пунктами.
Ну, за исключением, последнего всплеска Финна. Что-то ему подсказывало, что, когда Рэйчел вернётся – а она всегда возвращалась, и каждый раз, неважно, сколько страданий она ему причинила, Финн всё равно принимал её – в тот момент эта анатомическая часть его брата пригодится ему в целости и сохранности.
Хоть Хаммел и не был уверен, благо ли это для Финна.
Учитывая, к чему они пришли, он очень в этом сомневался.
Но он, прислушивающийся даже к советам Себастиана и Финна, уж наверняка был последним, кто мог судить глупости, на которые готово влюблённое сердце, лишь бы заполучить объект своих желаний.
Он был благодарен, что его брат был там с ним, практически отложив на время собственную жизнь, чтобы помочь ему. Когда Финн спросил, почему он не познакомил его с Блейном в Лайме, Курт ему ответил, что они не были достаточно близки тогда. И это было правдой, к сожалению. Но со временем их отношения сильно изменились, они стали настоящими братьями, и Финн сейчас демонстрировал себя не только самым лучшим братом, на которого Курт мог рассчитывать, но и лучшим другом.
Это было первое Рождество, которое Курт проводил не в Нью-Йорке или Лайме, и к тому же, далеко от своего отца. Даже в свои первые, трудные годы в Нью-Йорке, он делал всё, чтобы освободиться на Рождество и День благодарения. Для него, так привязанного к традициям, этот период был особенно тяжёлым. И всё же, Финну удавалось делать так, чтобы он чувствовал себя под защитой семьи.
В конце концов, Курт в этом году попросил у Санты гораздо больше, чем возможность провести это время со своей семьей, в качестве подарка.
После того поцелуя в переулке рядом с баром и воспоминаний, которые за ним последовали, он был ещё более уверен в том, что ему необходимо только одно для того, чтобы чувствовать себя снова целым.
Поэтому он просил Санту вернуть ему сердце.
Поэтому он просил вернуть ему Блейна.
Блейн любил своего брата Купера.
Конечно, он считал его немного странным, со всеми этими нелепыми упражнениями по актерскому мастерству и иногда ему всерьёз хотелось поколотить его, но между братьями такое вполне нормально, так?
Но кроме того, Блейну довелось узнать и оценить также и другую, серьёзную сторону его брата в трудный момент, когда он готов был ожидать помощи от кого угодно, кроме него.
И тем не менее...
Как ни парадоксально, Купер, который по причине разнообразных дел меньше других проводил время с Блейном, несмотря на это, всё же понимал его больше всех.
Но не всегда было так. На самом деле, им пришлось поработать над этим. И это потребовало времени и доброй дозы доверия, особенно со стороны Блейна.
Доверия, которое Купер, однако, ни разу не предал.
Но были и моменты, когда он не очень-то понимал его.
Как, например, однажды вечером, две недели назад, когда Блейн, открыв ему дверь полуголым, потому что уже лёг спать, представил Куперу Джона, и брат весь вечер игнорировал того и продолжал расспрашивать Блейна насчёт Курта и Себастиана, вынуждая из кожи вон лезть, чтобы не дать понять Джону, что именно было между ним и Куртом.
Они всё ещё не поговорили об этом. Хоть он и сам не знал, почему.
Потом были странные дни, как в тот раз, когда Купер заперся с ним в студии в течение почти всей ночи, чтобы записать вместе рождественскую песню, которую собирался подарить молодой актрисе, коллеге по сериалу «Страсти», по которой он тогда с ума сходил… после чего исчез в туалете вместе с блондинкой, которую подцепил в баре за углом, что, впрочем, было как раз нормой.
Или как тем утром, когда он нервно носился из комнаты в комнату словно ужаленный – явный знак того, что он что-то натворил или собирался натворить, Блейн слишком хорошо знал его, чтобы оставаться спокойным, видя его в таком состоянии – в то время как они с мамой готовили обед для друзей, которые должны были прийти, чтобы отпраздновать с ними канун Рождества.
Обычная компания: Джефф, Жанин, и, само собой, Тэд, который проводил каждый сочельник вместе с Блейном вот уже восемь лет. Это началось как раз на следующий год после событий в доме на озере. Тэд был его поддержкой и опорой в тот год, как и во все последующие, не позволяя ему развалиться на части, что являлось неизменным риском в тот период. На Рождество, которое он провёл в Европе, Тэд приехал к нему в Лондон с Ником, Джеффом и Себастианом, чтобы быть с ним. Ведь они с Куртом дали обещание провести Рождество вместе, Блейн намеревался подарить ему кольцо, настоящее, наконец – и всё рухнуло по вине пяти извергов. Так что, да, этот период всегда был тяжёлым для Блейна, независимо от того, сколько времени прошло и что он сделал за это время, каких успехов достиг или сколько парней успело перебывать у него в постели. А позже, когда со временем он сумел спрятать боль в дальнем уголке своего сердца – не заставить её испариться, но хотя бы приручить – привычка осталась, потому что сделалась чем-то действительно ценным для них всех. Это не наводило на плохие мысли, а напротив, напоминало Блейну, насколько он нуждается в том, чтобы кто-то близкий был рядом, а Тэду – сколь многое можно преодолеть, действительно желая этого. Но, прежде всего, это напоминало им о ценности дружбы.
