– О, как мило! Он действительно слепой как крот, но не хочет в этом

признаваться, чтобы не пришлось носить очки. Что, между прочим… Эй! Ты же вёз нас всю дорогу от Нью-Йорка до Чикаго, а оказывается, ты ни черта не видишь?! Может, тебя не проинформировали, но мне на этот год аварий хватит!

– Да всё я вижу. Ну нет, не совсем всё, но я ношу контактные линзы… обычно... но сейчас у меня закончились одноразовые, обычно их покупала Рэйчел. А я даже не знаю, что просить в аптеке, я в этом не разбираюсь… – закончил Финн со вздохом.

Себастиан повернулся к Курту и с почти серьёзно спросил:

– Рассмеяться ему в лицо было бы жестоко, да? Ну, конечно, само собой, – добавил он, как только увидел гневный взгляд Курта. – Слушай, Хаммел, если я хоть немного знаю Блейна – а я его знаю! – как бы он ни разыгрывал перед тобой вчера безразличие, и как бы недурён был этот Джон, в этот самый момент Андерсон только и думает о том, что ты здесь и что можешь появиться перед ним снова в любое время, где и когда он меньше всего этого ожидает. Он не сможет больше ничего делать. Не сможет есть, пить, спать, без того, чтобы не думать, где ты находишься и что делаешь. И после того, что ты ему сказал, уж точно не сможет трахаться с Джоном без того, чтобы одновременно не трахать себе мозги. Так уж он устроен, Курт. Твой визит перевёл его в состояние непрерывной тревоги, и именно таким мы хотим его видеть, поверь мне. Он будет задаваться вопросом, когда ты опять появишься? И когда этого не случится в тот момент, когда он ждёт, наш славный Блейн расслабится, и как раз в самом неожиданном месте в самое неожиданное время – БАМ! – ты застанешь его врасплох и сможешь нанести быстрый и эффективный удар. Так что, тебе просто нужно дождаться, когда он тебя не ожидает, и действовать!

– Приятель, я потерялся ещё где-то посередине, но это звучит как отличный план, – поддержал его Финн, по-прежнему занятый булочками и джемом.

– Вы двое что-то задумали, – сделал вывод Курт, приподняв бровь.

– Нет, что ты! Мы всего лишь советуем. Ты ведь уже знаешь, что тебе предстоит сегодня вечером в баре?

– Я должен надеть самые узкие джинсы, какие только найду, и кофту с открытым плечом, сделать причёску как когда мне было

восемнадцать, а потом отправиться к Блейну и, цитирую буквально твою инструкцию, «потрясти задницей у него перед носом». После чего он полюбит меня навеки.

– Эй! Мне не нравится твой саркастический тон, Курт. Я знаю слабости Блейна. И твоя задница несомненно принадлежит к их числу. Поэтому прислушайся к совету, помаши как следует перед ним попой, и точно одаришь Андерсона перманентным стояком. А, да… и веди себя решительно и смело!

– Себастиан, я... – слабо попытался возразить Курт.

– Курт, нет. Ты обязан соблазнить его. Закончилось время пустой болтовни. Успеете поговорить и поклясться друг другу в вечной любви после. Сейчас момент потрахаться, и тебе следует загнать его в угол. А учитывая, что тебе никак не забеременеть, сделай его своим. Сделай это снова хоть раз, и он не сможет больше остановиться

– Ты отдаёшь себе отчёт в том, что подобные разговоры с тобой… это странно?

– Ага, а прикинь, насколько это странно для… эй, куда делся твой брат? – спросил Себастиан, когда, обернувшись, увидел, что Финна и след простыл.

– Сбежал и заперся в ванной, когда ты начал рассуждать о тряске задницами и стояках. Бас, тебя всё это точно не беспокоит?

Себастиан повернулся к нему, внезапно поняв, что у него нет готового ответа на этот вопрос.

Конечно, это было странно для него.

Он будто целенаправленно отдалял Курта, отталкивая его от себя, силой вырывая его из сердца.

Он любил его, и это был бесспорный факт.

И всегда продолжал бы любить.

Курт был первым, кто заставил бесшабашного Себастиана понять смысл этого слова.

Он сделал это, продолжая ждать Блейна, даже не зная об этом.

И прежде всего, именно благодаря этому.

Но со временем Себастиан понял, что это был тот вид любви, который выходит за рамки секса, совместной жизни или реальной зависимости друг от друга.

Курт научил его любить, и это было важно для него.

Но не Курта Себастиан любил.

По крайней мере, не в этом смысле.

Но говорить о некоторых вещах с ним было чуднò.

Тем не менее, он старался.

Он делал это, прежде всего, потому что хотел быть ему другом.

По-настоящему, на этот раз.

Ему и Блейну – обоим.

Он отнял у них возможность быть вместе, или, вернее, внёс свой вклад.

И ему же следовало сейчас предоставить им другой шанс.

Поэтому он ответил: «Это странно, Курт, но я в порядке, правда», – и был искренним на этот раз.

– Когда ты поговоришь с Блейном? Я хочу сказать, ты ведь здесь и ради того, чтобы помириться с ним, нет? Считаешь, появиться перед ним сегодня вечером без предупреждения, это хорошая идея? – спросил тогда Курт в упор, и этого простого вопроса оказалось довольно, чтобы спровоцировать у него приступ паранойи.

Правда состояла в том, что эта часть страшила Себастиана больше, чем всё остальное.

Он слишком хорошо знал Блейна.

И знал, что он был добрейшей души человек, склонный давать другим бесконечные новые шансы и, порой, откровенно наивный.

Но Смайт знал также, что, когда он достигал предела, то уже не возвращался назад.

Он мог сам страдать из-за этого как проклятый, но если уж решал, что всё кончено, значит, так оно и было.

И Себастиан понимал, что значительно превысил этот предел, и много раз.

Последний из которых, вероятно, был решающим.

Однако он не собирался сдаваться.

Блейн мог быть сколь угодно упрямым.

Но и он не уступал ему в этом.

– Я… да, может, и нет, и я знаю, что ещё не готов к этому, Курт. И уж наверняка не готов он. Но я хочу быть там. И пришло время, чтобы

они оба знали, что я здесь, если мы хотим, чтобы план Джеффа и Купера сработал.

– Не знаю… Он твой друг, Себастиан. Я вспомнил, какими вы были, неразлучными и такими… дополняющими друг друга, настолько, что вначале я думал, будто между вами история. Но ещё я знаю, что он не терпит такого рода вещи. Он разозлится на тебя, на меня, на Джеффа и даже на Купера.

– Возможно... поэтому нам нужно провести своего рода тест сегодня вечером. А насчёт нас с Блейном все так думали. Но это только потому, что моя слава шла впереди меня, и никто даже не пытался увидеть действительного положения вещей. Между нами никогда ничего подобного не было. Не между мной и Блейном. Мы могли бы, конечно. Но всё свелось бы к чистому сексу, в конце концов. У него не было достаточно сил, чтобы справиться со мной, а я не был достаточно нежным и ласковым, чтобы оказаться достойным того чудесного создания, каким он умел быть. И если ты разболтаешь ему, что я так сказал, я убью тебя! – воскликнул он, для убедительности ткнув пальцем в Курта, которого эти слова развеселили и растрогали одновременно. – Поэтому мы удовольствовались тем, чтобы быть друзьями. Удовольствовались… у меня в жизни никогда не было ничего более драгоценного и чистого, и я просрал это из чистого эгоизма!.. Я не тебя имел в виду, разумеется, – добавил он поспешно в заключение, осознав что сказал.

– Не переживай, Бас, я понимаю, – успокоил его Курт, сжав его руки. – Между нами всё было иначе, я знаю.

– Между нами была ложь, Курт, – почувствовал необходимость уточнить Смайт.

– Нет, Бас, нет. Я тебя любил по-настоящему.

– А я тебе лгал.

– Не думаю, что готов к этому, Бас, не сейчас, – остановил его Курт с ноткой раздражения. Очевидно, он был слишком чувствителен в отношении этого аргумента, и его можно было понять.

– Нам придётся поговорить об этом, рано или поздно, Курт, потому что это именно то, что я сделал. Я тебя обманывал. И я не могу вернуть Блейна, если мы не разберёмся с этим, – уточнил всё же Себастиан, потому что они действительно должны были это сделать.

– Мы обсудим это, Бас, обещаю. А сейчас... пойду натягивать те знаменитые джинсы, а потом устрою Финну прогулку по городу, достойную этого имени. Хочешь присоединиться?