Совершенно точно, с того момента, когда Мерседес вернулась домой, в Лайму с Сэмом, и некому стало больше помогать ей с малышкой Джудит, учитывая, что Бриттани всё ещё была у своих родителей и не собирались возвращаться в скором времени.

Послеродовая депрессия, так называют это медики.

По сути, у Бриттани пропало всякое желания делать что-либо, она способна была расплакаться из-за любой глупости, и не могла на дух переносить всё, что касалось новорождённых, что уж говорить о детском плаче, а тем более, его источнике.

Не то чтобы она не любила дочь.

Это было самое дорогое существо на свете для неё.

Она её обожала.

И именно поэтому хотела излечиться как можно скорее.

Но, к сожалению, при такой патологии не ей было устанавливать сроки.

Поэтому Сантана отправила её к матери, чтобы Бритт могла отдохнуть и восстановиться.

Только вот сама она теперь готова была головой о стенку биться.

– Санти, можно узнать, почему ты одета как женщина-кошка? – спросил Курт, уже, как минимум, двадцать минут наблюдавший, как она меряет шагами комнату, качая на руках Джудит, чтобы заставить её заснуть. Безрезультатно.

– Это не костюм женщины-кошки, это комбинезон мотоциклиста, – объяснила она торопливо. Затем, видя скептический взгляд Курта, добавила: – Что? В доме не осталось больше ничего чистого, окей? У меня не было времени даже запустить стиральную машину. А этот костюм удобный... если в нём не садиться. У меня был период, когда я хотела стать байкером. Это Бас виноват, он подсадил меня, так что все претензии к нему, дорогуша.

– Я что-то не припомню, чтобы хоть раз видел тебя в седле мотоцикла.

– О, это вовсе не значит, что я в него не садилась. Себ даже научил меня немножко ездить. Я бросила, когда Бриттани застукала меня за этим и впала в панику. Это происходило в период Парсонс. Ты был настолько погружён в учёбу в те месяцы, что возвращался домой и сразу же забирался в постель, даже не поужинав. Я не удивляюсь, что ты не замечал некоторых вещей. Хорошие были времена, правда? Ты тогда был так… счастлив.

– Точно.

Несчастный тон, которым парень произнёс это слово, заставил Сантану немедленно повернуться к нему, и впервые с того момента, как он явился к ней в дом, подруга решилась присмотреться к нему внимательно.

Курт явно не был в порядке.

И определённо не был счастлив.

И она не понимала.

Себастиан проснулся, и с ним всё было хорошо.

Ну, не идеально, но гораздо лучше, чем могло бы быть, учитывая десять месяцев комы, это уж точно.

На самом деле, была только одна причина, по которой парень мог быть в таком состоянии.

И это был Андерсон.

Даже если она считала само собой разумеющимся, что вновь обретя своего мужчину, Курт не стал бы разрываться между ними двумя, а с закрытыми глазами выбрал бы Себастиана; но она знала также – сердцу не прикажешь.

Даже если оно говорит о том, чего ты не можешь помнить.

Сантана всегда старалась не вмешиваться в эту историю.

Она знала недостаточно, чтобы иметь право слова.

Во времена средней школы они с Блейном не были знакомы.

Он слышала, как Курт говорил о нём, – постоянно, почти без умолку – но никогда его не видела.

Блейн учился в Далтоне, который находился в Вестервилле, почти в двух часах езды от Лаймы, и ночевал там же для удобства.

Поэтому он мог встречаться с Куртом только в выходные, и уж эти дни принадлежали им двоим безраздельно. Курт не приглашал никого из Новых направлений на эти встречи.

Кроме Мерседес, разумеется.

И, насколько было известно Сантане, даже Финн не успел тогда с ним познакомиться.

Потом, она даже толком не знала, что в действительности случилось с Куртом в ту ночь, пока сам же Себастиан не рассказал ей об этом много лет спустя.

Для членов Новых направлений Курт тогда попал в автомобильную аварию.

И они наблюдали за всем тем шумом, что подняли журналисты вокруг скандального дела Андерсона с простым любопытством и никогда даже и не подумали связать это с тем, что случилось с Куртом.

Для неё, как и для других, а так же для самого Курта, которого отец сумел огородить от всего этого, как ни парадоксально, Блейн Андерсон был лишь именем, одним из многих.

Да, его фотографиями пестрели газеты, конечно, но он не вызывал ни в ком из них ничего, кроме любопытства.

Но потом она узнала, как всё произошло.

А ещё позже, наконец, имя Блейна Андерсона обрело лицо и вне газетных страниц.

Лицо серьёзного парня, милого, доброго и чертовски влюблённого в Курта.

До сих пор.

Спустя все эти годы.

Сантана знала не понаслышке о жертвах и о страсти, что заставляет идти против всех и всего, и не могла не испытывать искреннего уважения к Блейну.

Однако во всей этой истории для неё, прежде всего, был важен Курт и опасность, которой он подвергался, будучи с ним.

Она присела рядом с ним и спросила:

– Курт, всё в порядке?

– Да… я... Нет, Сантана, ничего не в порядке. Я так растерялся, и… Боже! Я уже просто не знаю, что делать. Он… он не хочет больше сюда возвращаться, даже чтобы забрать свои вещи, понимаешь? Он жил со мной два месяца, а теперь не желает даже зайти попрощаться со мной перед отъездом.

– Ты говоришь о Блейне? – спросила девушка, озадаченно нахмурив брови. Такое поведение было совершенно нехарактерно для Андерсона.

– Да, конечно, о ком же ещё?! – взорвался Курт, забирая у Сантаны Джудит, которая давно уже заинтересованно тянулась ручонками к его брошке-бегемоту. – Уже два дня как он не звонит и не показывается. Внезапно говорит мне, что я должен выбирать, а затем уходит, не сказав ни слова. По-твоему, в этом есть хоть какой-то смысл?

– Курт, ты любишь его?

– Какое это имеет значение? – спросил он нервно, после чего вскочил и начал, в свою очередь, расхаживать взад и вперёд с повизгивающей от восторга Джудит на руках.

– Я думаю, это имеет огромное значение, Курт. И если хочешь знать, я считаю, что он имеет полное право попросить тебя сделать выбор и уйти в тот момент, когда ему ясно, что ты свой выбор уже сделал, но не находишь мужества признаться в этом.

– Не понимаю, о чём ты, – сказал Курт, строя Джудит забавные рожицы, чтобы рассмешить ее.

– Нужно решать быть с кем-то, потому что хорошо с ним, а не потому, что плохо без него. Ты выбрал Себастиана, Курт. В тот самый момент, когда он проснулся, ты сделал это. Не знаю, из любви, или почему ещё… Наверняка сыграло роль и то, что ты не простил бы себе, если бы оставил его в таком состоянии. Теперь подумай, Блейн, очень помог тебе, – «Больше, чем ты способен представить», – добавила она мысленно, – он принёс себя в жертву ради тебя и практически позволил превратить себя в твою секс-игрушку. Как по-твоему он мог почувствовать себя в тот момент, когда ты, не долго думая, отодвинул его на второй план?

– Я не отодвигал его…

– Ладно, нет, возможно, ночью, когда вы оставались наедине, уверена, ты был с ним весьма нежным и страстным, – продолжила девушка, и бросив искоса взгляд на него, заметила, как он смущённо опустил глаза. Бинго. – Но, хочешь знать, что я видела собственными глазами? Твою полнейшую незаинтересованность по отношению к нему. Не знаю, действовал ли ты таким образом, чтобы не ранить Бастиана. Вполне вероятно, зная тебя… И да, то, что ты проявляешь всё это уважение и заботу к желаниям и чувствам других людей, делает тебе честь. Но желания и чувства Блейна, что тогда делать с ними? Ты думал об этом когда-нибудь? Курт, этот парень никогда не скрывал, что испытывает к тебе нечто большее, чем простое физическое влечение. Тебе не кажется, что ты попросил его принести слишком большую жертву, ничего не давая взамен?

– Я никогда ни о чём не просил его.

– Нет, может быть, и нет, но ты надеялся, что он будет смирно ждать в сторонке, пока ты не окажешься в состоянии решить, можешь ли оставить Бастиана, в то время как сам трахаешься с ним прямо у Блейна под носом. И не делай такое потрясённое лицо. Я друг Бастиана, и он рассказывает мне обо всём, ты знаешь. Я не сужу тебя, Курт. Ты можешь делать что хочешь. Ты имеешь полное право всё ещё любить Себастиана, как и имеешь право влюбиться в кого-то другого. Но, видишь ли, ты не можешь злиться, если один из них просит, чтобы ты сделал выбор, а другой претендует на всё твоё внимание. Ты должен сделать это, Курт. Должен выбрать одного из них и должен любить того, кого выберешь. И, возможно, ты и сам ещё этого не понял, но ты это сделал. Ты уже выбрал. Хочешь ты это признать или нет, но ты это сделал. И ты вёл себя соответственно. Не удивляйся, если Блейн не хочет тебя видеть. Ему, должно быть, чертовски плохо сейчас. Хорошо, Курт, вот что я узнала об отношениях и настоящей любви. Отношения – не нечто готовое к употреблению. Как раз наоборот. Это постоянная работа, забота о другом, уважение к его чувствам. Что получаешь взамен? Союзника, да, но и кого-то, кто судит тебя суровее, чем ты сам. Говорят, что лёгкий путь никогда не бывает самым правильным. Всё фигня. Иногда любовь сложна, иногда похожа на прогулку по лесной тропинке в солнечный полдень, но это ничего не значит. Потому что страсть, настоящая страсть, не рождается от трудностей или страдания. Она рождается от доверия, которое тебе удалось завоевать, Курт. Любовь – это жертва, прежде всего. Вчера Бриттани позвонила мне и проплакала битых полчаса, потому что ей не хватает меня и Джудит до смерти, но она не хочет возвращаться, пока не будет уверена, что в состоянии себя контролировать. Это её жертва, которую она приносит во имя любви. Но это также и прежде всего жертва, которую она приносит ради себя самой, для того, чтобы ей было хорошо. Потому что мы, я и Джудит, даём ей это ощущение благополучия, Курт. И если нам будет хорошо, будет хорошо и ей.