Френк стал ходить по лаборатории из угла в угол. Скорее, скорее бы покончить со всем. Она приедет не раньше, чем через час. Если не воспользуется гидропланом. Лучше бы она поехала на катере! Лиз, Лиз, что ты, глупая, делаешь!
Шаги за полуоткрытой дверью лаборатории заставили его насторожиться. Он встал возле пресса и загородил спиной ловушку. Ему показалось, что электрический свет потускнел. Наконец! Теперь он будет действовать быстро и решительно...
Вошли Саккоро, Семвол, генерал Дортмунд и еще три не знакомых ему человека. У них были серьезные, напряженные лица. Первым к нему подошел Семвол и молча пожал руку. Остальные поклонились и расселись кто где. Френк обратил внимание, что старый Саккоро был совсем крохотный, сморщенный старичок. Он, казалось, совсем высох. Только глаза его лихорадочно блестели...
- Очень хорошо, что, наконец, свершилось, - сказал Семвол. Лицо у него подергивалось. - Начинайте, Долори, дорога каждая минута...
- Нам не нужны подробные объяснения. Лучше покажите... - Саккоро показал костлявой рукой на трех молодых парней. - Покажите им, как нужно пользоваться.
Френк крепко сжал зубы. Теперь от него уже ничего не скрывали. Хорошо, я вам сейчас покажу!
- Вот, смотрите, - начал он отойдя от пресса. - Здесь магнитное хранилище, и в нем сорок граммов вещества. Оно безопасно, пока хранилище питается электроэнергией. Стоит ее отключить, и тогда...
- Как его можно погрузить на самолет? - торопливо спросил Саккоро.
- Прежде всего, на самолете нужно установить источник питания. Несколько аккумуляторов. Хранилище с антижелезом необходимо также перевезти на аэродром, не отключая электропитания...
В лабораторию, запыхавшись, влетел Родштейн.
- Род! - воскликнул Френк. - Почему вы здесь?
Родштейн, как бы не слыша его, подбежал к прессу. Он вытер потное лицо носовым платком и обвел собравшихся выпученными желтыми глазами.
- Шикарное сборище, - пробормотал он. - Давно мечтал встретить всех вместе!
Семвол вскочил на ноги. Он почуял что-то недоброе.
- Стоп, господин бывший полковник, - крикнул Родштейн и деловито вытащил из кармана огромный маузер. - Я давно собирался с вами поговорить...
Все в ужасе смотрели на толстого немца. Он злобно улыбался...
Не сводя глаз с Саккоро, Семвола и летчиков, он обратился к Френку:
- Из того, что вы задумали, ничего не выйдет. Идите на берег. Там вас ждет Лиз!
- Род!
- Идите на берег, говорю вам! Здесь вам делать больше нечего!
Саккоро истерически закричал:
- Вышвырните это гнусное чудовище? Чего вы стоите?
- Одно движение - и вы мертвецы.
Родштейн поднял пистолет.
- Френк, не будьте дураком и убирайтесь отсюда! - крикнул он.
- Вы с ума сошли, - шептал Френк, которому начало казаться, что он сходит с ума.
Родштейн начал отвратительно смеяться.
- Я был бы последней скотиной, если бы разрешил этой сволочи завладеть...
Он продолжал хохотать.
- Вы не физик, а болван, Френк, - кричал Родштейн. - Давным-давно я поменял полюса на масс-спектрометре!
- Вы?..
- Да. Теперь убирайтесь поскорее. Лиз вас ждет.
Френк попятился к двери.
- Стойте! - закричал Семвол. - Куда вы уходите?
- Идите, идите, Френк. Я расправлюсь с ними сам!
"Поменял полюса, поменял полюса..."
Опять ослепительное солнце!
Он выбежал из бункера и помчался туда, где на волнах колыхалась небольшая лодка. Лиз стояла в открытой кабине гидроплана и махала ему.
- Поменял полюса! Род изменил полярность! - кричал ей Френк.
- Скорее, скорее, - звала она.
- Родштейн изменил полярность! У них нет никакого антижелеза, у них обыкновенное железо!
- Я знаю! Скорее...
ГОЛУБОЕ ЗАРЕВО
1.
- Профессор Мюллер, мы очень вам благодарны за то, что вы согласились приехать сюда и помочь нам в одном важном деле, - Базанов прекрасно говорил по-немецки.
Это вызвало у Мюллера едва уловимое удивление. Затем он нахмурил брови и задумался. Где-то он встречался с этим русским? Встречался ли?
- Если я действительно вам помогу, буду очень рад...
Базанов протянул Мюллеру сигареты и щелкнул зажигалкой. Пока тот прикуривал, полковник тоже внимательно смотрел ему в лицо. И вдруг...
- Товарищ Петер? - спросил Базанов.
Мюллер вздрогнул - узнал. Как давно это было!..
...Первый год войны. Канун Нового года. Подмосковная деревушка, затерявшаяся среди дремучих, непроходимых лесов и глубоких снежных сугробов... Он особенно хорошо помнит эти ели и эти сугробы.
Мюллер, радист-шифровальщик штаба одного из специальных подразделений танковой дивизии, вошел в избу, держа в руках радиограмму. В избе было накурено и едва коптила керосиновая лампа. За столом собрались высшие немецкие офицеры, чтобы отпраздновать Новый год. Возле каждого - стакан водки.
Радиограмма говорила о потерях немецкой армии под Москвой. Страшные потери. До Нового года оставалось несколько минут, когда генерал прочел сводку. Он вытащил пистолет, встал, снова сел.
- Вот что, обер-лейтенант, - обратился он к Мюллеру. - Наверное, вам, при вашей должности, еще не удалось убить ни одного русского. Там, в сарае, сидит один, их разведчик. Берите его и ровно в полночь расстреляйте. Бог войны требует жертвы.
...Они шли по снегу. Русский - заложив руки за спину. Мюллер с пистолетом шагал за ним. Странно - этот русский поет! Вполголоса поет веселую песенку. Он босой, ноги его, наверное, давно окоченели. Мюллеру стало страшно от этой отрешенности, от этого бесстрашия человека, которого он должен расстрелять.
- Не зацепитесь. Здесь в сугробах ветки деревьев, - предупредил русский.
- Вот вам мои сапоги, бегите! - прошептал Мюллер.
- А вы?
- Скажу, что на меня напали партизаны. Возьмите и шинель.
- Но...
- Бегите, бегите...
- Вы замечательный человек! Как ваше имя?
- Петер.
- Прощайте, товарищ Петер...
Когда шорох ветвей утих, Мюллер несколько раз выстрелил вверх...
Он тогда и не подозревал, что штурмфюрер СС Рейнмахер такой проницательный человек. Мюллера без труда уличили во лжи. Русский, оказывается, был важная птица.
Мюллер узнал, что такое пытки. Так появилась на его груди кроваво-красная надпись. А после он бежал, доктор Роберто помог ему...
- Думаю, там, на островах, вам приходилось нелегко, - говорил Базанов, глядя на Мюллера смеющимися глазами.
- Самое неприятное, что все затянулось на десятки лет. Это было испытание на терпение, часто на бессилие. Ужасно, когда ничего не можешь сделать... В последние годы такое у меня было очень часто. Я видел, как они шли вперед, и не мог помешать. Я все ждал, что на острова прибудет какая-нибудь международная комиссия и начнет расследование. Но она не приезжала.
Базанов нажал кнопку, вошел адъютант.
- Пусть введут Грибенко.
- Грибенко? - спросил Мюллер.
- Вроде ничего особенного. Механик, специалист по сантехнике. Может оказаться, что вы его знаете.
Дверь отворилась и появился невысокого роста человек в кожаной куртке. Он держал руки в карманах и нагловато осматривал Мюллера и Базанова.
На минуту водворилось молчание. Глаза Мюллера сощурились, губы сжались, лицо сделалось жестким.
Что-то знакомое, очень, очень знакомое... Какие-то тяжелые, болезненные ассоциации. Эти рыжеватые волосы, бледно-голубые глаза, широкие скулы. Но теперь на лице не было ни злобы, ни хитрости, а насмешливая наглость.
- Хейнс, - прошептал Мюллер и поднялся. - Хейнс!
- Чего изволили сказать, гражданин? - спросил Грибенко, - я на вашем языке не понимаю.
- Ваша фамилия Хейнс, вы работали в Отдельной лаборатории. Мы виделись с вами последний раз в старом замке в Баварии, у некоего господина Семвола!
Лицо Грибенко на мгновение напряглось, но тут же приняло обычное выражение. Он недоуменно пожал плечами.
