Более изолированные и менее подверженные смешению с другими племенами, жители Новой Гвинеи могут оказаться исходной группой для сравнения с остальными темнокожими народами, разбросанными по Малайскому и Меланезийскому архипелагам. Новая Гвинея, по всей вероятности, сама населена не одним, а многими различными племенами.

Таковы были соображения, побудившие меня при обдумывании плана путешествия на о-ва Тихого океана избрать исходным пунктом Новую Гвинею. Между приведенными выше многочисленными вопросами я избрал в этнографическом отношении две задачи, которые, как мне кажется, следует решить прежде других, ибо они представляют большой общенаучный интерес. Во-первых, выяснить антропологическое отношение папуасов к другим расам, почти еще не установленное и представляющееся мне очень важным. Во-вторых, по возможности по собственным наблюдениям, определить распространение этой расы сравнительно с остальными племенами Тихого океана, держась того мнения, что благодаря этому этнология народов, населяющих о-ва Тихого океана, значительно разъяснится, тогда как теперь она представляет еще много спорного.

Так как я не хотел заниматься по зоологии систематикой и не имел склонности к собиранию коллекций, интересных зоологу и географу, то и цели, поставленные Уоллэсом, не могли руководить моим путешествием.

Работы же по сравнительной анатомии вполне оставляли мне свободу для последующей перемены места исследований, поэтому я и подчинил план своего странствования антропоэтнографическим целям, при которых у меня всегда останется время для специальных анатомических изысканий.

Решив это, я без долгих размышлений избрал Новую Гвинею первой станцией своего путешествия, как более трудную во всех отношениях, пока мои силы постепенно не ослабли от других напряжений.

Теперь мне следовало бы в кратких чертах остановиться на том, что известно о Новой Гвинее. Однако наши познания в этом отношении очень невелики, а кроме того, это уже сделано другими, тщательно собравшими те немногие сведения, которые разбросаны в разных сочинениях о путешествиях. Финш, например, собрал все касающееся Новой Гвинеи в отдельной книге. Замечу мимоходом, что в зоологическом отношении Новая Гвинея имеет свои особенности. В цитированном уже неоднократно сочинений Бэра мы имеем отличную разработку данных касательно той части человеческого рода, которая населяет Новую Гвинею. Материал критически рассмотрен и разобран, и выдвинут ряд вопросов, ожидающих ответа.

Казалось бы, что таким образом вся научная литература о Новой Гвинее систематизирована, и мне остается только отправиться добывать новые факты. Однако я желал бы показать читателям, насколько еще не установилось антропологическое положение той расы, которую мне предстоит исследовать.

Не останавливаясь на первых работах о папуасах и на различных описаниях, разобранных Бэром, я прямо перейду к новейшим сведениям о них, относящимся к настоящему времени, рассматривающим предмет с точки зрения зоолога и лингвиста. Уоллэс, пробывший почти восемь лет в частых сношениях с папуасами и малайцами и, как сам выражается, постоянно наблюдавший их, очень энергически напирает на различие обоих племен, основываясь не только на их внешности, но и на их характере. Причисляя малайцев к народам Азии, Уоллэс объединяет папуасов с полинезийцами, которых вместе с жителями Австралии считает за остаток общей океанийской расы, населявшей некогда теперь покрытый водою материк.

Уоллэс говорит и об альфуру, отделяя их от папуасов и ставя ближе к малайцам, но не причисляя к последним. Он предполагает, что они, как и малайцы, азиатского происхождения. Если бы на все это имелись доказательства, то этот вопрос о соотношении племен имел бы прекрасное решение. Однако очень трудно связать папуасов с полинезийцами, отличающимися от них и по языку и по наружности. Меньше затруднений представляет объединение австралийцев с папуасами.

Уоллэсу тем более было трудно разрешить эти вопросы, ибо он незнаком с полинезийцами и австралийцами по личным наблюдениям (по крайней мере, я нигде не находил у него в книге указания, что он был в Полинезии или Австралии).

Что же касается большого различия между малайцами и папуасами, на которое указывает Уоллэс, то после Блуменбаха почти все классификаторы человеческих племен всегда отделяли первых от последних.

(С сентября 1871 г. по декабрь 1872 г.)

7/19 сентября 1871 г. Около 10 часов утра показался, наконец[6], покрытый отчасти облаками высокий берег Новой Гвинеи[7]. Корвет «Витязь» шел параллельно берегу Новой Британии из порта Праслин (Новая Ирландия), нашей последней якорной стоянки. Открывшийся берег, как оказалось, был мыс короля Вильяма (King William), находящийся на северо-восточном берегу Новой Гвинеи.

Высокие горы тянулись цепью параллельно берегу (на картах они обозначены именем Финистер; высота их превышает 10 000 футов). В проходе между о. Рук и берегом Новой Гвинеи виднелось несколько низких островков, покрытых растительностью. Течение было попутное, и мы хорошо подвигались вперед. Часу во втором корвет «Витязь» настолько приблизился к берегу Новой Гвинеи, что можно было видеть характерные черты страны. На вершинах гор лежали густые массы облаков, не позволявшие различать верхние их очертания; под белым слоем облаков, по крутым скатам гор чернел густой лес, который своим темным цветом очень разнился от береговой полосы светло-зеленого цвета[8].

Береговая полоса возвышалась террасами или уступами (высотой приблизительно до 1000 футов) и представляла очень характерный вид. Правильность этих террас более заметна внизу, на небольшой высоте. Многочисленные ущелья и овраги, наполненные густою зеленью, пересекали эти террасы и соединяли таким образом верхний лес с прибрежным узким поясом растительности. В двух местах на берегу виднелся дым, свидетельствовавший о присутствии человека. В иных местах береговая полоса становилась шире, горы отступали более в глубь страны, и узкие террасы, приближаясь к морю, превращались в обширные поляны, окаймленные темною зеленью. Около 6 час. вечера отделился недалеко от берега маленький островок, покрытый лесом. Между светлою зеленью кокосовых пальм на островке видны были крыши хижин, а на берегу можно было различить и людей. У островка впадала речка, которая, судя по извилистой линии растительности, протекала по поляне. Не найдя удобного якорного места (нас пронесло около 90 сажен), мы прекратили пары, и корвет «Витязь» лег в дрейф. Вечер был ясный, звездный, только горы оставались закрыты, как и днем, облаками, которые спустились, казалось, ниже, соединяясь с белою пеленою тумана, разостлавшегося вдоль берега у самого моря. Из темных туч на вершинах часто сверкала молния, причем грома не было слышно.

20 сентября. За ночь попутное течение подвинуло нас к северу миль на двадцать. Я рано поднялся на палубу, рассчитывая увидеть до восхода солнца вершины гор свободными от облаков. И действительно, годы ясно были видны и представляли мало отдельных вершин, а сплошную высокую стену почти повсюду одинаковой высоты. При восходе солнца вершина и подошва гор были свободны от облаков; посередине их тянулись белые strati (слоистые облака). Поднявшееся солнце осветило берег, на котором ясно можно было различить три или четыре параллельных, громоздившихся один над другим хребта. По мере того как мы подвигались вперед, вид берега изменялся. Террас более не было, а к высоким продольным хребтам примыкали неправильные поперечные ряды холмов, между которыми, вероятно, протекали речки. Растительности было более.

Около 10 час. 30 мин., подвигаясь к зал. Астролябии, мы увидели перед собою 2 мыса: южный – мыс Риньи (Rigny) и северный – мыс Дюпере (Duperrey), оба невысокие; второй далеко выдающийся в море[9]. Облака понемногу заволокли вершины высоких хребтов; громадные кучевые облака, клубясь и изменяя форму, легли на них. По склонам невысоких холмов виднелись кое-где густые столбы дыма. Стало довольно тепло: в тени термометр показывал 31° Ц. Часам к 12 мы были среди большого зал. Астролябии.