Еще одной чертой современного мещанского сознания является показной отказ от всякой идеологии (при всей реальной его - мещанина - идеологической стандартизированности). Подобная показная деидеологизированность все более становится модной и среди ученых. Типичным примером здесь может быть книга "Мастера иллюзий. Как идеи превращают нас в рабов" И. Н. Носырева, посвященная рассмотрению религии через призму теории мемов, т. е. идей, которые научились воспроизводить себя путем паразитирования на сознании людей [99, с. 5]. Оставим в стороне явный идеализм концепции самовоспроизводства идей. В работе И. Н. Носырева есть действительно много интересного (и не только для религиоведа). Так, крах СССР данный автор склонен объяснять не в последнюю очередь поражением советской пропаганды: "В СССР не сумели создать столь же привлекательного образа style of life, как американский: советская культура звала к борьбе и делала акцент на жизненных трудностях - нынешнее поколение россиян, например, часто задается вопросом: почему советские мультфильмы, при всем художественном совершенстве, так безысходно печальны?" [99, с. 510]. Автору трудно судить о безысходной печали советских мультфильмов, вероятно, они печальны для тех, кто воспитан на мультсериалах о Симпсонах и Губке Бобе. Думается, что Джоконда и Сикстинская мадонна тоже многим покажутся слишком печальными. Но что предлагает И. Н. Носырев? Как пишет он в конце своей книги: "Ни одна идеология не достойна того, чтобы в нее верить, - и только постоянно подвергая сомнению не только пути достижения целей, но и сами цели, можно действительно заслужить звание человека разумного" [99, с. 512]. Стремление проверять все разумом крайне похвально. Но, как отмечал еще Э. Фромм: "Даже если картина мира не соответствует действительности, она все равно выполняет некоторую психологическую функцию. Но картина мира никогда не бывает абсолютной: ни абсолютно истинной, ни абсолютно ложной. Это обычно всего лишь некоторое приближение к истинной картине мира, которое помогает жить" [124, с. 300]. Если же учесть растущую нестабильность мира, то следует банальный вывод: идеология только тогда сможет стать реальной созидательной силой в истории, когда сможет объединить в массовом порядке веру и разум. Не случайно, что даже такой борец против идеологий, как А. А. Зиновьев, к концу жизни выпустил книгу "Идеология партии будущего". Ситуация обязывает.
Характерная черта мещанства - неприятие марксизма. Как отмечает М. Кантор, для Маркса целью развития всего человечества и каждого человека являлась свобода, такая, чтоб свободное развитие каждого было условием свободного развития всех, а обыватель не мог этого понять [57, с. 74]. Заслугой К. Маркса, писавшего "Капитал" в период Первой франко-прусской войны, было и то, что он хотел положить конец подобным мировым бойням и причинам, их порождающим [57, с. 76]. Как пишет М. Кантор: "Прежде чем убить человека на войне, никчемность его существования доказывают в мирное время; война лишь добивает - доделывает то, что уже сделано" [57, с. 78]. Нам легко найти подтверждающие примеры. Премьер-министр страны, мнящей себя европейской (Д. Медведев), заявляет учителям, что им деньги не нужны, раз они по призванию работают. Вот силовики, те жизнью рискуют, потому и получают в несколько раз больше. А ученики тем временем с увлечением играют в компьютерные танковые сражения, морально готовясь к настоящим. А тысячи молодых европейцев-мусульман, не найдя себе применения дома, вступают в ряды ИГИЛ и в др. подобные организации.
По мнению М. Кантора, именно современные мещане-менеджеры являются важнейшей антимарксистской силой: "Буржуазные революции в мире сменились революциями petty-bourgusie; трагические пролетарские революции мутировали в революции менеджеров, которые обозначили себя сегодня как "гегемонов" - им так хотелось оттеснить от процесса истории рабочих, что они потребовали оценки своего первородства, а пролетариям дали чечевичную похлебку - и испытанное средство подействовало" [57, с. 83]. А мир тем временем тихо сползает к войне. Революции менеджеров замерли в ожидании нового Луи Наполеона [57, с. 83]. Свой посильный вклад вносит и мировая демократия, воплощенная в международных СМИ: "Носителей национальных/религиозных/клановых правд убеждают, что следует отстаивать свои позиции перед лицом возможной автократии и подавления прав меньшинств. Говорится так: лучше уж беспорядок, чем тоталитаризм, - и все кивают, кто же сочувствует тирану?! Неудобства (локальный терроризм), которые приносит провокационная риторика, принимают как неизбежное зло свободы. Гражданина далекой варварской страны убеждают, что он должен принять посильное участие в гражданской войне, ведь он делается не просто солдатом, но потенциальным избирателем" [57, с. 94]. Тем временем призрак бродит по Европе (на наш взгляд, по миру - С. Б.), призрак коммунизма. Как пишет М. Кантор: "Если бы этого призрака не было, положение было бы безнадежно. Учение Маркса возвращается в мир, и возвращается вместе с любовью к философии и истории, вместе с потребностью в категориальном мышлении, вместе с тоской по прямой незаковыченной речи" [57, с. 92]. Видимо, необходимость в призраке коммунизма отпадет только тогда, когда исчезнет опасность глобального рукотворного апокалипсиса, исчезнет важнейшее условие, эту опасность порождающее, - всеобщее господство отчуждения труда. Но это и будет означать начало перехода к коммунизму. Либеральный рынок выбрал мировую гражданскую войну как систему управления миром [57, с. 104-105]. В нашей стране это закончилось победой капитализма без профсоюзов, всевластием олигархов и резким ростом социального расслоения [57, с. 109]. Но закончилось ли? Как пишет М. Кантор: "Первый результат политики глобализации - это образование элиты, не принадлежащей никакой определенной стране, не зависящей даже от режима власти, вставшей над историей, над культурой и над традицией. Если люмпен-пролетариат представлял опасность, идущую снизу, из низовых страт общества, то обособленная от общества люмпен-элита представляет опасность вдвое большую" [57, с. 111].
Сходную позицию высказывают и М. Хардт с А. Негри: "Военная сила призвана гарантировать условия функционирования мирового рынка, то есть - разделение труда и власти внутри глобального политического организма. Но такое ее усиление имеет парадоксальную природу, поскольку взаимосвязь между безопасностью и прибылями развивается в противоположных направлениях. С одной стороны, развертывание военных возможностей государства необходимо для обеспечения безопасности мировых рынков, но, с другой стороны, режимы безопасности обычно приводят к выстраиванию национальных границ и препятствуют мировым потокам производства и торговли, составляющим основу наиболее крупных прибылей" [129, с. 219-220]. Результатом становится грандиозная коррупция: "Пример, в данном отношении стоящий за всеми нынешними проектами "строительства государств", - это интеграция во всемирный капиталистический рынок республик бывшего Советского Союза. В то время как их экономики перестраивались, чтобы приспособиться к глобальному разделению труда и власти, отрасли государственной промышленности приватизировались, а исключительные разрешения на экспорт и импорт приобретались на основании семейных и политических связей, что привело к появлению гигантских состояний у новых олигархов. Одновременно в России возникли влиятельные мафиозные группировки, контролирующие разнообразную криминальную деятельность" [129, с. 222].
Общий итог функционирования нового глобального порядка в политике и экономике неутешителен: "Глобальное состояние войны и конфликт, порожденный односторонней военной политикой, имели серьезные разрушительные последствия для мирового производственного и торгового оборота. Подводя итог, можно сказать, что односторонняя вооруженная глобализация по американскому образцу породила новые препятствия и помехи, мешающие тем мировым хозяйственным сетям, которые возникли в предшествующие десятилетия. На наличие самого важного кризиса нынешнего глобального режима хозяйствования, с точки зрения его собственной аристократии, указывает тот факт, что в сегодняшнем мире в него вовлечена столь незначительная часть общего производственного потенциала. Большие и растущие группы мирового населения влачат нищенское существование, будучи лишены возможностей и доступа к образованию. Многие страны отягощены государственными долгами, которые истощают их жизненно важные ресурсы" [129, с. 387].
