— Ты тоже нужен мне, — сказала я тихо, — И больше ничего не надо.

— Я останусь у тебя сегодня, — прошептал он в мои волосы, — И плевать, что мне за это будет.

========== The first half ==========

Теодор

Воскресным утром я проснулся гораздо раньше Айрин. Ночь мы провели аналогично той, что и в доме её бабушки. Немного странно, и, кажется вошло у нас в традицию — заниматься нашим своеобразным сексом во всех местах, кроме кровати, а кровать использовать по её прямому назначению. Включив iPhone, я был искренне счастлив, что вчера ночью его отключил. Фиби. Она и до мёртвого дозвониться. 16 пропущенных от неё, 3 от мамы, и, от отца, естественно ничего.

Около часа я сидел на кровати, и ждал пробуждения Айрин. Но ничего подобного не было. Только приоткрытые губы иногда слегка сжимались, а длинные ресницы подрагивали. Моя красивая девочка, если бы это было в моих силах, мы бы не расставались сейчас. В такие моменты, люди, склонные размышлять, предались бы этому занятию. Как и я в том числе. Я начал думать о будущем… Нашем будущем.

А что, если мы поступим учиться в один город? Я сниму нам квартиру, чтобы ей не приходилось жить в какой-то грязной общаге, с пьющими уродами и шлюшками-наркоманками. Мы бы каждое утро просыпались вместе, после университетских пар встречались и шли в какое-нибудь кафе, рассказывая друг другу о проведённом дне. Радовались бы друг за друга за каждую сданную сессию, а на каникулы…иногда ездили домой, а иногда поближе к морю или в горы. Это было бы просто прекрасно! Жизнь с ней. Я хотел поделиться своими мыслями с Айрин, я уверен, она бы разделила мою идею, но она спала. Крепко. Она устала. А мне нужно было ехать.

Я понимал, к своему глубочайшему сожалению, что расстроил маму и Фиби, а Кристиана, наверняка, разозлил. Найдя лист бумаги на столе Айрин, я оставил записку с простым и честным текстом:

«Ты самое важное. Остальное не в счёт»

Я оделся, умылся, аккуратно и беззвучно открыл окно, в которое забирался несколько раз. Мысленно благословив себя, я начал выбираться из комнаты моей девочки от которой хочу всего: любви, девственности, жизни. Всего. Я хочу от неё всего.

Утро в Сиэтле имеет свою смутную прелесть. Хоть весной оно бесцветно, оно свежо и у каждого здания есть преимущество покорить своими красками, которые бросаются в глаза на фоне серого и пустого неба, пронизывающего всё вокруг свежим прохладным воздухом, который, порой, трудно вдыхать.

Через пятнадцать минут езды в машине, в которой каждый сантиметр, звук и запах напоминал Айрин, я припарковался в нашем гараже. Когда я зашёл в дом, было почти десять утра; встречать меня никто не вышел, и я даже не был удивлён. Прошагав через холл в глубокой тишине, я очутился в гостиной. Отец сидел здесь один на диване, закинув ногу на ногу, и читал Таймс. Когда я вошёл, он даже не взглянул на меня.

Даже не забавляет — вот, насколько всё прискорбно.

— Привет, — поздоровался я.

— Да ты что? — сразу же спросил он, кинув то, чем был «увлечён» на журнальный столик.

Его убивающие глаза метнулись в мои, он встал. Как всегда: безукоризненный костюм, равнодушное лицо, за которым он пытается успешно скрыть съедающее его изнутри раздражение, и изнуряющий металлический взгляд серых глаз.

— Где ты был, чёрт тебя подери? — холодно спросил он, — Это уже через чур, не находишь? Я иду тебе навстречу, покупая тебе машину, разрешая тебе Даллас, позволяя тебе поехать за девушкой! И это твоя благодарность? Нервы Аны, Фиби, мои в конце концов? Я не знаю, чего ты добиваешься, Теодор, но мой совет тебе: имей совесть, хоть самую малость.

Он был чертовски, как всегда, прав. И это меня бесило в первую очередь.

— Пап, я…

— Где ты был? — резко спросил он, и его ледяные глаза зло сверкнули, не предвещая ничего хорошего.

— Я был с Айрин, — так же резко ответил я.

Кристиан сжал губы и прищурился.

— Всё настолько серьёзно? — спросил он.

— Да, — без колебаний, ответил я, питая надежду, что он всё поймёт.

Кристиан сжал желваки и опустил глаза на валяющийся Таймс, почесал подбородок и снова посмотрел на меня, вытаскивая душу из тела. Обойдя столик, он подошёл к панорамному окну, засунув руки в карманы брюк. С минуту он стоял неподвижно, видимо, считал про себя, чтобы подготовиться к следующему неизвестному мне шагу. Так он делал всегда, когда стремился прийти к какому-либо решению. И далеко не всегда это решение меня радовало, или шло на пользу. Наконец, он обернулся, лицо его изображало решимость.

— Что же, Тед, — начал он, потерев переносицу, — Если всё обстоит так, то, в скором времени, я бы хотел, чтобы ты познакомил её с нашей семьёй. Только подумай и определи, насколько это серьёзно и важно. Это первое, — Кристиан начал прохаживаться вдоль комнаты.

Блядь. Если это — первое, то обязательно будет — второе, и третье, и не дай Бог ещё какое-нибудь.

— Второе, — продолжил Кристиан, и я закрыл глаза, чтобы не поднять их к потолку, — Я согласился на контракт с Грейсоном, он помог мне с определением места твоего дальнейшего обучения. Гарвард. Его дочь будет учиться там, и он сказал, что запросто сможет определить тебя туда.

Твою ж мать! ..

— Третье, — он сделал паузу, — Твои знания в экономике и, как сказала директриса, в истории и математике, чёрт возьми, желают лучшего. Я договорился с профессорами университетов по всем трём предметам: три часа в неделю ты будешь уделять экономике, помимо школьных занятий, по два часа в неделю математике и истории. Я не хочу, чтобы мой сын поступил в Кембриджский университет ничего не знающим лодырем. И это, мой друг, не всё.

Бля, кто бы сомневался, мистер Грей?

— Чарли Бинз звонил, и оповестил меня о том, что возобновляет байкерский клуб, который ты покинул год назад по личному желанию. Думаю, подобные дополнительные занятия не будут лишними для современного молодого человека. Я сказал Чарли, что ты согласен, — с умиротворённым лицом завершил Кристиан, но заметив моё оцепенение и неспособность что-нибудь ответить, он добавил, — Теперь, всё.

Я стоял, онемев от этого тона, от этого человека, распределяющего и контролирующего мою жизнь во всех направлениях. Я тяжело сглотнул и сделал глубокий вдох.

— Ты это серьёзно? — с вызовом бросил я.

— Более чем, серьёзно. И попроще лицо, мистер Грей.

— А ничего, пап, что хоть на один из этих пунктов требуется моё чёртово согласие, или хотя бы высказывание собственного мнения? Почему ты считаешь, что должен всё решать за меня? Почему…

— Молчать! — Кристиан повысил голос, я прервался.

— Потому что я намного старше тебя и умнее; потому что я твой отец, и желаю только лучшего. Потому что я хочу вырастить всесторонне развитого молодого мужчину, а не первого по кискам, если говорить на доступном языке. Потому что хочу научить тебя принципу того, что за всё нужно платить: за ум, за образованность, за привлекательность. И чтобы это было, нужно что-то делать. Потому, наконец, что мастеров в постелях полно, а гуру в профессиях — раз, два и обчёлся! Сейчас не самое время влюбляться. Но если ты говоришь, что у вас «всё серьёзно», то вы и будете вести себя, как серьёзные взрослые люди, а ни как Ромео и Джульетта, погубившие в итоге друг друга. Ты — будущее кампании, чёрт тебя подери! И если ты, вместо того, чтобы заниматься и зубрить по ночам, будешь прятаться под девичьим одеялом — ничего из тебя не выйдет. А я твой отец. И я не могу этого допустить. Разговор окончен, и мои решения, после того, что ты выкинул, пересмотру не подлежат, — голос Кристиана рассёк воздух, наполняя его раскалённым металлом и он вышел из гостиной, оставив меня замеревшего в комнате. Я сжал кулаки и стиснул зубы.