— Ну, наконец-то! Он ответил! — раздался её возглас, — Где ты, чёрт возьми?

— Я уже в Сиэтле, отвозил Айрин домой. Не кипятись. Скоро уже буду дома, — радостно проговорил я.

— Я так скучала! — протянула она.

— С трудом, но верю, — усмехнулся я, — Все дома?

Последовала недолгая пауза.

— Тед, мы все поехали к тётушке Софи, забрать её домой. Дело в том, что папе звонил Тейлор, и попросил купить Софи билет на следующий понедельник, обратно в Мюнхен. Кажется, Гейл идёт на поправку или что-то вроде того, не знаю.

Сердце моё ёкнуло. Неужели, у неё получилось вылечиться от… рака?! Осознание того, что за такой ничтожно короткий срок — это невозможно, заводит меня в тупик.

— Хорошо, — удаётся сдавленно выдавить мне.

— Тед, вдохни, пожалуйста поглубже, у меня есть ещё одна новость, — сразу же произносит она.

Я как можно тише делаю то, что она посоветовала.

— Ну? — подтолкнул я.

— Хоть, меня, мамы, папы и Софи в доме нет, он не пустой… Короче, там твоя бывшая. Она теперь наша домработница.

Что, блядь? Джемма?

Я чувствую, как от ужаса округляются мои глаза и зло хмурю брови.

— Чёрт, какого хера, Фиби?! — выплёвываю я.

— Не злись, Тед, о`кей?

— Не злиться?! — сухо смеюсь я, — Как я могу не злиться?! Какая-то шлюха в нашем доме, прямо сейчас! И ты предлагаешь мне не злиться?!

— Добрый вечер, Теодор, — я слышу спокойный голос отца и постепенно прихожу в себя.

— Привет, — бормочу я.

— Значит, твоя первая любовь, как ты выразился, уже «шлюха»?

— Ни «уже», папа. И она не моя «первая любовь». Это лишь Джемма Лоуд — самая последняя дрянь и ничего лишнего, — высказал я.

— Фиби попросила меня уволить её, и я пообещал, что если ты скажешь то же самое, я её уволю, но Тед… Устроить её попросила меня Брэйли — Джемма дочь её подруги. И потом, когда Брэйли вернётся, то Джемма освободит ей место. Это лишь замена. И потом, если она будет вести себя непристойно, ты в силах сказать мне об этом.

Я закатил глаза и издал вымученный стон сквозь сжатые губы.

— Ясно, — сказал я, — Посмотрю по обстоятельствам.

— Так намного лучше, мистер Грей, — сказал он, — Ладно, поговорим позже. Твоя мамочка вырывает у меня телефон.

Я улыбнулся.

— Хорошо, — сказал я.

— Мальчик мой, привет, — раздался нежный голос мамы, и я почувствовал, что расслабляюсь.

— Привет, — сказал я.

— Как ты? Как Айрин? Вы хорошо доехали? — засыпала она меня вопросами.

Я широко улыбнулся, вспомнив себя, Айрин, нашу поездку.

— Отлично, спасибо. Всё отлично.

— Я очень рада, что ты счастлив, Тед, — в её нежном и радостном голосе, в то же время был какой-то надрыв.

— Мам, всё в порядке? — сразу спросил я.

Раздалась звенящая тишина, и я нахмурился.

— Да. Всё в порядке, Тед. С чего ты взял? — быстро стала отвечать мама.

— Что ж, хорошо, — сказал я, не отказываясь от затеянного разговора, а лишь перенося его, — Я соскучился. Скоро увидимся?

— И я очень скучала, — произнесла Ана со вздохом, — Конечно, мы только заберём Софи и сразу же домой.

— Буду ждать встречи, — произнёс я.

— И я, — ответила Анастейша и нажала «отбой».

Поскрипывая от раздражения зубами, я подъехал к нашему дому. Я и Джемма не виделись почти год. Я её давно возненавидел, абстрагировался от неё, и вот, пожалуйста. Здравствуй, прошлое! Я с досадой простонал и потёр лицо ладонями, припарковав свою Ауди в гараже. Чёрт, почему это случилось?! Неужели, у Брэйли не было других подруг, которым нужна была работа? Я злился. На всё. И на себя в первую очередь. Мне была дика сама мысль, что мы с этой шалавой снова увидимся — так судьба преподнесла мне сей «милый подарочек».

Я выходил из машины свободной и раскованной походкой, вживаясь в беззаботного нахала Теда Грея, которого она более-менее неплохо знала. Как же мне хочется послать всё нахер. И, сказать по правде, я не знаю, что меня держит.

Взяв дорожную сумку из багажника, и найдя свой блейзер на заднем сидении, я пошёл к входной двери, которую мне открыла… эта похорошевшая сука. Она улыбалась, и я без колебаний оскалился ей в ответ.

— Привет, мистер Грей, — сказала она сладеньким голосом, пропуская меня внутрь.

— Приветствую, — сухо сказал я.

Её глаза оледенели и она не произнесла больше ни слова. Проигнорировав её оценивающий взгляд, я, вдыхая аромат родного дома, отправился в свою комнату.

Не желая заниматься самоанализом и бесконечным оцениванием сложившейся ситуации, я отправился в душ. Кипяток был мне необходим, чтобы прийти в себя, привести мысли и тело в порядок. Почистив зубы и одевшись, я разобрал сумку и подключил заряжаться iPhone. Надеясь, что этой стервы на кухне нет, я решил спуститься и найти чего-нибудь поесть. Но не тут-то было.

Она стояла за барной стойкой и смотрела впереди себя, попивая, скорее всего виски.

— Чувствуешь себя как дома? — резко спросил я, зайдя в комнату. Она вздрогнула от неожиданности.

— Тедди! Ты меня напугал, — проговорила она, откашливаясь.

— Первое, я тебе не «Тедди», — жёстко проговорил я, — А второе, при уже к себе, ты меня раздражаешь, — сказал я, оперевшись локтями о стойку, и сомкнув руки в замок.

Она быстро показывает мне свой драный язык, и выпивает остаток виски одним махом, после чего отставляет бокал.

— Тедди, не будь букой, — голос Джеммы становится медовым, а рука скользит по поверхности барной стойки, — Я же знаю, что ты всё о нас помнишь… В мельчайших подробностях.

Её губы растягиваются в приторной улыбке, а на щеке появляется ямочка. Джемма опускает кисть на кончики моих пальцев, но я тут же чувствую холод и отвращение, с тихим рычанием отбивая её руку — и сразу же хватаю её запястье. Она немного хмуриться оттого, что я очень сильно его сжимаю. Моё лицо приближается к её, карие глаза Джеммы загораются, улыбка перестаёт быть напряжённой.

Дорогуша, зря ты расслабилась. Теодор Грей готов поносить на тебя нецензурную брань и бесконечный не разбавленный сарказм.

— При всём уважении к женскому полу, ты стерва и дрянь. И я ничего не помню, кроме того, что ты самая обычная, самая заурядная шлюшка, которая может сосать как и кошелёк, так и член партнёра с одним и тем же энтузиазмом, — с медью в голосе высказал я, смотря в её равнодушные пустые глаза.

Джемма выдернула руку из моей и дала мне леща. Моё лицо — недвижимая бронзовая маска. Ничего не выражает: ни одной эмоции, ни одного движения, ни капли жизни. Кожа моя от злости и ярости побледнела сильнее. Даже там, на месте удара, где могла покрыться багряным румянцем. Джемма сжала губы.

— Ты — ублюдок, — выплёвывает она с мрамором в каждом звуке.

Я радостно и подоночно-счастливо улыбаюсь. Вот так, дорогуша.

— Увольняйся по собственному желанию, ибо каждый день, я буду высказывать к тебе своё отношение, — говорю я и беру яблоко из фруктовой вазы, жадно его откусываю.