Я перевела взгляд с дороги на него. Его изумительные руки, с крупными бицепсами, и, как я увидела сейчас, ведь он закатил рукава своего свитера, выпуклыми, местами, венами, умело управлялись с рулём. Настроение этого сексуального водителя-обольстителя, едва ли можно было назвать счастливым, или же, наоборот, напряжённым. Совсем нет. Он был спокоен и терпелив. Он даже музыку не включает — наверное, ждёт, когда я покончу сидеть с каменным лицом, занимаясь самоанализом — и приду в себя.

— Где мы? — спросила я.

— Через двадцать минут проедем Уилбаргер, — ответил он, явно увлечённый дорогой, — Я рад, что к тебе вернулась способность беседовать. Я думал, что ты обижена.

Я посмотрела на него с презрением.

Тед, бросив на меня взгляд, подарил мне усмешку.

— В чём дело? — спросил он, улыбаясь.

— Это я должна спросить, — сказала я, — С чего это я должна была обидеться на тебя?

Тед засмеялся от серьёзности, и, теперь уже, от обиженности — самой настоящей, не притворной обиженности моего тона.

— Ты приравниваешь меня к легкомысленным дурочкам, которых встречал раньше? Не дали игрушку — обиделась? — я не уступала, но и Грей не прекращал хохотать.

Я с досадой вдохнула.

— Прекрати смеяться! Если планируешь ржать, то уступи мне водительское место, — с вызовом произнесла я.

Тед перевёл на меня взгляд, подавляя смех.

— Ладно, малыш, прости. Но блондинка за рулём… — начал он, но осёкся, увидев моё шокированное выражение лица, — Ладно, проехали, — боязливо, и, так же, сдерживая рвущую его улыбку, произнёс он.

— Нет уж! Продолжайте, мистер Грей, — враждебным тоном произнесла я, — Дело в моём цвете волос? Вы, действительно, столь приземлённый?

Я не сдерживала ярости. Если бы рядом была подушка, я бы обязательно въехала ею ему по башке — хоть мне и слабо верилось, что он так считал на самом деле. Но в любом случае, пусть поймёт, что если это шутки — то они мне не по душе. Совсем не по душе.

— Нет, мисс Уизли, — теперь намёки на смех в его голосе исчезли, стал проявляться металл, — Просто за рулём я доверяю только себе. И прости, если я тебя обидел. Я шутя, — он обольстительно улыбнулся, глядя на меня. Я скрестила руки на груди и перевела взгляд на дорогу.

— Хочешь, включу музыку? — почти сразу спросил он. Его голос спокойный, хриплый… захватывающий.

— Нет, — бросила я, хоть и желала разбавить тишину и свист ветра за окном, какой-нибудь приятной мелодией, — Я сама включу, — спустя секунду раздумий добавила я, и включив трансмиттер, немного вздрогнула услышав музыку, которая полилась из динамиков… Опять же, одна из моих любимых песен — Hess Is More — Yes Boss. Я посмотрела на Теда с нежной улыбкой — о том, что я люблю эту песню, он знать не мог. А значит, ему она тоже нравится.

— У солистки… голос похож на твой. Ты слышала эту песню? — спросил он, подняв бровь, глядя мне в глаза.

— Да, босс, — ответила я в манере исполнения певицы, и взгляд Теда потемнел.

— Ты не представляешь, насколько ты сексуальная, — сказал он, с трудом переведя взгляд на трассу, глубоко вздохнул.

Я победно улыбнулась самой себе и откинулась на спинку кресла, отдаваясь течению музыки — прикрыла глаза. Я поймала себя на том, что всегда могла бы испытывать радость оттого, что я просто рядом с ним. В дороге, в кафе, в жизни, в любви. После того, как я увидела его, услышала его голос, вступила с ним в контакт, я обрела счастье. Сначала, я этого не осознавала, но теперь, я знаю, что без него — лучше мне не будет, только хуже, если не стандартно. Размеренную мелодию и голос исполнительницы, разрушил звонок моего мобильника. Я достала его из внутреннего кармана куртки, и, увидев на дисплее: «Мама» расплылась в улыбке.

— Да, мам, — я подчеркнула то, с кем говорю, чтобы Грей был спокоен.

— Привет, милая! Как вы? Уже ели сэндвичи, что я приготовила?

— Нет, мам, ещё нет. Мы въезжаем в Чилдресс, — сказала я, заметив название на дорожном знаке.

— Как проголодаетесь — обязательно поешьте, — строго произнесла она. Я улыбнулась её заботе.

— Конечно. С этим проблем у нас не будет, обещаю.

Тед бросил вопросительный взгляд на меня, и я прыснула от смеха.

— У вас точно всё хорошо? — спросила она.

— Точно, — подтвердила я, — Вы с Джеем когда собираетесь выезжать?

— Не сегодня. Я себя неважно чувствую, но это пройдёт. И, скорее всего, мы поедем домой на общественном транспорте. В прошлый раз, когда мы ехали в Даллас, я была с тобой и мы сменяли друг друга, но одна я, боюсь, не потяну эту дорогу.

В эту секунду я остро почувствовала свой эгоизм. Я даже не думала об этом, когда Тед предложил мне ехать с ним. В любви есть не только положительные стороны, и это давно было пора понять. Моя собственная легкомысленность заставляет мою маму и брата добираться домой в автобусах — так как, путь не близкий, и определённо угрожает пересадками. Мне стало от себя тошно. Как я могла не подумать об этом, а следовать на поводу своим желаниям, своим «хочу»?!

— Мама, я… Сейчас я вернусь, — выпалила я.

— Что? — спросила и мама, и встревоженный Тед одновременно.

— Почему? — я зажмурилась на вопрос Теда, настроив слух на реакцию мамы.

— Айрин, послушай, выброси из головы эти глупости. Ты должна строить свою личную жизнь, ты забываешься с Теодором, ты счастлива с ним, и ты не должна жертвовать им и его отношением ради меня. Это не трагедия, я не инвалид, ни я одна живу с больной печенью, всё отлично, Айрин. Даже не ломай голову над этим, ни мучай себя совестью, всё так, как должно быть: ты красивая, юная, и ты должна жить и для себя тоже. И я бескрайне благодарна Теду, что с ним ты хоть немного думаешь о себе. Ты в миллион раз больше расстроишь меня, если вернёшься. А сейчас — я счастлива, что ты с тем человеком, который открывает тебя и делает твою жизнь лучше. Я люблю тебя, детка, — я почувствовала, как больно во мне забилось сердце, и как эта женщина любит меня, как я люблю её. Моя мама.

Я не знала, что ей ответить. К горлу подступил комок, я захотела зарыдать, но сдерживала себя изо всех сил.

— Я люблю тебя, мам, — чуть слышно прошептала я, дрожащим голосом, — Это точно? — спросила я.

— Абсолютно точно, Айрин, — сказала она тихо, — Я уже скучаю, малышка, скоро увидимся. Будьте осторожны, — прошептала мама.

— И я тоже скучаю. Поцелуй Джея.

— Хорошо, пока.

— Пока, — выдавила я, и услышала, как мама нажала «отбой».

Мои руки с телефоном, как и губы — задрожали. Я с секундной мимолётностью заметила, что Тед не продолжает движения, и слёзы полились по моим щекам. Я стыдилась себя. Вот, что значит чувствовать вину, когда счастлив сам, а другие… Но мама же сказала, что счастлива, почему я чувствую и веду себя так? Я неловко засунула мобильник в карман куртки, закрыла руками раскрасневшееся лицо.

— Иди сюда, крошка, — тихо прошептал Тед, и отстегнув мой и свой ремни безопасности, притянул меня за плечи к себе, нежно и крепко обнимая.

Я прижалась к его мужскому плечу, такому сильному и удобному, и не пыталась держаться. Я никогда не была сильной и не видела причин быть ею. Моя слабость была искренна, и притворяться было не в моём стиле. Я видела перед собою только слёзы. Чувство, что нахлынуло на меня — такое сильное… у меня очень силён голос совести. Я вспомнила себя до встречи с Тедом. Я была сдержана, держала себя в ежовых рукавицах, и делала всё для мамы. Моё «я» было в последнюю очередь. Я будто бы предала саму себя, но при этом нельзя отрицать, что я стала счастливой. «Я так боюсь, что останусь одна» — вот, какая мысль посетила меня в секунду этой слабости. Я плотнее прижалась к Теду, ощущая всю свою ничтожную незащищённость, и винила себя за это. Безостановочно винила.