Ночь. Удивительно прекрасное время суток. Только ночью, погружаясь в таинственный и прекрасный мир сновидений, человек становится самим собой. Тьма есть время, когда все инстинкты обостряются до предела. Мы становимся способны услышать любой шорох, уловить мельчайшие запахи, увидеть то, на что днем никогда не обратили бы внимания. Только ночью нам под силу увидеть истинную красоту города без толп людей, снующих туда-сюда, без сотен машин, своими выхлопами загрязняющих все вокруг. Лишь во тьме, в свете одних фонарей, мы можем увидеть город таким, каким он задумывался десятилетия, или даже столетия назад. Но меж тем, ночь способна хранить в себе те вещи, от которых порой кровь леденеет в жилах. Именно ночь становится хранителем тайн, многие из которых так и останутся неразгаданными. И вот, одна из таких тайн прямо сейчас разворачивается в пригороде небольшого техасского городишка, подобные которому тысячами разбросаны по всему земному шару.

Перепуганный мужчина стремглав пересекает пустынную дорогу, то и дело, оглядываясь назад. Он хочет позвать на помощь, но не может. Пересохшая глотка не способна не то, что выплеснуть скопившиеся в груди истошные вопли, а даже издать хоть малейший хрип. Она истрескалась, словно поля по обе стороны дороги, нещадно выжженные палящим солнцем.

“Используй эффект неожиданности” – так гласит одно из правил собирателей, если ты вдруг собрался поиграть в кошки-мышки со своей жертвой, имеющей должок по контракту.

Потная рубашка прилипла к спине, а страх овладел каждой клеточкой его тела. Мужчина движется в сторону старого заброшенного амбара, который ему очень хорошо знаком. Беглец снова, не останавливаясь, оборачивается назад, и опять никого не замечает. Однако Джереми, – так зовут этого несчастного фермера, знает, что я не отстану, ведь срок сделки подошел к концу. Наконец, добравшись до заветного здания, запертого на замок, Мужчина начинает шарить по карманам.

– Давай же, скорее, – подгоняет себя фермер, вставляя ржавый ключ в замочную скважину. С протяжным надрывным скрипом, дверь все-таки раскрывается, впуская беглеца.

Джереми залетает внутрь и сразу же спотыкается о перевёрнутое ведро, из которого моментально, один за другим, высыпаются старые инструменты. Весь амбар наполняется неимоверным грохотом, который, однако, быстро стихает.

Теперь мой выход.

– Ты же пришел сюда за этим? – немного самодовольным голосом спрашиваю я, потирая гладкий, немного помасленный ствол ружья. – Держи.

Подбрасываю в воздух ствол, который фермер тут же ловит. Через пару секунд он уже держит меня на мушке. Дыхание прерывистое, взгляд как у кролика, встретившегося лицом к лицу с удавом.

– Расходимся, здесь не на что смотреть, – полиция с усердием оттесняла любопытную толпу, собравшуюся у старого здания – как минимум полтора десятка пар глаз удивленно, но с некоторым недоверием, изучали стены амбара.

Ну что, еще одну удачно провернутую сделку можно записать на мой личный счет.

– Мистер, что здесь произошло? – я обернулся и заметил мальчишку, крепко державшего в руках старый прохудившийся холщовый мешок. В подобные этому, фермеры обычно складывали бобовые, кукурузу и прочие овощи, которые им удавалось вырастить на здешних сухих и совсем неплодородных полях.

– Ничего особенного, мой маленький друг, – ответил я.

“Взрослые врут – они всегда врут, когда не хотят, чтобы дети о чем-то знали. А ещё этот мешок с горохом весит больше меня, и, кажется, он сейчас порвётся ” – последняя мысль в голове мальчика пропитана неподдельной паникой.

– Урожай созрел, верно? Но одним горохом сыт не будешь, – сказал я и ткнул пальцем в мешок. Словно пораженные моей догадкой, глаза мальчика округлились. Удивлённый, он выпустил свою ношу из рук. Одна из многочисленных заплаток вмиг отвалилась, и стручки гороха, жёлтые, похожие на саранчу, посыпались на землю.

– Эй, Клайд, – к нам подбежал ещё один мальчишка, не намного старше того парнишки, который сидел теперь на коленях и тщетно пытался собрать горох обратно в мешок.

Через мгновение я почувствовал между ними кровную связь. Два брата. Я отошёл в сторону, чтобы не смущать ребят.

– Говорят, там тело мистера Лэнга! Догадываешься, что это значит?

– Марвин, нам нужно сперва собрать этот горох, а иначе отец нас убьет, – виноватым голосом ответил Клайд.

– Мне не нравится это идиотское имя, зови меня Бак!

Вдвоем, они быстро сложили горох, сгребая его в ладони вместе с придорожной пылью.

Потом, повернувшись ко мне спинами, убежали, и я уже тоже собирался уйти, но мое внимание привлекла одинокая горошинка, лежавшая в пыли там, где еще минуту назад стоял тот паренек, Клайд, кажется. Подняв её с земли, я мгновенно ощутил некую энергию, пульсирующую в этом маленьком жёлтом кругляше. Что-то особенное было в маленьком мальчике, вот только что именно? Чего я не заметил? Тогда я не смог понять.

Тем временем полицейские вынесли тело Джереми на улицу. Шокированная публика начала перешептываться. Тело фермера застыло в странной позе. Левая нога, согнутая в колене, выступала вперед, руки цепко держали ружье. Правая часть лица словно приклеена к прикладу оружия.

– Эй, Квинси, помоги мне вытащить ружье из его рук, – обратился один из полицейских к своему напарнику.

Идиоты, они смогли бы это сделать, только если бы отрубили руки. Интересно, а они знают, что он жив? Я не убил его, нет. Просто он немного “парализован”. Сердце его стучит слабо, как у детеныша полевой мыши, но этого достаточно, чтобы поддерживать в онемевшем теле жизнь. А вот прикончил я его уже позже, в морге. Спустя пару часов после этих событий.

Тело фермера перевезли в Даллас. Хороший город, где мне довелось побывать в каждой из местных библиотек, чтобы хоть немного отвлечься от работы. Надев белый халат и закрыв лицо специальной маской, чтобы кровь не запачкала лицо, я вышел на улицу.

– Здорово, Пит, как семья, как дети? – обратился ко мне водитель местного катафалка. Конечно же, я промолчал. Не хотелось бы столь глупо себя выдать, но этот парень чертовски любил трепать языком.

Я, молча, на тележке выкатил из кузова накрытое простынёй тело. Готов поспорить, Джереми испытывал сильный страх, ведь он все слышал, все чувствовал, но не мог пошевелить ни языком, ни пальцем, не мог даже мычать, чтобы привлечь чьё-нибудь внимание.

Безмолвно закатываю каталку с фермером в отделение и закрываю за собой двери. Встречные санитары принимают меня за одного из своих сотрудников. Пит – тот самый, про которого говорил водитель, лежал сейчас в кладовой – мертвый. Для всех работников медучреждения у него остановилось сердце, когда Пит зашел за хлоркой в уборную и надышался ей, а для меня его смерть – лишь пикантный рабочий момент. Необходимая мера. Непредвиденная, но простительная жертва.

Пройдя в процедурный кабинет, я аккуратно выложил тело Джереми на местный стол для вскрытия.