Селитёр был человеком дела. Пока другие только трепались об этом костре, он уже прикидывал со своими закадычными дружками Славяном и Серым, где и как затариваться спиртным, и кого ещё подписывать на грядущее безобразие. Поначалу-то хотели, как обычно, бухнуть втроём, ну, ещё разве что с Вадькой Шпинделем, постоянным шестёркой в их компании. Но Лёха был добрым парнем. Раз уж праздник, то чего шифроваться от товарищей?
- Ну чё, пацаны, девятнадцатого бухаем. Кто скидывается?
Да, знал бы Лёха, чем всё это кончится, он бы, конечно, нипочём не стал затевать такой сходняк. Или уж хотя бы, по крайней мере, шуганул оттуда сразу поспешившего примазаться Петрова! Тем более, Леха с этим балаболом никогда особо-то и не дружил... Но на беду, у Димули в кармане оказалось аж два рубля с мелочью.
- Так, и чего получается? Три пузыря... на скольких? семерых? Маловато.
- На четвёртый почти рубля не хватает. И то, если сигарет не покупать. Не наскребём.
- А "чернил" взять в сельпо?
- Ага, специально для тебя кто-то за город погонится? Скажи спасибо, если Славянов братан хоть портвейн в лабазе возьмёт...
- Ну, потрясём ещё раз, где получится! Потом, сигареты точно можно не покупать - притащим, у кого что есть. У меня полпачки "Шипки" заныкано...
- Сам её кури.
- Ой, бля, аристократ нашёлся! Тебе что, "Салем" подать?
Так в этот день до конца и не договорились. Спихнули вопрос со спиртным на Славяна с братом, решили встретиться на линейке, и разошлись.
Лёха ради такого случая даже постарался найти дома свой галстук, который сто лет уже не носил.
И вот знаменательный День Пионерии наконец настал.
С утра вся компания уже пребывала в суматошном и возбуждённом состоянии. По сотому разу опять принимались с преувеличенным жаром обсуждать каждую деталь. Уже даже не для того, чтобы действительно что-то по существу обсудить, а просто, чтоб ещё больше накрутить в себе чувство значимости предстоящей затеи.
Галя была с головой поглощена всякими организационными заботами, но эти горе-заговорщики подняли такой гвалт, что поневоле обратили на себя её внимание. Смутная тревога сразу шевельнулась в сознании... Да, этот момент она тоже потом вспоминала не один раз, нещадно ругая себя за беспечность. Ведь компания, собравшаяся вокруг Селиверстова, сразу показалась ей подозрительной! Но, увы, замотанной Гале некогда было выяснять, что там у них происходит. Впрочем, ясно же, конечно, что затевают какое-то очередное хулиганство, чего ещё можно ждать от этих недоумков! Опять сотворят что-нибудь из своих обычных бессмысленных пакостей...
Галя сразу вспомнила, сколько школьного инвентаря было переломано этими великовозрастными вандалами, сколько выбито стёкол, чего они только не поджигали, портили, уродовали... Вот кто объяснит - зачем? чего они хотели этим достичь? Ладно, когда ещё срывали уроки, и делали гадости учителям, - там была хоть какая-то, противоправная, но логика. А это? Просто от скуки, или от бравады, или от врождённых дефектов психики? Ну вот взять хотя бы их изощрённые "шутки", - например, когда все дружно мочились в цветочные горшки...
Тут её отвлекли, и она вообще забыла про этих дегенератов.
И разве ж могла она предположить, что именно из них и составится та самая "подпольная антисоветская организация" - причина панического ужаса, который охватит всё школьное начальство на следующий же день?! "Могла, - корила потом себя Галя. - Надо было обратить внимание. Недотёпа!" А весь дружный педагогический коллектив, конечно же, изо всех сил старался поддержать в ней это чувство вины. Проглядели, Галина Николаевна, проглядели... Опытного педагога такие вещи должны были насторожить! Ну-ну... Ведь при этом те же историчка с завучем, которые больше всех старались заклевать бедную вожатую, прекрасно понимали, что и сами бы точно так же прощёлкали ситуацию. И тоже никогда в жизни бы не подумали, что дело там может зайти дальше тех самых "обычных пакостей".
Да что там говорить, если даже и сами-то члены этой "организации" в то утро пока ещё нисколечко не догадывались о своём антисоветизме!
Ну, допустим, Петров, которого прямо физиологически тянуло на всё "запрещённое", от рок-музыки до блатняка, - этот, конечно, обожал всякие "политические" анекдоты. Пожалуй, не меньше даже, чем похабные. Но ведь таких балаболов было везде полным-полно... И да, в последнее время он, конечно, ещё и стал щеголять всякой политической демагогией, чтоб подразнить учителей. Шут гороховый! Но вот именно - чтоб подразнить. Вряд ли он сам хоть наполовину понимал, чего молотит. Да и такие клоуны, в общем-то, тоже не редкость, тоже можно было найти в каждой школе... До "инакомыслия" тут ещё было далеко, как до Луны.
А уж Лёха-то и компания, дети улицы, давно забившие дюймовый болт на всю учёбу, - эти вообще не знали, что такое антисоветчина, и с какого конца её курить! Просто рады были творить любые безобразия ради безобразий - вот и всё. И если Селиверстов ещё обладал хотя бы каким-то хулиганским чёрным юмором, то другие только тупо за ним повторяли, а у того же Вадика Шпинделя вообще своей головы не было по определению... Но ведь и Лёха безобразил абсолютно без всякой "идейности", даже по сравнению с сопливым нонконформистом Петровым. В милиции, правда, им намекали, что от нарушений общественного порядка недалеко и до посягательств на общественный строй, но кто ж там вслушивался, чего тебе вешают в душеспасительных ментовских беседах!
Более-менее настоящий антисоветчик, Алик Рыбкин, присоединился к ним только в самый последний момент.
Вот он-то, хоть и был пока ещё слишком мал, чтобы считаться "настоящим", но вольнодумных идей успел нахвататься не хуже любого взрослого. Благо, в родной семье были созданы для этого прекрасные условия. Как-никак, родители Алика были интеллигентами всего лишь в первом поколении, и поэтому считали себя очень культурными людьми. Ну, по крайней мере, изо всех сил старались соответствовать тем представлениям об интеллигентности, которые бытовали среде в таких же, как и они, интеллигентов-неофитов. А без антисоветизма там соответствовать никак не получалось. Он был просто одним из главных признаков хорошего тона.
Алик, например, с самого детства усвоил, что интеллигентному человеку непременно полагается изображать из себя знатока культуры и искусства, но с непременным же условием: чем дальше оно от социалистического реализма - тем круче. И уж особенно, если его запрещает, или, по крайней мере, ругает партийная идеология! Тем более, что Партия с этим делом никогда ждать себя не заставляла... То же самое касалось и сути бытия, смысла жизни и прочей вечности, о которых столь же непременно полагалось философствовать советскому интеллигенту. Неважно как - страдай хоть экзистенциализмом, хоть оккультизмом, главное - чтоб непременно вразрез с Единственно Верным Учением, которым партийная пропаганда уже насквозь проклевала весь мозг нации.
Ну, и уже само собой разумелось, что Истинному Интеллигенту следует беспрестанно возмущаться советской действительностью и советскими порядками. Да чего уж там, - одного этого и было вполне достаточно, чтоб числиться среди Истинных. А с философией и культурой - ну, это уж как получится...
Самое главное, что благодаря мудрой политике Партии, болтать на эту тему было уже относительно безопасно.
В общем, мальчик рос в настоящей интеллигентной семье, где наслушался и напитался этой прекрасной атмосферой поэзии серебряного века, искусства андеграунда, пересказов передач радио "Свобода" и всяческого презрения к совдепу - от идеологии до быта. Иногда Алик из-за подростковой удали даже трепался на эти темы и в школе, хоть родители и призывали его к конспирации. Они тоже боялись - а вдруг сообщат по месту работы? Хоть и были самыми простыми советскими служащими, без всяких перспектив карьеры, и даже, как они сами заявляли, без желания её строить. Но всё равно, иметь беседы с товарищами из Первого отдела было как-то страшновато...
