Взвалив поклажу, они осторожно пошли по тропе, которая имела едва заметный уклон вниз и, огибая конус скалы, уходила влево. Следуя за Такроном, Эрик увидел, что после поворота тропа расширялась и разделялась на две части. Одна ее часть продолжала виться вдоль склона ущелья, принимающего достаточно пологую форму, другая же сворачивала налево в узкую расщелину.

Такрон остановился на развилке и, опустив голову, принялся рассматривать разделяющуюся тропу. Пряди на его голове шевельнулись.

— Они ушли сюда, — Такрон указал на расщелину. — Видимо, идут к границе, в сторону Кодари. Нам нужно восточнее.

Эрик заинтересованно осмотрел развилку.

Та часть тропы, что уходила влево, не выглядела как путь, которым часто пользуются. Острые камни, крупные булыжники и даже невысокие завалы. Другая же, напротив, была достаточно утоптана. Наклонившись, он увидел следы множества копыт.

— Тропа пастухов? — спросил он Такрона.

— Нет, это дикие козы. Я не знаю, как появился участок тропы над отвесным ущельем, где мы спускались. Может быть, когда-то часть скалы сместилась, образовав выступ. Землетрясение или подмыв воды изнутри. Наверное, позднее им стали пользоваться дикие животные.

— Ты хочешь сказать, что дикие животные могут вытоптать такую тропу?

— Конечно. За годы могут, особенно если тропа ведет к горным пастбищам или местам брачных игр.

Они зашагали по козьей тропе уже быстрее, не опасаясь свалиться в пропасть. Через несколько часов оба вышли на заросшее жесткой травой небольшое горное плато, размером с поле для тенниса. Даже не наклоняясь, было заметно, что скудная почва изрыта копытами и отмечена кучками сухого помета. На восточной стороне возвышалась пирамида огромных камней разной формы, сплошь покрытая мхом и мелким кустарником. На южной росло несколько пихт и лиственниц с искривленными стволами.

— Пожалуй, здесь мы заночуем, — сказал Такрон, с облегчением снимая с плеч свой мешок.

Эрик взглянул на солнце. Примерно пять часов пополудни. Сбросив свою торбу, с удовольствием лег на землю, предварительно убедившись в отсутствии навоза на выбранном месте. Такрон последовал его примеру.

После получасового отдыха Эрик, вытащив из своего мешка острый топорик, один из подарков деревенского шена, отправился к деревьям, среди которых уже успел приметить сухостой. Такрон же пошел к камням, в поисках подходящего места для ночевки.

Пока костер прогорал до углей, Эрик сделал ревизию их припасов. Муки и сухого ячменя было предостаточно. Воды, литров пять в кожаной фляге. Перетопленный жир и небольшой туесок перетопленного сливочного масла. С водой в Непале, конечно, недостатка не было. Даже на такой высоте всегда можно было найти родник, а то и небольшой водопад в течение получаса. Но он решил не усложнять и без того трудный день. Поэтому не стал варить ячмень, а просто приготовил цампу, как чай и как второе блюдо. Главным блюдом была половина копченого кролика. Точно как когда-то он «заказывал».

Три дня назад, когда они шли по заросшим деревьями холмам, поднимаясь все выше к горным склонам, Такрон шедший впереди, вдруг достал из рукава свой острый нож, который он обычно использовал для бритья и, не сбавляя темпа, продолжил двигаться, прижимаясь ближе к правому краю тропы. Проходя мимо молодых сосен, между которых лежали горы валежника из кустов, Такрон неожиданно быстро присел и, неуловимым движением запустив руку в мертвые кусты, достал из них здоровенного жирного кролика. В мгновение ока, подбросив кролика в воздух и перехватив за задние лапы, вспорол зверьку горло.

— Я! Я освежую! — закричал Эрик, подпрыгнув от возбуждения.

Такрон уже учил его свежевать и разделывать дичь, но до этого ему приходилось практиковаться только на ленивых ящерицах и случайной жирной и глупой цесарке, которую Такрон пинком отправил в глубокий нокаут, когда неумная птица вышла на тропу полюбопытствовать на идущих.

Эрик, точно следуя инструкциям, распотрошил, освежевал и разделал кролика. В один момент его разобрал неудержимый смех, когда он представил лица своих однокурсников и родственников, застань они его за подобным занятием.

Требуху, голову и шкуру он, по примеру Такрона, отнес на открытое место холма, куда почти сразу же начали слетаться птицы.

Половину кролика Такрон зажарил на костре, вторую же, насыпав на угли зеленых ольховых веток и мелкой сосновой щепы, поставил коптиться, подвесив остатки тушки высоко над костром.

Такрон пришел к огню и молча уселся рядом с Эриком, который, не дождавшись его, уже принялся обгладывать бедро кролика, прихлебывая цампу из чашки. Такрон вяло взял кусок мяса с разогретого камня и принялся неспешно жевать. Вид у него был меланхоличный, если не сказать расстроенный. Поначалу Эрик, проголодавшийся и увлеченный едой, ничего не замечал, но постепенно до него дошло — что-то не так.

— Что случилось? — напрягшись, спросил он.

— Пока ничего, — слишком уж флегматично ответил Такрон. — Что-то странное происходит. Там, этот человек, я чувствую, что очень опасный… Я перестал ощущать прорицателя. Я знаю его много лет… Но сейчас, когда мы рядом — будто его и не существовало вовсе.

Эрику передалось необычное настроение Такрона. Он отложил недоеденный кусок и отстранился от костра.

— Я заметил, что ты чего-то не договариваешь, — прямо заявил он. — Может, хватит играть в ваши шаманские игры?

— Да, может быть, и хватит, — кивнув, согласился Такрон. — Кто-то убивает шенов. Это началось лет двадцать назад. Мы не знаем, что происходит в Тибете. Как будто кто-то построил стену. Но из Бутана приходят редкие слухи. Убивают, зная как убить.

— Кто это делает? — недоумевающе спросил Эрик. — Правительства, ламаисты, какое-нибудь ЦРУ или китайцы? И зачем?

— Я не знаю, — сказал Такрон и, встав, медленно пошел в сторону нагромождения камней.

Эрик прибрал вокруг костра и, сложив несколько ярко тлеющих углей на плоский камень, отправился следом, чтобы перенести огонь на новое место. Убежище Такрон соорудил между двумя валунами, лежащими у огромного куска скалы. Сделал перекрытие из нескольких тонких жердей и настелил сверху веток лиственницы и пихты, связав их веревкой.

Он разжег новый костер у одного из валунов и пристроил котелок с цампой ближе к огню, на случай если Такрон захочет есть. Сам же занялся сооружением лежаков. Такрон сидел неподалеку, безучастно наблюдая за его работой.

— Демоны редко занимают мертвые тела, — неожиданно произнес Такрон. — Случай с охотником — скорее исключение, чем правило. Они предпочитают живую кровь и плоть.

Эрик вопросительно глянул на шамана, но затем вспомнил свой вопрос перед спуском.

— Мертвые тела занимают горные духи. Не преследуя никакой цели. Так же, как ветер играет с флагом или гоняет перекати-поле. Роланг, конечно, может навредить или даже убить человека, но только если столкнется с ним случайно. Как камень, упавший с горы.

— То есть, они не нападают с целью сожрать? — уточнил Эрик.

— Нет. Разве что покусать. Это труп, который не способен усвоить пищу. Сердце не бьется, кровь не течет по сосудам, желудочный сок не выделяется. Обычно, когда такое случается, роланг просто носится по округе, размахивая руками и подпрыгивая. Иногда это выглядит даже смешно, если знаешь, как с ними обращаться. Но обычные жители очень боятся ролангов и часто придумывают жуткие истории. Здесь, конечно, не обошлось без шаманов, которые еще до прихода Тонпа Шенраба «оживляли» мертвецов, с помощью простого обряда открывая доступ природному духу внутрь мертвого тела. Я слышал, что даже кто-то из лам-отшельников творил подобное.

— И как же с ними следует обращаться? — заинтересовался Эрик.

— Если ты находишься дома, то закрыть дверь поплотнее. Если встречаешь такого где-нибудь снаружи — лучше всего залезть на дерево, высокий камень или на крутой пригорок. Роланги не умеют лазать.

— Долго приходиться сидеть на дереве?

— Бывает, что часами. Но обычно они достаточно быстро ломают себе ноги, потому что дух внутри не распознает препятствия ландшафта, и начинают просто биться в конвульсиях, валяясь на земле, не в состоянии бегать. Или ползают, перебирая руками. Дух вскоре оставляет сломанную «игрушку».