– Антон, нагоним мы струги до Царицына? – спросил Александр своего кормчего.

– Как не нагнать, боярин, – отвечал кормчий, – теперь струги тихо пойдут, потому мелководье, а нам-то на лодке ехать шибко можно.

В небольшой лодочке с десятью гребцами и восемью стрельцами и Иваном Александр начал свои разведки. Осмотрел начала Ахтубы и Болдинского устья, сделал промеры, набросал заметки и карту на бумаге, осмотрел берега, где предполагалось строить укрепления.

Время прошло за полдень. Александр увлекся и почти не заметил, как начало вечереть: пора было возвращаться.

Ночь в этих широтах быстро сменяет день. Сумерек нет. Как закатится солнце, так и наступает ночь. Оставалось не очень далеко до Царицына. Лодка Александра быстро скользила по тихим волнам. Она обогнала какой-то тяжелый струг; Александр, стоя на носу лодки, весь предался обаянию чудной ночи. Но вот навстречу им плывет лодка, за ней другая. Лодки как будто боятся встречаться и отклоняются в сторону.

– Кто идет? – крикнул кормчий Александра, Антон.

– Свои, – отвечают с лодок. – А вы кто?

– Да ужто не узнал? – крикнул кормчий, узнавший голос пятидесятника Горнова.

Темнота мешала разглядеть проезжих, а близко они не подъезжали.

– Никак Антона, нашего кормчего, голос? – заговорили на лодке.

– Да, мы, я! – кричал Антон. – А я вас давно узнал. Что это вы не признаете, али память у вас отшибло?

– Да, отшибет небось после такой передряги! Ну, да подъезжай, слава богу, что нашли вас, – отвечал Горнов.

– Да говорите же, что случилось? – спросил Александр.

Стрелецкий пятидесятник Горнов перескочил в лодку Александра.

– Ну, боярич, поворачивай скорее опять в Ахтубу, да тише иди, а то беда, – сказал он.

– Да говори скорее!

– Чего говорить-то? Видишь, нас две лодки, ну и все тут, а отряда-то как не бывало.

– Где же он? Где Лопатин?

– Да говорю – все погибли, как есть все, остальные перешли к Стеньке.

– Как, Стенька здесь? – вскрикнул Александр.

– Стало, здесь, коль весь отряд ухнул. Да рассказать-то успею, а поворачивай-ка скорее в Ахтубу, а то плохо будет; и мы-то ушли благодаря ночи.

Накренились лодки от быстрого поворота, и, работая изо всех сил веслами, все три поплыли обратно вверх по Волге. Пройдя с полверсты, они встретили обогнанный струг.

– Стой! – крикнул Александр.

На струге поднялась тревога.

– Не троньте! Не то убьем! – крикнули оттуда.

– Мы не разбойники, а московские стрельцы, – отвечал кормчий, – а вы идете прямо на разбойников, поворачивайте назад.

Струг остановился, и от него отделилась лодочка с двумя гребцами для переговоров.

Уверившись, что это действительно стрельцы, и услыхав от них страшную весть, хозяин струга, промышленник Павел Дубенский, поплыл за ними в Ахтубу.

Когда перебрались в Ахтубу и миновала ежеминутная опасность, Александр велел остановиться и собрал совет из пятидесятника Горнова, хозяина струга Дубенского и всех стрельцов.

Прежде выслушали рассказ Горнова.

– Шли мы, – начал он, – до Царицына, каких-нибудь версты четыре оставалось, уж, почитай, и Царицын-то видать было. Глядим, едут ближе к левому берегу струги. Думаем, что это такое? Сам Лопатин вышел, смотрит. Вдруг со стругов начали палить, мы начали тоже стрелять и держать ближе к правому берегу. С версту эдак палили, а струги-то позади нас все держат левее. Да вот как доехали до овражка-то, вдруг залп ружей из сотни или больше. Глядь, в овраге конные казаки стоят да в нас палят. Мы стали работать веслами изо всей силы. Догадались тут, что это сила Разина. В Царицын, думаем, придем, там управимся. Так и ехали вплоть до Царицына, а в нас с обеих концов, крест-накрест, стреляют. Подъезжаем к Царицыну, вот вал виден, а с вала-то в нас из пушек.

– Ну, стало быть, Царицын взят, – говорит Лопатин.

– Тут уж не помню хорошенько, что было: со стругов в нас палят, с берега палят, из города палят. Беда, да и только. Струги испортили, много народу побили. Лопатин хотел повернуть обратно – струги не пускают. Часа полтора под самым Царицыном бились: хотели пройти, да половину побили у нас. Ну уж тут видим, дело плохо, ударили врассыпную. Тут стало вечереть. Мы на лодки да сюда. Много наших перебили, а скоро и стемнело. Мы кое-как, ближе к берегу, камышами прошли.

– А Лопатин где? – спросил Александр.

– Остался на стругах. Не сдамся, говорит. А при нас уж человек сто сдалось.

– Плохо, – сказал Александр, – что делать? Ехать к Лопатину нечего, он, верно, уж погиб.

– Следовало бы ехать обратно, – предложил Горнов, – и дать знать воеводам, да пройти нельзя – там два струга стоят, загородили проход.

– Ехать в Астрахань и скорее сказать Прозоровскому, – предложил Дубенский.

– По-моему, следует ехать обратно и в Астрахань, – сказал Александр. – Ты, Горнов, поезжай вверх, бери охотников, а я поеду в Астрахань – тоже искать добровольцев. Хорошо ли это?

План был одобрен.

Отряд из пятнадцати стрельцов поплыл вверх, под командою Горнова, а Александр с Дубенским и ранеными, которых перенесли на струг, поплыли в Астрахань.

На третий день струг и люди дошли до Астрахани.

– Оставайтесь на стругах, а я сразу пойду к воеводе, – сказал Александр своим спутникам, и как только подошли к пристани, он, нимало не медля, выскочил на берег и скорыми шагами пошел к палатам воеводы.

В Астрахани все было по-прежнему. Казалось, ничего не изменилось после отъезда Александра. Пристань была так же оживлена, в городе по-прежнему было движение, но Александр почти ничего не замечал: он торопился к воеводе. В уме его было одно: Разин скоро будет в Астрахани, да порой промелькала другая мысль – «она здесь, она в Астрахани, она тоже в опасности».

Быстрыми шагами взошел он на крыльцо воеводского дома.

– Кого тебе нужно? – остановил тонкий, нерусского наречия голос.

– Воеводу, – отвечал Александр стоящему перед ним офицеру небольшого роста.

– Я, немецкий капитан Шак, только был у воеводы от князя Львова, – сказал офицер. – Он теперь с паном Ивницким делами занят, и Виовский велел мне подождать, подождем вместе.

– Не такое дело, чтобы ждать, – отвечал Александр и пошел дальше; любознательный немец последовал за ним.

– Доложи воеводе, что мне его нужно видеть, и видеть сейчас, – сказал Александр встретившему его в приемной комнате Виовскому.

– Теперь нельзя, боярин, – отвечал Виовский.

– Все можно, когда дело идет о спасении города. Поди и скажи, что Разин взял Царицын и идет сюда.

Виовский побледнел.

– Что ты говоришь, боярич? – прошептал он.

– Я говорю правду, веди меня прямо к воеводе, а то я один пойду. – И Александр пошел по знакомой ему дороге к деловой избе воеводы. Виовский последовал за ним. Дверь избы была заперта. Александр постучался.

– Сказано, не мешать! – послышался сердитый голос воеводы.

– Дело не терпит отлагательства, дело о спасении города! – отвечал Александр.

Дверь отворилась, у входа стоял воевода Прозоровский, а дальше, за столом, над бумагами, сидел пан Ивницкий.

– А, это ты! – сказал воевода, окинув взглядом Александра. – Что, с московскими стрельцами прибыл?

– Московские стрельцы все погибли. Царицын взят казаками, сообщения по Волге прерваны, Разин идет на Астрахань, – залпом проговорил Александр.

Воевода так и остолбенел на месте. Пан Ивницкий, крутивший в то время ус, опустил руки. Оба глядели на страшного вестника.

– Неужели весь отряд погиб? – едва вымолвил воевода.

Александр рассказал все дело.

– Что делать, пан Киприан Карпович? – повернулся воевода к Ивницкому.

– И сообщения прерваны, говоришь ты? – спросил Ивницкий, вставая с своего места и поздоровавшись с Александром.

– Да я, впрочем, послал вверх стрелецкого офицера Горнова с пятнадцатью стрельцами, не знаю, проберутся ли.

– И хорошо сделал, боярин, – отвечал воевода, – что же нам делать?