Осенью 1943 года террористами АК демонстративно был убит декан Медицинского института, профессор Андрей Ластовецкий. Для украинцев это была ощутимая потеря: украинской интеллигенции было значительно меньше, чем польской. В ответ, прямо на улице, средь белого дня, был застрелен профессор Медицинского института поляк Яловский. ОУН пригрозила АК, что во Львове безнаказанные для поляков времена прошли — за одного убитого украинца будут убивать трех поляков. В итоге пришли к переговорам и пониманию остановить в городе раскручивание спирали террора. Договорились прекратить взаимное уничтожение интеллигенции. Расправу над украинцами во Львове АК вынуждена была отложить на послеоккупационный период.

В конце года за Ирли приехало гестапо и отвезло его на Лонцького. Через несколько месяцев немцы расстреляли Юзефа Ирли в Лисиничском лесу. Его жена, которая уже не вставала из кровати, подарила мне скромную библиотеку своего мужа. Среди бумаг я обнаружил рукописи патриотических поэзий. Программный стих назывался «Sól polskiej ziemi» и провозглашал, что инвалид войны как раз и является солью польской земли. Тяжелобольная женщина, всеми, кроме моей мамы, брошенная и забытая, окончила свою жизнь сразу после войны.

В начале февраля 1943 года Германия объявила траур по погибшей под Сталинградом шестой армии. По распоряжению немецких властей во Львове вывесили черные флаги, закрылись кинотеатры и другие увеселительные заведения. Среди львовян воцарилась затаенная радость. Самые упрямые пессимисты стали соглашаться, что немцы войну не выиграют, а оптимисты, согласно с распространенной тогда политической поговоркой «z wiosną nadzieje rosną» (с весной возрождаются надежды), утверждали, что конец немецкой оккупации наступит через несколько месяцев, то есть весной будет восстановлена польская власть.

Где-то в марте того же года, проходя около красного здания школы св. Анны, которую превратили в военный госпиталь, я увидел колонну санитарных повозок, которые привезли раненых солдат. Прохожие на мгновение останавливались, чтобы посмотреть на изувеченную немчуру. Санитары выносили все новые и новые носилки, а медсестры в высоких накрахмаленных снежно-белых колпаках со знаком красного креста распоряжались, на какой этаж нести раненных. Ходили слухи, что опять, как и зимой 1942 года, среди солдат много сильно обмороженных. Говорили: «Много солдат имеют обмороженные животы от вынужденного длительного лежания на замерзшей земле». В толпе случайных прохожих кто-то проронил: «Отвоевались».

Этой весной у моего папы появился случай осуществить свое давнее намерение — близко познакомиться с работником Винниковской табачной фабрики. Во время войны и много лет после нее околольвовский городок Винники, где была расположена табачная фабрика, прежде всего был известен тем, что тут торговали «левыми» сигаретами. Для городских курцов во время оккупации жизнь была не легкой. Бывало, что по карточкам, выдавали малость низкосортного курева, но нерегулярно. Отец договорился с тем работником табачной фабрики, что за сигаретами приду я. Туда, в Винники, — пешком, а назад до предместья подвезут на телеге.

Когда меня отправили за сигаретами, на улице стояла хорошая весенняя погода. Шел я не один, а в группе нескольких молодых ребят, урожденных жителей Винников, которые возвращались из Львова домой. За лычаковским предместьем, вырвавшись из сплошных серых, запыленных стен города, я начал с жадностью вдыхать свежий запах трав и нежный аромат леса, который доносился с окружающих зеленых холмов. Шагать живописной винниковской дорогой было легко и приятно. Мои попутчики, занятые своими разговорами, не обращали внимания на знакомую им местность, а я наслаждался шумом деревьев, щебетанием птиц и весенним солнцем.

Когда мы обходили поселок Лисиничи, что по дороге на Винники, донеслись приглушенные, но достаточно ясные звуки коротких пулеметных очередей: тра-та-та, небольшая пауза и снова: тра-та-та. Как мне показалось, мои спутники не слышали эти пулеметные залпы и спокойно продолжали свои разговоры. Мы прошли хороший кусок дороги под постоянный аккомпанемент пулеметного «тра-та-та».

— Что это за стрельба? — не выдержал я.

— А, это жидов стреляют.

— Их тут давненько расстреливают, — объяснил кто-то.

— Наверно, с начала войны, — добавил какой-то из винниковских.

«Вот где, — уколола мучительная мысль, — убили Йосале, Асю и сейчас убивают кого-то».

Я начал расспрашивать ребят, что им известно о подробностях казней в Лисиничах. Безразличным тоном они рассказали, что немцы отгородили часть Лисиничского леса колючей проволокой — запретили туда приближаться. Запретную зону охраняют «аскары» и украинская полиция. Но некоторые, рискуя жизнью, туда заглядывали. Они видели, как автомобили привозят евреев, а иногда — украинцев и поляков. Евреев выстраивают в колонны и вынуждают петь песенку:

Колонну обреченных ведут на место бывшего песчаного карьера, к заранее приготовленным глубоким ямам. Людям приказывают раздеться, а затем партиями подводят к яме под прицел установленного пулемета. Расстреливает специальная гестаповская команда. Чтобы приглушить крики замученных, запускают на полную мощность танцевальную музыку одновременно с нескольких патефонов.

О Лисиничах неоднократно рассказывают небылицы. Недобросовестные исследователи пытаются подвести читателя к мысли, что, мол, гестаповцы во Львове выполняли только функции наблюдателей, а всю «грязную работу» — украинская вспомогательная полиция. Такие утверждения являются ложными. Были случаи, когда одиночные садисты из вспомогательной полиции принимали добровольное непосредственное участие в расстрелах евреев. Но украинская общественность в лице митрополита Шептицкого и председателя УЦК Кубиевича протестовали перед немецкими властями против использования украинской вспомогательной полиции в каких-либо антиеврейских акциях. Программу окончательного решения («Endlusung») еврейского вопроса спланировали, организовали и выполняли немцы, а точнее — опытные специалисты из гестапо. Передоверить такую «ответственную работу» низкой славянской расе, в частности украинцам, немцы не могли по идеологическим причинам. И во Львове, и в провинции, в многочисленных галицийских городках, уничтожали евреев по заранее разработанным планам специально выделенные для этого передвижные немецкие команды СС (Rollkommando, Vernichtungskommando), а не украинские полицаи.

Заместитель председателя израильского кнессета Ш. Выйс, родом из г. Борислава Дрогобычского уезда, который в годы войны укрывался в семье украинского полицая Лосота, написал в письме к председателю общества «Американцы в защите прав человека в Украине» так: «А вам и вашим друзьям я советую, чтобы вы ходили в церковь не только по воскресеньям, но и ежедневно, и чтобы стояли там на коленях, пока кровь не выступит, моля о прощении за то, что ваш народ сделал нашему».

Наверно, если бы заместитель председателя израильского кнессета имел более глубокие познания об исторической судьбе украинского народа, то знал бы, что украинцы уже свыше трехсот лет стоят на окровавленных коленях, и стоят каждый день и не только в церкви, как он советует, а везде, на каждом шагу. И от этого, если глобально рассматривать исторический ход событий, евреям от этого аж никак не легче. А наоборот. Если бы мы, украинцы, не стояли на окровавленных коленях, не было бы ни Сталина, ни Гитлера, ни еврейской Катастрофы.

Еще продолжалась война, как по горячим следам в 1945 году в Киеве было опубликовано сообщение Специальной правительственной комиссии «О преступлениях немцев на территории Львовской области». Тогда же вышла посвященная этой теме документальная брошюра «Зверства немцев на Львовщине». В сообщении и брошюре поименно названо свыше двухсот фамилий львовских гестаповских палачей от рядового эсэсовца Фокса, шарфюрера СС Адольфа Коланко и до бригаденфюрера СС, начальника полиции в дистрикте Галиция, генерал-майора полиции Фрица Кацмана. В этом перечне преступников, которые занимались уничтожением еврейского населения Львова, украинских фамилий нет. Это я отмечаю не ради оправдания, а ради правды. Следует сделать ударение, что именно немцы спланировали, организовали и осуществили Шоа во Львове, а все иные утверждения являются политическими спекуляциями.