Он резко выпрямился, сделал глубокий вдох и на долгую минуту закрыл глаза.

— Потом я провалялся в больнице весь день; меня накачали какой-то неведомой дрянью. Вся их аппаратура признала меня полностью здоровым. А на следующий день я лишился машины. — Он обвел меня многозначительным взглядом и едва заметно улыбнулся. Попытался обернуть сказанное в шутку.

Откуда внутри меня эта твердая уверенность, что концовка его истории настолько сильно важна? Как навязчивая идея, которую проталкивает оголтелое шестое чувство. Меня должен был напугать его рассказ, заставить передумать и сбежать, но вместо это я чувствовала солидарность. Мне хотелось не сторониться, а понять.

— Мозгоправы и их лекарства тут бесполезны. Как и рентгеновские снимки. — Мой голос стих, утопленный в шелесте облетающей листвы и звоне скрипучих ветвей.

— Снова ты недоговариваешь. Сколько в тебе сокрыто тайн, Лиззи? — с жаром вопрошал парень, требовательно распахивая глаза. — Проси все, что угодно, но я никогда не смогу забыть тот случай на парковке. — Он импульсивно взмахнул ладонью, но потом беспомощно уронил ее на колени. — Я ведь знаю, ты можешь объяснить мне все…

Я сглотнула, чувствуя, что сама загнала себя в невероятно щекотливую ситуацию. Он как будто не понимает, что я…

— Послушай меня очень внимательно, Алекс. — Я выдержала небольшую драматическую паузу, заставляя парня сфокусировать все внимание на мне. — Ты можешь поверить в супергеройский комикс или прочитать «Кэрри» Стивена Кинга, но не получишь никаких объяснений от меня. Лишь потому, что не знаю, как это объяснить… — прошептала я, подгибая под себя колени. — Ты ведь тоже не можешь объяснить, откуда взялся монстр внутри тебя. В этом мы даже немного похожи…

Мой палец выводил бессмысленные узоры на замшевых ботинках, в то время как Алекс крепко задумался. Он уперся спиной в подлокотник и боковым зрением я видела, как парень беспардонно рассматривает меня под разными углами. Он как будто не мог решить, говорю я правду или нет. Пытать меня дальше или нет.

— Тогда, раз уж мы с тобой похожи, а внутри каждого из нас сидит непонятное нечто… — он прыснул. Это и правда звучало смешно. — Тогда, может быть нам попытаться начать все с начала?

К его великому счастью, я и так уже решила, что нам стоит попытаться разобраться друг в друге, чтобы разойтись с миром. Нет противоречий — нет стычек. Я даю Мэнголду шанс, хотя вряд ли смогу забыть о той угрозе, что он таит внутри себя.

— Что, если ты снова сойдешь с ума? Что, если на этот раз ловушка над моей головой схлопнется до конца? — я понизила голос до едва слышного шепота. Где-то в доме сидит вампир. Все это время он мог безнаказанно слушать весь наш разговор, если родители Алекса недостаточно усердно его отвлекали.

— Тогда мне наступит полный пиздец от твоих братьев, Ли. — Алекс лукаво улыбнулся и подался чуть вперед. От неожиданной легкости, что прозвучала в его голосе, я даже рассмеялась. Да так сильно, что из глаз брызнули слезы. Должно быть у меня самая настоящая истерика.

— Мне-то в любом случае наступит пиздец, — мрачновато бросила я, когда-таки справилась с безудержным приступом смеха.

***

Мы вернулись в дом через заднюю дверь, когда порядком замерзли под пронизывающим ветром и вдоволь нахохотались. Я — из-за собственной обреченности, он — наверное потому, что теперь его не посадят в тюрьму или психушку. Пока что.

Совершенно случайно наш разговор зашел о нелепом вечере на пирсе, когда на несколько восхитительных часов все маски были сброшены и мы оказались освобожденными и раскрепощенными силой Джека Дэниэлса. Наверное только благодаря воспоминаниям, что Алекс может быть другим, я решилась дать ему второй шанс. Одновременно с этим я ощущала непреодолимое искушение узнать, что же на самом деле происходит с парнем — где-то в затылке пульсировала искрящаяся жилка, от которой по всему телу растекалась навязчивая одержимость.

На стенах длинного коридора пестрили семейные фотографии, обрамленные в одинаковые позолоченные рамки: на первом большом портрете разместились счастливые дети — гордые владельцы трехмесячного щенка, белоснежную шею которого обхватил атласный розовый бант; напротив висело фото Алекса с сияющей улыбкой, загребущими ладонями он обхватил целый ряд блестящих кубков всех форм и размеров; у самой арки, что вела прямиком в гостиную находился большой портрет его сестры, за ее спиной раскинулся стенд с неизвестными мне картинами — пейзажи, написанные акварелью. Я брела как завороженная, всматриваясь в лица и едва различимые детали; мне будто позволили безнаказанно заглянуть в чужую жизнь через окошко замочной скважины — одновременно волнительно и до странного болезненно.

Гостиная оказалась просторной и светлой: воздушные шторы из тюля трепетали от легкого ветерка, мягкая зона расположилась напротив очага и телевизора, и я с задумчивой улыбкой отметила тяжелый графин с вином и пару бокалов, что высился на мраморной каминной полке. В дальней части комнаты находился массивный книжный шкаф и рояль; интересно, кто в их доме играет? Сестра Алекса устроилась по-турецки у кофейного столика, который был заставлен прозрачными мисочками с разнообразными бусинами, бисером и декоративными украшениями. Она уверенно и неторопливо мастерила браслет; хороший начальный бизнес для eBay.

Собака подскочила с места рядом с хозяйкой, стоило нам войти внутрь; Алекс предупредительно перегородил ей дорогу и уселся на один уровень с пушистым другом. Тесс радостно била хвостом по полу и подалась вперед, чтобы обнюхать еще и меня. Не волнуйся, Алекс. Там в коридоре она рычала вовсе не на меня.

Я присела рядом с собакой и осторожно запустила пальцы в мягкую шерсть на холке. Я бы отдала все, что угодно, если бы в вампирском доме можно было завести хотя бы попугайчика.

— Ли, это моя сестра Эшли. Эш — Лиззи. — Алекс приветственно махнул ладонью, и я подняла взгляд на его сестру. Похоже, у парня была какая-то мания сокращать имена.

— Привет, — отозвалась я, восторженно лаская пса. Эшли застенчиво мне улыбнулась и пробормотала ответное приветствие. — У тебя здорово получается. — Я кивнула на браслет в ее ладонях, и глаза девочки загорелись вместе с щеками. Кажется, братишка не так часто делает ей комплименты.

— Спасибо, Лиззи. — Она открыто мне улыбнулась и продолжила заниматься плетением, не обращая внимания на взрослых, что неспешно вышли из столовой.

Миссис Мэнголд собрала волосы в небрежную высокую прическу, батистовое платье покрывал передник, а с кухни доносился аромат запекающегося в духовке мяса. Я буквально могла себе представить остаток их дня: семейный обед, где родители поднимут по бокалу красного вина, а детям достанется ягодный морс из поздних осенних ягод, что выросли в тех огромных керамических горшках; вечером они приглушат свет и разместятся в мягкой зоне — мужчины будут увлеченно следить за важным матчем, а мама научит дочь вязать, покажет несколько коротких прелюдий на рояле или подскажет, как добавить уникальности ее браслету. И не важно, как много между ними разногласий и как часто раздаются порывные, импульсивные крики — они есть друг у друга, они семья.

— Справились со своими разногласиями? — От тона миссис Мэнголд по спине прошелся холодок, захотелось еще глубже зарыться в мягкую шерстку животного. Что я и сделала. Эх, придется чистить после нее пальто.

Карлайл и Джон невозмутимо продолжали разговор, не обращая внимания на излишнюю прямолинейность Кристин.

— Мы поговорили, мам, — коротко ответил Алекс за нас обоих, и я ощутила, как все взгляды устремились на меня. Мне не хотелось убеждаться в своей правоте. Боковым зрением я все же видела парня; он уютно облокотился о стену по другую сторону от собаки и рассматривал не то довольную Тесс, не то меня, полноценно увлеченную длинношерстным другом.

— Очень надеюсь, что завтра вы оба вернетесь на целых машинах из школы, — не без иронии произнес Джон. Алекс усмехнулся; в кармане его толстовки снова зазвенели ключи от Субару.