— Не спи! — достаточно громко произнес вампир, и я встрепенулась.
Эмметт достаточно медленно выехал обратно на дорогу и даже включил аварийки, о существовании которых я совершенно забыла.
— Эй, нервозная ты моя, тот парень тебя обидел? — Голос вампира звучал угрожающе серьезно. Я промолчала, и зря. Эмметт явно вспомнил постулату о согласии. — А хочешь, сегодня ночью с ним случится несчастье? Такой ма-а-аленький несчастный случай? А, сестренка?
— Нет! — Эмметт слегка пригнулся от моего вопля, и я съежилась на сиденье, как будто один мой вздох мог обрушить на нас лесополосу.
Я не виновата. Я не несдержанна. Любой имеет свои пределы. Если бы Мэнголд меня не затравил на стоянке, если бы не бросался со своими нелепыми требованиями все объяснить… Я сама не заметила, как снова принялась отгрызать с ногтей бесцветный лак.
— Я был единственным ребенком, — тихо произнес Эмметт. — Расскажи мне про брата.
Казалось, я могу молчать в ответ вечно. Я отстраненно всматривалась в густую серо-зеленую растительность, словно живой кокон захватывающую все пространство вокруг. Арчи любил парки, любил прятаться от меня под массивными листьями папоротников, любил вскакивать рано утром и рассматривать росу, что прозрачными каплями скопилась на набухших бутонах еще не раскрывшихся цветов. Ему бы понравилось в Форксе. Особенно безнаказанно шлепать по лужам в ярко-красных сапогах, а потом отогреваться на мягком диване в ворохе подушек и пледов с чашкой горячего чая и свежим рассыпчатым печеньем.
— Он меня заставлял пересматривать Тачки каждый день. Что-то вроде ритуала. Он говорил все фразы за Молнию, а я исполняла роль Салли. И Железного Человека мы тоже засмотрели до дыр. Он так предвкушал свой первый полет в самолете… Мечтал летать. Это благодаря ему я могу сыграть весь саундтрек из Короля Льва на рояле. Он под него засыпал. Жалко, ты не спишь. Я бы вылечила твою бессонницу темой из Стартрека. — Мои губы беспомощно задрожали, и с трудом вызванный дар речи бесславно пропал.
Эмметт выглядел подавленным — то тянулся обнять меня за плечи, то сжать ладонь. Да все без толку.
— А чем вы обычно занимаетесь в Денали с Таней и остальными? — Эмметт безуспешно пытался сменить тему, но сегодня любая тема была для меня непосильной. Голова раскалывалась так, будто вот-вот взорвется и разлетится кучей черепков.
— Я не могу… не могу ничего рассказать, — всхлипнула я. — Эмметт, мне больно, у меня все болит…
— Нет, я найду этого сукина сына и привяжу яйца к шее через спину! — Эмметт так надавил на газ, что из-под капота снова повалил дым.
— Не надо все на него валить. Это же я разбила ему машину.
Эмметт не ответил и лишь хмуро уставился в зеркало заднего вида. Он злился. Но, единственный из всех, злился не на меня.
Я снова начала клевать носом, но бдительный вампир не дал мне провалиться. Он узнал, умею ли я кататься на велосипеде, коньках, плавать, была ли в Тунисе и в Люксембурге. Все, что угодно, лишь бы не дать мне заснуть. Все, что угодно, лишь бы доставить меня к Карлайлу на экзекуцию.
— Карлайл будет сильно меня ругать? — спросила я едва слышно. Язык заплетался, лес и дорога перед глазами расплывались в одно бесконечно необъяснимое пятно.
— Он очень волнуется, — коротко ответил Эмметт. — Я думал, заставит меня вскрывать аптечку и закатывать тебя в фиксирующий воротник.
Я облегченно выдохнула.
— Уж лучше бы сразу посадил меня на поводок и надел намордник.
— Карлайл, наоборот, хочет тебе помочь, — почему-то обиженно пробормотал вампир, поворачивая на подъездную дорожку к дому.
Мне было невыносимо жарко, хотелось вырваться то ли из машины, то ли из собственной головы напрочь. На крыльце дома уже возвышался доктор с женой. Казалось, я видела, как Эсме испуганно и механически схватилась за сердце, которое не билось в ее груди уже очень, очень давно…
Я беспомощно стиснула пальцы вампира. Мне было страшно. Карлайл может сотворить со мной все, что угодно. Я надеюсь, дело не дойдет до лоботомии.
На меня повеяло сквозняком из открытой двери и доктор нагнулся надо мной, осматривая меня так пристально, словно выискивал уголки для двадцатитысячной головоломки.
— Пожалуйста, доктор Каллен, простите, что я снова…
— Не перевозбуждайся, Элизабет. Ты должна успокоиться и делать все, что я тебе скажу. — Карлайл, профессионально нахмурившись, ощупывал мои виски.
— Он не оставил мне выбора… — прошептала я так тихо, что ни один человек бы не услышал. — Нет, нет, это я виновата. Я не могу себя контролировать, мне нужна ваша помощь…
Доктор отстегнул ремень и предупредительно помог мне выбраться из автомобиля, придерживая за талию.
— Заговаривается, — бросил Карлайл куда-то в сторону. — Я тебе помогу, — мягче обратился он ко мне. — Я уверен, ты не пошла бы на такое без веской причины, которую ты мне разъяснишь несколько позже. А сейчас тебе необходим постельный режим.
— Я хочу снова быть здоровой… хочу смеяться над шутками Эмметта, хочу, чтобы вы рассказали мне об истории медицины, хочу чтобы Эсме сшила мне платье… Хочу чтобы Таня мной гордилась. — Я сделала неуверенный шаг к дому, и почти сразу же потеряла равновесие. Перед глазами просыпались фейерверки. — Только вот сначала немножко посплю… — Я почувствовала, как невольно оседая на влажную землю, теряя всякую связь с действительностью.
***
Я проснулась в весьма специфической, неестественной позе: обе ладони запрятаны под разгоряченную щеку, ноги резко согнуты в коленях. До жути напоминало безопасное положение для травмированного человека, которое я помнила из фильма по медицинской подготовке водителей, на просмотре которого настоял Елеазар. Медленно ко мне возвращалось осознание: это не фильм, и беда случилась со мной. Самое мимолетное движение отзывалось пульсирующей болью во всей голове, и я не сразу решилась сесть, чтобы дотянуться до кружки с чаем. За окном расстилалась кромешная тьма, резко контрастирующая с легким, полупрозрачным освещением в комнате, создающим призрачный уют. С каждым новым днем в доме Карлайла и его семьи мне неведомым образом становилось все легче и спокойнее — если не на моральном, ибо здесь я отдыхала от приезда моей дорогой мамы и событий в школе, то на каком-то ментальном уровне: мшистая природа за окном со своей утренней дымкой и высокой влажностью стала привычной; было нечто приятное и даже ностальгическое в пестрых цветах, что были вышиты на шторах и покрывале; совершение утренних вылазок в гардероб за одеждой становилось каким-то увлекательным ритуалом, будто квест в реальности.
Но вся эта расслабляющая атмосфера странно контрастировала с последними событиями почти минувшего дня. Я нежилась в постельке, а сама феерически разбомбила машину Алекса Мэнголда. Бум! Растрескавшиеся стекла, искореженный металл, испачканная землёй щека. Я едва не поперхнулась теплым чаем от яркого образа его перепуганных глаз в зеркале заднего вида. Теперь ничто не удержит его язык за зубами. Страх — самая непреодолимая человеческая эмоция.
Я поспешно убрала приторно сладкий чай обратно на тумбу и спряталась под пушистое одеяло, когда услышала отголоски разговоров, что доносились из-за приоткрытой двери. Не могу поверить, что меня ждет повторение событий воскресенья. Я боялась шевельнуться. Если Таня повторит визит — я потеряю сознание в ту же секунду.
Дверь распахнулась так резко, что я едва слышно охнула. На пороге — кто бы мог подумать! — возвышалась обворожительная Розали.
— Розали! Остановись на… — призывной возглас доктора Каллена резко оборвался. Как раз в тот момент, когда вампиресса в ужасающе агрессивной манере захлопнула дверь. Удар был такой силы, что у меня зазвенело в ушах, а стены будто бы стали ходить ходуном.
Вампиресса глубоко дышала, скулы заострились, вишневые губы скривились от раздражения, глаза превратились в узкие щелочки.
— То есть ты считаешь этот вопрос не важным? — голос Розали был похож на шипение змеи Каа из Маугли. Она продолжала свой диалог с вампиром, который несколько раз призывающе постучал в дверь. — Оставь нас на полчаса, Карлайл. Это женский разговор.
