И счастлив был я - найденному кладу

Душа и то не столь была бы рада.

Моих сонетов публика не знала,

Но ты их знал - мне этого хватало.

Я на траве недавно, брат, валялся,

Любимому занятью предавался:

Писал тебе письмо, и в те мгновенья

Лицом ловил я ветра дуновенья.

Вот и сейчас лежу я на утесе,

Примяв цветы. Мой великан вознесся

Над океаном. На мои заметки

Светило сквозь траву бросает клетки.

Овсы - налево. Затесавшись в злаки,

Нелепо среди них алеют маки.

Их цвет напоминает о мундире,

Весьма непопулярном в штатском мире.

Направо - океан. На лоне бурном

Зеленый цвет соседствует с пурпурным.

Вон парусник несется, словно птица;

От водореза пена серебрится.

Там - жаворонки в гнездах копошатся,

Там - чайки беспокойные кружатся;

Садятся на волну они порою,

Но на волне им тоже нет покоя.

А запад, разрумяненный закатом,

Напоминает: попрощайся с братом.

Повторного не жду напоминанья.

Шлю поцелуй воздушный. До свиданья!

Перевод Е.Фельдмана

ПОСЛАНИЕ ЧАРЛЬЗУ КАУДЕНУ КЛАРКУ

Ты видел, Чарльз, как лебедь грациозный

Плывет порой, задумчивый, серьезный,

Плывет бесшумно, словно луч нетленный,

Идущий к нам из глубины вселенной.

Порой он крылья распахнет просторно,

Красуясь перед Нимфою озерной,

И капельки, сверкающие в ряби,

Как драгоценность, вытащит из хляби.

В гнездо несет он капельки-алмазы,

Чтоб медленно их выпить, а не сразу,

Но все же сохранить не может птица

Ни на мгновенье влажные частицы.

Причиною тому - их быстротечность.

Они - как время, канувшее в вечность.

В реке Поэзии и я немало

Сгубил, как лебедь, времени. Бывало,

Весло разбито; паруса провисли;

Ни ветерка; бесцельно бродят мысли;

Вода меж пальцев, исчезая, блещет...

Увы, меж них алмаз не затрепещет!

И я прервал на время переписку.

Но ты не обижайся, друг мой близкий:

Твой слух привык к классическим канонам,

Зачем тебе общаться с пустозвоном?

Попробовав напитки Геликона,

Мое вино ты вряд ли благосклонно

Отведаешь: к чему ходить в пустыню,

Бесплодную и полную унынья,

Тебе, который Байи видел виды,

Где отдыхал под музыку Армиды

И где читал бессмертного Торквато,

Редчайших роз вдыхая ароматы,

Тебе, который у потока Маллы

Дев белогрудых приласкал немало?

Бельфебу наблюдал ты в речке чистой,

Ты видел Уну в чаще густолистой

И Арчимаго, - рябью серебристой

Он любовался; всей душою страстной

Он предан королеве был прекрасной,

Титанию он зрил на тропах тайных,

Уранию - в дворцах ее бескрайных.

Либертас наш, водя его по бору,

Возвышенные вел с ним разговоры,

И сам ты слушал умиротворенно,

Как пел Либертас славу Аполлону,

Как пел он о летящих эскадронах,

О женщинах заплаканных, влюбленных,

О многом, что мне прежде и не снилось.

Так думал я; ползли и торопились

За днями дни - без веры, без надежды:

Мое перо - увы, перо невежды.

Когда б я мог, я посвятил бы строки

Тебе, мой друг, за первые уроки

Того, как можно сделать стих свободным,

Величественным, сжатым, благородным.

Цитировал ты Спенсера пространно,

Там плыли гласных птичьи караваны,

И Мильтона читал, - в поэме были

Покорность Евы, ярость Михаила.

Кто мне, входившему в литературу,

Открыл сонета строй и партитуру?

Кто объяснил мне свойства оды пышной,

Что, как Атлас, крепчает ношей лишней?

Кто доказал, что эпиграммы жало

Разит верней, чем лезвие кинжала,

Что эпос - царь, который миру внемлет

И, как кольцо Сатурна, мир объемлет?

Ты, Клио показав мне без покрова,

Долг патриота указал суровый,

Поведал об Альфреде и о Телле,

О Бруте, что свершил благое дело,

Убив тирана. Что б со мною стало,

Когда б не ты? Бесцветно и устало

Воспринял бы в душевном нездоровье

Я этот мир, наполненный любовью.

Смогу ли я забыть благодеянья?

Смогу ль оставить их без воздаянья?

О нет! Стихами угоди тебе я,

От радости б катался по траве я.

Я издавна одну мечту лелею:

Что ты, о времени не сожалея,

Меня прочтешь - страницу за страницей.

Пришел мой день. Так пусть же он продлится!

Я несколько недель не видел шпили,

Что воды яркой Темзы отразили,

Не видел солнечный восход в тумане

И тени, тающие утром рано

Над лугом и над речкой каменистой.

Ах, как чудесно в местности холмистой,

Где свежесть ручейков в такую пору

Пьет ветерок, бродя по косогору,

Где нива созревает золотая,

Где Цинтия смеется, воцаряя

Ночами летними в небесном крае,

И облако, как нежный пух, кружится,

И кажется, она в постель ложится!

Я стал бывать в высоких этих сферах,

Лишь разобравшись в рифмах и размерах.

"Пиши! - меня Природа призывала.

Прекрасней дня на свете не бывало!"

И я писал. Стихов скопилось много.

Я не в восторге был от них, ей-Богу,

Но сочинить решил, доверясь чувству,

Тебе письмо. Особое искусство

В особом вдохновении нуждалось,

Что достиженьем цели возбуждалось,

И мне казалось: в этом достиженье

Поможет мне мое стихосложенье.

Но много дней прошло с поры блаженной,

Как Моцарт мне открылся вдохновенный,

И Арн, и Гендель душу мне согрели,

И песни Эрин сердцем овладели.

Они в твоем прекрасном исполненье

Всецело отвечали настроенью.

Мы, по тропе бродя тенистой, длинной,

Оказывались в местности равнинной;

Мы в комнате твоей библиотечной

Беседой наслаждались бесконечной.

Спускалась ночь; мы ужинали плотно;

Затем искал я шляпу неохотно;

Ты провожал меня; ты жал мне руку

И уходил; но все я слышал звуки,

Но все внимал твоей недавней речи,

Хотя ты от меня уж был далече

И, возвращаясь, шел к родному дому,

Шагая по покрову травяному.

О чем я думал в тихие минуты?

"Избави Бог его от лишней смуты,

Да не загубят этой жизни годы

Ни мелкие, ни крупные невзгоды!"

Одолевали мысли всею силой.

Жму руку, Чарльз. Спокойной ночи, милый!

Перевод Е.Фельдмана

КАК МНОГО БАРДОВ ЗРЯШНО ЗОЛОТИТ...