 Бестолково состариться нам суждено. Время нас истолчет, словно в ступе – зерно. Для чего мы посеяли столько желаний, Если нам урожая собрать не дано? «Кто блажен?» – я спросил одного мудреца. Он ответил: «Как слепы людские сердца! Счастлив тот, кто в объятьях своей луноликой Ночь проводит, которой не видно конца». Я спешил в погребок. Осветила луна Захмелевшего старца с кувшином вина. Я спросил: «Почему не стыдишься Аллаха?» Он ответил: «Бог милостив, пей же – до дна!» Тот блажен, кто избрал не ярмо, а свободу, Кто молился закату, а также – восходу, Кто, все ниже склоняя кувшин обливной, Пил вино бытия, а не пресную воду. Я откроюсь тебе: цель творения – мы. Ненасытного разума зрение – мы. Этот круг мироздания перстню подобен. Лучший камень в его инкрустации – мы. Мы – веселья источник и пожар мятежа. Справедливости корень и коварство ножа. Совершенство и низость, очищенье и грязь. Мы – и чаша Джамшида, мы – и зеркала ржа. Употребляй вовсю румяна, притиранья. Но старость победить – напрасные старанья. Сто раз произнеси, что ты – источник жизни, Но век измерен твой, как сказано в Коране. Смешна твоя радость, а также – обида. Ты легче пылинки из праха Джамшида, Мгновенья короче, бесплотней надежды, Что бледным огнем сновиденья прошита. Помнишь малую каплю, что стала волной, Горстку праха, что с глиной смешалась земной? Что приход и уход твой для мира? – Вот муха: Прожужжала и стала сплошной тишиной. Тот, Чью тайну скрывают лазурные дали, Безразличен к победе моей и к печали. Пусть я пьян от грехов, но трезвею от веры, Что в конце Он утешит меня, как в начале.  Каплей жидкости были мы, вложенной в чресла, Что в огне обоюдных желаний воскресла. Завтра ветры развеют наш прах, но сегодня Веселись: то, что в чаше, хмельно, а не пресно. Сам с собою сражаюсь – я жалок и слаб. Пью вино и не каюсь – я жалок и слаб. Отпусти мне, Всевышний, грехи, ибо знаешь: Потому и грешу я, что жалок и слаб. Допьем кувшин вина – в нем жизненная сила, — Покуда нас двоих тоска не сокрушила. Потом Гончар судеб наш прах смешает с глиной И вылепит кувшин, а может – два кувшина. Всё тайна: море бытия и жемчуг смысла в нем. Ее постигнуть ты и я пытались день за днем. И всяк болтал, увы, лишь то, что выгоду сулило. Но дна никто не озарил спасительным огнем. Я в злобный рок не верю, коль мне Творцом дано Из рук прекрасной пери волшебное вино. Грози мне адом, дыбой, вини во всех грехах, Но меж Луной и Рыбой напьюсь я все равно! Греша, не могу не испытывать страха. Но я уповаю на милость Аллаха. Пригрей, Всемогущий, Хайяма, который Был пьяным гулякой, стал горсточкой праха. Ты, Аллах, замесил мою глину. – Как быть? Плоть слепил и согнул мою спину. — Как быть? Ты, Всевышний, деянья благие и злые Начертал на челе моем бренном. – Как быть? Я вчера заходил к одному гончару. И сказал ему: «Помни: мы – пыль на ветру. Пыль осядет на землю, смешается с глиной, Чтоб воскреснуть кувшином на пьяном пиру». Пол пестрит черепками изысканной чаши, Чей узор – ожерелья жемчужного краше. Что, невежда, хрустит у тебя под ногой? Присмотрись к черепкам: это головы наши. Тысячи Махмудов и Айязов Поглотил бездонным синим глазом Небосвод. Никто не возвратился, Не утешил нас своим рассказом.  Что толку от прихода моего? Бесстрастен небосвод над головой. Уйду – его сиянье не померкнет. Зачем я здесь? И там я для чего? Я солнце цветком не могу заслонить, Не вижу судьбы золоченую нить. Ум вынул из моря жемчужину мысли, Но страх помешал мне ее просверлить. Мудрец, не проболтайся в пьяном споре, Иль тайна сердца сплетней станет вскоре. Запомни: перл, мерцающий в ракушке, Был каплей тайны, скрытой в сердце моря. Ты, чьи очи так алчно и хищно горят, День за днем умножающий рыночный ряд, Посмотри, что проделало время с другими, Даже с теми, что лучше тебя во сто крат. Останется зерно надежды на лугу. Твой сад перед тобой останется в долгу. Трать все – от ячменя до золотой монеты — С друзьями, а не то достанутся врагу. Тайну мира я вам не открою, увы, Ибо стану мишенью для грязной молвы. У премудрых мужей не в чести благородство. Проболтаюсь – и мне не сносить головы. Мечтаешь быть потомками воспетым? Трепещешь, словно лист, пред жадным светом? Уж лучше быть гулякой, чем святошей. И лучше быть пропойцей, чем аскетом. Не отвергая молодого, а также старого вина, Мы белый свет продать готовы лишь за ячменных два зерна. Тебя тревожит, где я буду, когда покину мир земной? Отстань. Мне жаль тебя, зануду. Вот чаша. И она полна. От вина мы теплеем. Веселия глас Заглушает обиды, живущие в нас. Если б выпил Иблис хоть глоток из кувшина, — Поклонился б Адаму две тысячи раз. Скупец, не причитай, что плохи времена. Все, что имеешь, – трать. Запомни: жизнь одна. Сколь злата ни награбь, а в мир иной отсюда Не унесешь, увы, и горсточки зерна. |
