- Внезапно все покачнулось, потемнело в глазах... Ну, ничего, отпустило. Фу ты, черт! Жокей...

- Жокей... - повторила гримерша и стала заваливаться набок.

- А вот и балерина сконденсировалась, - придерживая Веру Богдановну, прокомментировал Молчанов.

Все с ужасом смотрели на завораживающее зрелище. Среди бенгальских огней в безумном вихре фуэте кружилась кружевная балерина. Ее силуэт напоминал пасхальную свечку в розеточке из желтоватой креповой бумаги.

Жокей присел, положил на стол свою черную с синим шапочку.

В тишине раздался потрясенный голос Веры Богдановны:

- Мне почудилось, что я умерла, а потом воскресла.

- А мы вокруг - райские ангелы, - в тон ей продолжил Колька, который притих в последние несколько минут, напряженно следя за работой неведомого режиссера. Вдруг он согнулся, как от удара, и картинно простонал:

- Отхожу... Жозе, встретимся в аду. На соседних сковородках...

Марина неотрывно глядела в окно.

- Жонглер, - сквозь раздавшийся мелодичный звон прошептала она. - Ты, Колька, жонглер.

Жозефина с ужасом и ненавистью смотрела на Марину.

- Кажется, я начинаю понимать, - медленно произнес Дан. - Марина, вы прелесть.

- Я не буду это оспаривать, - грустно ответила Марина.

- Вы нашли ключ, - продолжил Дан. - В тот момент, когда с кем-то происходит подобие сердечного приступа, там, в бане, появляется еще одно действующее лицо.

Она очень странно чувствовала себя. Ей казалось, что она раздвоилась, и одна часть ее находится в бане среди мельтешащих огоньков, а другая - с олимпийским спокойствием разглядывает то, что происходит. Ей казалось, что она давно знает усталого Жокея; она узнавала нервные жесты его подрагивающих рук, отрешенный взгляд, наполненный неутоленной жаждой вечно ускользающей победы.

Жонглер в бане ловко перебрасывал в воздухе грязные тарелки, с которых еще недавно съемочная группа ела копченую салаку, потом он забросил их по одной себе на голову и сверху пристроил пустую бутылку. Балерина, не переставая вертеться, достигла стола, вышла из стремительного штопора, налила полстакана водки и выпила залпом, не поморщившись. Жокей закурил.

Синий не переставая манипулировал руками.

- А моя балерина пьет водку, как лошадь, - сокрушенно развела руками Вера Богдановна.

Гримерша ощутила "родство" с балериной.

- По-моему, надо молчать, иначе... - начала Марина и осеклась. Ее лицо стало землистым, она закрыла глаза и прислонилась к парапету.

- Марина, а вас-то за что так? - сердобольно спросила Вера Богдановна, указывая в окно.

Возле камина, где мерцание практически прекратилось, стояло инвалидное кресло, в котором сидела немолодая женщина в сиреневом парике. "Моя", - поняла Марина.

Каждый из тех, кто уже перенес приступ, теперь исподлобья с интересом и некоторой жестокостью наблюдал за происходящими событиями.

Трое оставшихся - Жозефина, Свиркин и Дан - стояли рядом, сбившись кучкой, как последняя группа ожидающих расстрела.

Марина впилась глазами в ту, которая имела какую-то связь с ней. Она внимательно - но напрасно - пыталась найти черты сходства. Ей вдруг показалось, что она странно опустела. Словно внутри нее, как в термосе, была зеркальная пустота. "Она", - вдруг вспомнила Марина женщину, которую видела еще в Москве отразившейся в зеркале каким-то непонятным образом.

- Мне кажется, над нами проводят негуманный эксперимент, - возмущенно прорычал Лев.

Внезапно он побагровел, и лицо его стало ужасно похожим на рожи каменных баб. Он сраженно рухнул на пол. Послышался звон. Все смотрели в окно.

Из бенгальских огней по-лисьи вынырнул невысокий элегантный мужчина в вечернем костюме-тройке, который непрерывно тасовал колоду карт, то распуская ее веером, то, как фокусник, пересыпая карты из одной ладони в другую.

- Ха-ха-ха, - рассмеялся пришедший в себя Колька. - А ты, Левушка, стало быть, шулер.

- Но почему шулер? - изумленно спросил поднимающийся с пола Свиркин.

Раздался звон. Все оглянулись: "За кем приехали?"

Сморщился Дан.

Из очередного мерцающего кокона появился неприятный человек с заостренным носом и юркими, как мыши, глазами. Тонкими длинными пальцами он ощупал сиденье табуретки и присел неподалеку от Балерины, Жокея и Шулера, который уже соблазнил первых двух сыграть в карты. Кажется, они играли в покер.

- Соглядатай. Попадание в яблочко, - удовлетворенно выдохнула Жозефина. Она не любила Дана за его попытки вытеснить Бурова. При всей своей любвеобильности она не имела привычки разбрасываться.

Жонглер вынул из керамического подсвечника двенадцать оранжевых свечей и затеял с ними очередной аттракцион.

Сильное мерцание внезапно возникло прямо перед Женщиной в инвалидном кресле. Марина непроизвольно отшатнулась, как будто это случилось с ней.

Синий усиленно манипулировал.

Жозефину разобрал кашель. Она покраснела и прыщи на лице стали заметнее.

- Жозефина, ты себе кожу испортила, - сочувственно сказал Дан.

- Смотри в другую сторону, язва, - парировала Жозефина.

- Я искренне, - немного обиделся Дан.

- Звон! - вскрикнула Жозефина и схватилась за столб, поддерживающий крышу террасы.

Из мерцания у камина неожиданно, как в мультфильме, возникла аккуратная стопка березовых поленьев.

- Вот это да! - сказал Колька и взглянул на любовницу, а она, придя в себя, кинулась к стеклу, увидела поленья и закричала страшным горловым криком:

- За что? За что?

Соглядатай вприпрыжку подбежал к камину, чиркнул спичкой, и камин с неестественной быстротой осветился карминовым огнем. Длинные пальцы бросили одно за другим три полена в огонь.

- Подлец! - крикнула похолодевшая Жозефина, глядя на Дана.

- Я не виноват, это он, - смущенно ответил оператор.

- За что? - она растерянно обратилась к Бурову.

Николай отвел взгляд.

По телу Синего прошла сильная судорога, он откинулся к стене, и все увидели его лицо. Он еле шевелил почерневшими губами. Это было странное лицо - черты его были правильными, но они существовали независимо, отдельно друг от друга. Как будто это было лицо, сделанное с помощью фоторобота. Густая черная бородка казалась наспех приклеенной, брови и ресницы вообще отсутствовали.