Перед отлетом в Ригу в аэропорту создалась нервозная обстановка Жозефина опаздывала.
Худощавый джинсовый Колька Буров яростно грыз спички и заплевывал чистый пол перед галереей посадки.
Оператор Дан Григориу подзуживал:
- Ей нужно немало времени, чтобы проститься со всеми своими друзьями. Пошли в самолет. Прилетит завтра твоя зефирная Жозефина. Или приедет поездом вместе со всеми остальными.
Буров угрюмо цедил сквозь зубы:
- Глаз выбью - как тогда снимать будешь?
Буров пребывал в ранней стадии увлечения, когда ничто не может заменить материальное присутствие интересующего предмета.
Марина улыбнулась - Буров был по-детски капризен. Он не любил, когда что-то шло вразрез с его планами. Тогда он непременно начинал злиться, отпуская тормоза.
- А ты что хихикаешь? - почти закричал на нее Буров и осекся - в здание аэропорта вошла курносая Жозефина. Она хищно оглядела помещение и, определив направление, потащила тяжелый рыжий чемодан. Приблизившись, она без тени смущения сказала:
- Слава богу, успела.
Буров смотрел на нее зверем, который долго умирал от голода, и вдруг увидел стопроцентно гарантированную добычу, но оторопел, не зная, за какой кусок приняться.
- Не испепеляй меня своим немым укором, - строптиво бросила Бурову Жозефина. - Здравствуйте, Вера Богдановна, - отвернувшись от Бурова, она поздоровалась с гримершей. - Дан, оттащи мой багаж, - подарила оператору почти журнальную улыбку.
С Мариной они обменялись холодноватыми кивками. Вероятно, Буров слишком восторженно говорил о ней, и первая статс-дама, очевидно, усматривала в ней потенциальную соперницу.
- Вперед - и с песней! - пророкотал волосатый Лев Свиркин, композитор фильма, увязавшийся с ними, потому что еще не бывал в Прибалтике. "Шум Балтийского моря, пение прибрежных песков помогут мне найти верную ноту, и тема любви прозвучит свежо, как предрассветная песня соловья", произносил Лев в кабинетах, где решалась судьба его поездки. В кабинетах сидели бюрократы, видавшие и более беспримерные образцы творческой наглости, но они внимательно смотрели на сильные, поросшие курчавыми волосами руки композитора. Эти руки яростно сжимали душный воздух затхлых, далеких от музыки бюрократических кулуаров, и ответственные лица понимали, что в случае отказа необходимая нота будет извлечена из них, и она может стать лебединой в их жизни.
К самолету Марина и Молчанов шли рядом, не произнося ни слова. Они даже не смотрели друг на друга, но чувствовали, что между ними протянулась тонкая напряженная нить. Марина вдруг подумала, что Буров инспирировал сценарий об их истории. По ней промчался импульс возмущения, который, впрочем, тут же исчез. Она вспомнила, что Колька клинический интриган, и это ее успокоило.
Вскоре после взлета Дан извлек свежий номер "Огонька", и все стали разгадывать кроссворд. Успешно выяснили столицу европейского государства, часть печатающего механизма, определили фамилию летчика-космонавта СССР и немного поспорили о том, как называется картина Васнецова - "Богатыри" или "Три богатыря". Процесс стал пробуксовывать на рыбе семейства сельдевых.
- Смотрите, что это? - изумленно вскрикнула Жозефина.
Авиапассажиры прильнули к иллюминаторам.
Справа от самолета в лучах полуденного солнца двигался непонятный объект. Эллипсоид сиреневого цвета, от которого в горизонтальной плоскости отходили восемь ярких малиновых лучей. Облака, попадавшие под лучи, моментально рассеивались. По салону пролетел сквознячок паники, и стали раздаваться испуганные возгласы.
- Неопознанный летающий объект, - определил Дан. - В натуральную величину. И пусть потом не рассказывают, что это шаровая молния.
В это время включилась бортовая сеть авиалайнера, и стюардесса, в голосе которой чувствовалось волнение, сообщила:
- Граждане пассажиры! Наш полет проходит на высоте десять тысяч двести метров, скорость - восемьсот девяносто километров в час. Справа по ходу движения самолета вы можете наблюдать обычное для этого времени суток оптическое явление, называемое высотный мираж. Не следует волноваться, можете спокойно продолжать полет. При выходе из зоны наложения солнечных лучей мираж исчезнет. Температура за бортом - минус пятьдесят градусов. Наш самолет прибывает в Ригу согласно расписанию. Благодарю за внимание.
- Мираж? Пусть баки не заливают, - возмутился Свиркин, которому до сих пор не удалось добраться до иллюминатора, чтобы обозреть необычайное явление.
- А зачем тревожить пассажиров? - сказала Марина. Она тоже не поверила словам стюардессы. В ней крепло убеждение, что рядом все время забавляется какая-то жестокая потусторонняя сила.
В это время эллипсоид вошел в облако и исчез. Облако рванулось и осталось за самолетом. Справа раскинулось залитое солнцем голубое пространство без малейших намеков на НЛО.
- Я все время смотрела в окно, ничего не было, и вдруг - хлоп. Появилось, - возбужденно говорил сзади женский голос.
- Ерунда. Обман зрения. Мираж, тебе же сказали, - равнодушно зевнул в ответ мужчина.
По прибытии в Ригу началась традиционная суета. Получить багаж, устроить в гостиницу тех, кто прибыл поездом. Брони оказалось меньше, чем нужно.
Это был сольный номер Бурова. Он ритуально тряс документами, удостоверениями, организовал пару звонков и все уладилось.
История с летающим объектом почему-то забылась. Правда, у Марины пропала импортная помада, но она не слишком огорчилась.
Однажды за ужином в гостиничном ресторане Дан объявил:
- Планируется посещение сауны. Айвар устроил.
Айвар был редактором на Рижской киностудии. Дан начинал здесь, с Айваром у него сохранились приятельские отношения.
- Финская баня? - осторожно спросила Вера Богдановна.
- Модное место отдыха, - сказал Буров. - Банкет в хорошей финской бане лучше всякого ресторанного вечера.
- Как банкет? - ахнула гримерша. - В бане моются.
- Само собой, - ответил Дан. - Но сейчас в банях проводятся свадьбы, юбилейные торжества.
- Как? - снова ахнула Вера Богдановна. - Это же разврат!
- Нет, это культура свободного тела, - возразил Дан. - И потом не обязательно отказываться от купальных костюмов. В конце концов, это так удобно - нет душных галстуков, тесных туфель, можно не опасаться облиться, уронить селедку или салат себе на новые брюки.
