По программе обмена студентами весь первый семестр третьего курса я провела в Париже, в Сорбонне. И все это время жила неподалеку от этого места. В Сорбонне я и познакомилась с Пьером. Он заканчивал факультет журналистики. Был веселым, кудрявым, стильно одетым – настоящим французским юношей. Он меня почему-то постоянно смешил, и нам было легко и интересно вместе. Пьер познакомил меня со своими родителями: отец – известный зубной врач, мать – врач гинеколог. Похоже, я им понравилась. По крайней мере, они присылали моим родителям письма с хвалебными словами в мой адрес. Во Франции говорят: «Только тот француз настоящий, у кого есть русские корни». Так вот, прабабушка Пьера была русской из какого-то очень знатного рода. И хотя я приехала из Латвии, и мои родители латыши, маме Пьера было вполне достаточно того, что я говорю по-русски. Как я понимаю, это добавляло мне шарма и загадочности.

Их квартира находилась в прекрасном районе, недалеко от Оперы на бульваре Осман. Совсем рядом Версаль, Елисейские поля, парк Тюильри, Лувр т.д. Факультеты Сорбонны, на которых мы учились, были буквально в нескольких шагах от их дома.

Сколько раз мы с Пьером убегали с лекций, чтобы: побыть наедине, пока его родителей не было дома; побродить по городу; наконец, посидеть в кафе рядом со знаменитым Бельмондо, где, Пьер это хорошо знал, у того всегда проходит ленч. А вечером мы гуляли по многочисленным паркам, ужинали в Латинском квартале или сидели в ресторане, наблюдая за мерцающей в темноте Эйфелевой башней.

….. Вернувшись тогда из Парижа домой, моя любимая Рига показалась мне блеклой и неинтересной. Но, это было лишь до тех пор, пока не появился Пьер. Как ему удалось организовать прохождение своей обязательной трех – месячной студенческой практики в издательстве нашей центральной газеты до сих пор мне не понятно. В издательстве к Пьеру, да еще французу, да еще не владеющим ни латышским, ни русским языками, отнеслись снисходительно и особенно не нагружали. Ну, а Рига в моих глазах снова расцвела разноцветными красками. А мы за это время еще умудрились слетать в Таллинн и Санкт -Петербург. Прощались, как нам казалось, ненадолго. Ведь уже через пару месяцев он, выпускник университета, сможет найти работу, снять квартиру, и тогда, я перееду к нему. Университет, таков был наш план, я должна буду заканчивать в Париже.

Но, судьба была против нас. Как говорится: «Человек предполагает, а Бог располагает».

Летом скоропостижно скончался от инфаркта мой отец, и я, единственный в семье ребенок, естественно не могла сразу же оставить свою мать в тяжелейшей депрессии. Трудности возникли и у Пьера. Он был недоволен ни местом своей первой работы, ни своей зарплатой, и, чтобы реализовать наши планы, старался найти что-то более ему подходящее. Он мне писал, что какая-то его добрая знакомая, из бывших сокурсниц, старается ему в этом помочь. Когда у меня в доме все потихоньку успокоилось и пришло более – менее в норму, выяснилось, что у мамы Пьера рак, причем – последняя стадия. Через пару месяцев ее не стало. Пьер был «маменькин сынок», и ее смерть переживал тяжело. Я присутствовала на похоронах и, стоя рядом с Пьером и его отцом, принимала соболезнования, чувствуя себя членом семьи. Среди сочувствующих нашему горю была и та сокурсница, старающаяся помочь Пьеру в поиске работы. Через пару месяцев его отец привел в дом чужую женщину, что Пьера добило окончательно. Он ушел из дома, сначала жил у какого-то приятеля, затем снял студию, за которую уже смог платить со своей новой зарплаты, полученной на новом месте в издательстве, которым, кстати, руководил отец его «доброй» знакомой.

Время шло и потихоньку, не ругаясь и не выясняя отношений, на нет сошла наша с ним любовь. Общение сохранилось, но только на уровне: здравствуй – до свидания, поздравляю и передай привет общим друзьям и знакомым. Я часто задаюсь вопросом: а была ли любовь? Может быть, была только магия Парижа?

….. Не увидев Юрия ни в аэропорту, ни в зале ожидания посадки, я решила, что он в Париж не летит. Значит, соседнее кресло свободно и мне никто не будет мешать читать специально, по этому случаю, взятый детектив. Удобно расположившись у окна, я достала свой планшет и только настроилась на чтение, как кто-то с шумом плюхнулся на соседнее место, прямо на мою куртку.

– Ели успел. Чуть было не опоздал, – заявил неожиданно появившийся Юрий. И с улыбкой добавил: – Коллеги не простили бы мне, узнав, что я отпустил тебя одну, такую беззащитную и хрупкую, в чужую страну!

Меня удивила и несколько насторожила его фамильярность, однако я, с трудом превозмогая смущение, все-таки съязвила:

– Но, ведь свою подругу ты же отпустил?

– Во-первых, она «зажигает» где-то там не одна, а со своими подругами. Во-вторых, она сама в состоянии защитить себя, – смеясь, он возразил мне, и добавил: – Да, ты ее знаешь, она ведет утреннюю программу новостей на первом канале.

Я, действительно, неплохо знала эту статную, красивую блондинка с огромными голубыми глазами и бархатным голосом. Все мои коллеги от нее, вернее от ее голоса, были просто без ума!

– У тебя – хороший вкус! – вежливо, но холодно проговорила я. – Непонятно только, почему на шоу ты не выбрал Инессу? Тот же тип! И сейчас бы с ней летел в Париж?

– Зачем мне две Инессы? – парировал Юрий, не скрывая свою улыбку. – Ты еще забыла про зрительские симпатии? Нам с Инессой все равно приза бы не досталось!

– Если честно, мое участие в шоу и получение приза для меня до сих пор остается загадкой, – проговорила я со вздохом. И, помолчав, прибавила: – У меня был вид «общипанного воробья». Не понимаю, как тогда зрители, да и ты тоже, могли меня выбрать?

Юрий заразительно рассмеялся:

– Ну это ты напрасно! Ты выглядела вызывающе – прекрасно! Кроме того, я тебя знал раньше. Знал, как «парижанку», ведь так, за глаза, тебя называют мои коллеги, – и с ухмылкой добавил: – А зрители, думаю, нас с тобой просто пожалели. Ведь я, небритый и не выспавшийся, тогда выглядел не лучше! – и неожиданно спросил: – Признавайся, чем ты меня собираешься удивлять в Париже?

Я опешила: «Оказывается, он еще собирается со мной гулять по Парижу? А как же наша договоренность: не навязывать свою компанию другому?»

Два с половиной часа пролетели незаметно за нашей непринужденной беседой о наших теле студийных рабочих буднях. Из аэропорта Шарль де Голль, менее чем за час, мы на автобусе добрались до площади Республики и сразу же нашли нашу гостиницу. Оказалось, что администратор гостиницы, занимающаяся нашим размещением, приехала из Латвии. Это позволило Юрию проявить по отношению к ней свою природную, латышскую, галантность. Девушка с нескрываемым удовольствием выдала нам ключи от разных номеров. И тут же, полностью игнорируя мое присутствие, начала кокетничать с Юрием. Поселили она нас на четвертом этаже, на который вела узкая спиральная лестница. Лифт оказался таким узким, что пришлось подниматься поочередно. Зато номера были чистые и довольно просторные. Номер, предназначавшийся мне, был довольно скромным. А вот у Юрия в номере даже в ванной комнате было огромное окно, выходящее на бульвар. А из окон комнаты открывался вид на два здания, обрамленные резными чугунными балконами, многие из которых уже были украшены цветами и большими кадками зеленых кустов каких-то растений. На одном из зданий, по периметру всего второго этажа, висел бумажный плакат, с призывом выйти на гей парад под лозунгом «Марш равенства». Заметив в моих глазах нескрываемую зависть, Юрий тут же галантно уступил свой номер мне.

За углом нашей гостиницы располагалось уютнейшее кафе, в котором мы вместе поужинали. Я предложила Юрию расплачиваться каждому за себя, чем очень смутила его.

– Знаешь, я никак к этому не могу привыкнуть, – смущенно заметил он, – если хочешь, давай будем платить по очереди. – но, подумав, добавил: – Хотя, ты же ешь как цыпленок, значит, я всегда буду в выигрыше. Нет, сделаем так: в кафе за ленч платишь ты, в ресторанах за ужин, обед по-французски, плачу я.