Перебирая старые бумаги, так всегда трудно определить, что оставить, а от чего нужно избавиться.

Исключение – старые документы и письма, живые свидетели невозвратного прошлого. Они ценны и интересны всегда. Скорее всего, это оттого, что они наполнены не только содержанием, но и переживаниями их владельцев. К сожалению, все это перебирается и читается лишь только тогда, когда стараешься избавиться от старых бумаг и ненужных записей, либо, когда появляется желание покопаться в своем прошлом.

У нас в доме, в специальном железном ящичке –«сейфе», хранятся письма еще моих прабабушек и прадедушек со времен войны; хранятся послевоенные «хлебные» карточки; послевоенный пропуск для въезда моих родных в Лестене, где жила моя прабабушка и многое-многое другое. Ничто из этого не выбрасывается, все просматривается, читается, а затем аккуратно складывается обратно. Иногда в этот ящичек еще и добавляется то, что хотелось бы сохранить в памяти.

Как известно, человеческая память избирательна. События, сегодня кажущееся яркими и волнующими, со временем тускнеют и порой просто ускользают из памяти, уступая место новым, как порой оказывается, совсем ничтожным и не заслуживающим внимания. Воспоминания, не наполненные эмоциями, впоследствии, чаще всего, кажутся неинтересными. Порой даже удивляешься тому значению, которое было в свое время придано событиям, с которыми эти воспоминания связаны, и тем переживаниям, которые были ими вызваны.

И так не хочется, чтобы наше захватывающее приключение, происшедшее с нами в Париже, и круто поменявшее всю нашу жизнь, кануло в лета. И пока в моей памяти еще не стерлись мои восторги и страхи, я решила, по возможности в хронологическом порядке, воссоздать события, и поместить эти записи в наш с мамой заветный ящичек – «сейф».

Вполне возможно, через какое-то время все это будет казаться неинтересным и незначительным, особенно рядом с действительно достойными памяти старыми документами. Возможно, в будущем даже появится соблазн все это выбросить. Но, так не хотелось бы в это верить!

На меня тогда так много всего навалилось! Со мной происходили такие чудовищные вещи! Подробно все описывая, надеюсь, мне удастся привести свои мысли в порядок и разобраться во всем, тогда произошедшим.

….. Все началось с телешоу, куда я попала совершенно случайно.

Помню, был конец марта, пятница. День выдался мерзкий, со снегом, дождем и ветром, и не заладился с самого утра. Нужно было ехать на телестудию и готовить материал к дневному выпуску новостей. Выбирая между общественным транспортом и машиной, и, представив себе обледеневшие ступеньки, которые нужно преодолеть, спускаясь с моста по направлению к студии, предпочла свой транспорт. Пока «оттаивала» машину и отдирала лед со стекол промокла до нитки. Опасно лавируя между припаркованными во дворе машинами, с трудом вырулила на трассу. И хотя машину заносило на всех поворотах, мне все-таки удалось, с трудом маневрируя, добраться до телестудии. Правда, добралась я с большим опозданием, промокшая, злая – презлая!

Мой рабочий стол уже был завален газетами. Сколько же газет печатается в этой Франции! И, самое неприятное, все это мне надлежало прореферировать и к трем часам дня положить комментарии к важнейшим событиям прошедшего дня на стол редактора программы новостей. Оглядевшись, замечаю, мои коллеги в таком же мрачном, подавленном состоянии, и каждый, молча, по-своему пытается привести себя в более-менее рабочее состояние. Кто-то заливает в себя кофе, кто-то наводит красоту, кто-то по телефону ставит в известность своих родных о пробках и многочисленных авариях на дорогах и дает указания детям.

Как это я и делаю обычно, навела порядок на столе, сортируя по важности газеты, и попыталась начать работать.

И когда мне с большим трудом все-таки удается сосредоточиться и погрузиться в чтение газет, в комнату вваливается Андрис, мой непосредственный начальник, с каким-то непонятным выражением на лице. Хватает меня за руку и, ничего не объясняя, тащит в коридор.

– Умоляю, спасай! У жены срывается эфир. Сегодня последняя возможность снять программу «Найти друга», – заявил мне Андрис. И, срывающимся от волнения голосом, продолжил: – Одна из участниц попала в аварию, ждет полицию и категорически отказывается покинуть место аварии, оставив без присмотра свой мерседес.

– Но, при чем тут я?

– Прошу, помоги! Съемку переносили уже много раз. Ток-шоу уже стоит в программе, потрачено много денег на его организацию, и если съемка сорвется, то жена не только потеряет работу, но и должна будет заплатить огромную, неподъемную неустойку!

– Но, почему я? У меня масса работы! – пытаюсь ему возразить.

– О работе не волнуйся. В нашем отделе работать две практикантки. Они тебя заменят.

– Но, посмотри на меня? В каком я виде? – возмутилась я.

– Не волнуйся, ты у нас на студии самая обаятельная и привлекательная. Будешь представлять стиль гранж! – решительно пресек Андрис мои возражения.

Он потащил меня, сопротивляющуюся и еще старающуюся его как-то переубедить, в гримерную, где надо мной начали колдовать наши гримерши. При этом они охали и ахали, утверждая, что исправить что-либо в моем облике за столь короткое время они не в состоянии, да это просто, как они выразились, и невозможно.

Я, не понимая до конца, какую роль мне надлежит исполнить в этом представлении, надеялась все-таки на роль «зрителя».

Но, не тут-то было! Меня вытащили на сцену на всеобщее обозрение! Мое смущение и моя трусость пригвоздили меня к стулу и даже не дали мне возможность удрать от ожидающего меня позора.

На сцене уже находились пять участников, готовые к бою. В отличие от меня они все прекрасно выглядели и старались не смотреть в мою сторону, дабы, как я поняла, меня не смущать. Ведь я, как мне тогда казалось, совершенно не вписывалась в выстроенный режиссёром сценарий.

Думаю, участники шоу, зная ситуацию, подумали, что меня схватили прямо с улицы, в лучшем случае, из числа немногочисленных зрителей.

Позднее, просматривая отснятый материал, оказалось, что мой растрепанный уличный вид и мое явное смущение внесло изюминку в шоу и разогнало уныние и тоску как у участников, так и у съемочной группы. И если бы не появление в конце съемки настоящий участницы с требованием все повторить, я бы заподозрила, что все было специально режиссировано Андрисом и его женой. Это – как в цирке, без клоуна нет представления. Мне и отводилась роль этого клоуна. Уже тогда на сцене я поняла, придется подчиниться и играть по правилам!

….. Теперь о самом шоу. Перед каждым из шести участников стоял компьютер. Задавались двенадцать вопросов, на каждый из которых предлагались шесть вариантов ответов. Каждая из пятнадцати пар участников получала одно очко, если ответы на поставленный вопрос у этой пары совпадали.

Результаты высвечивались на табло, видимое только зрителям. Те в реальном времени могли наблюдать за всем происходящим и выбрать пару им наиболее симпатичную. Пара, получившая наибольшее число очков зрительских симпатий, получала на свой счет еще одно дополнительное очко. В конце шоу каждому участнику предлагалось визуально выбрать себе друга. Совпадение добавляло паре еще три очка. И, наконец, результат, с указанием всех промежуточных шагов, высвечивался на большом экране. Пары, набравшие шестнадцать очков, из максимально возможных, награждались поездкой на четыре дня в Париж. Остальным оставалось довольствоваться тем, что они воочию, без какого-то обмана, как это часто бывает, пользуясь интернет-сетями, познакомились с людьми с одинаковыми жизненными установками, т. е. находящимися с ними более – менее «на одной волне». Ну, и, конечно же, – фуршет после съемки. Таковы были правила.

Понятно, что задаваемые участникам вопросы ни меня, думаю, никого другого не напрягали. А вот выбор друга заставил меня осмотреться. Я друга решила выбирать по остаточному принципу. Девушки: спортсменка и вторая – красотка мне в подруги ну никак не годились. Среди ребят: атлет и парень, явно модельной внешности, тоже отпали. Остался последний участник: «ни то ни се». Высокий блондин с голубыми глазами, очень странно одетый: в светло-голубые джинсы и огромный, на вырост, свитер мышиного цвета. Лицо его, смотревшее на все происходящее совершенно отрешенно и без малейшего интереса, мне показалось знакомым. Выбора у меня не оставалось. И я, не заморачиваясь, выбрала потрепанного вида «ни то ни се».