Annotation

Столкновение мечты и реальности в жизни обычного парикмахера...

Томских Владимир

Томских Владимир

Два конца, два кольца и межгалактическая жвачка

Все неприятности Сергея Петровича начались с бороды.

Она появилась в парикмахерской вечером, в половине восьмого. В тот самый час, когда солнце неспешно катится к горизонту, а Сергей Петрович по обыкновению столь же неторопливо выуживает из внутреннего кармана пиджака трубку и с наслаждением раскуривает ее.

В эти мгновения он представляет себя английским лордом, восседающим у камина где-нибудь в предместье Лондона. Или пассажиром теплохода, плывущего по Темзе. Сергей Петрович глубокомысленно затягивается и выпускает в открытое окно колечки дыма, укрепляя свои мечты мыслями о том, что дым валит из трубы теплохода, в иллюминатор поддувает свежий бриз, а уличный гам ни что иное как перекличка рулевого и юнги.

В конце концов иллюзия разрушается досадной мелочью вроде клаксона или чересчур назойливого мобильника. И Сергей Петрович вспоминает, что трубку он купил в художественном салоне, а не у страшного одноногого пирата, и живет он никак не в Лондоне и даже не в Ньюкасле, а в самой обыкновенной Самаре. Что сегодня толстозадая Мария Семеновна опять пыталась закрасить седину и требовала новый номер "Космо". Мужчина чуть за сорок с офицерской выправкой заказывал прическу а-ля "Сзади, спереди - убрать, виски - оставить". Прыщавая тинейджерша с вытатуированной бабочкой на плече, которая умоляла сделать ей панковский гребень. Два бобрика, три каре, тут проредить, здесь подбрить, там много не срезать, но и лишнее не оставлять.

Отчаянно Сергей Петрович цепляется за ускользающие фантазии, но неумолимые реалии пресекают любые его потуги к бегству. Он уныло затягивается в последний раз, бросает трубку в карман и, заперев парикмахерскую, отправляется домой.

Однако в этот день привычный распорядок оказался нарушен.

Вальяжно развалясь в кресле, Сергей Петрович размышлял стоит ли послать дворецкого за вином или, быть может, обойтись бутылочкой виски. А еще ему очень хотелось оленины. К ужину.

Гулко, словно отзвуки эха, прозвенела трель колокольчика. Сергею Петровичу грезилось, что сейчас появится старикан дворецкий: невозмутимый, чопорный, как и полагается англичанину, в безупречном черном костюме и с шикарным серебряным блюдом в руках. Ароматы жаренного мяса и чайного листа ворвутся в залу вслед за ним. Дворецкий поставит блюдо на стол и торжественно скажет:

- Брхгбрлды! Ауууаге илдырбырды!

Ауууаге илдырбырды?!

Сергей Петрович открыл глаза.

Колокольчик действительно звенел. Тот самый колокольчик, что Сергей Петрович прикупил в художественном салоне в довесок к трубке. Подобные вещи придают заведению толику шарма и загадочности - так он решил, повесив медную безделушку над дверью.

Дверью, которую всегда запирал перед тем, как вынуть из кармана трубку и погрузиться в грезы. Как же так?

Но тут нечто вторглось в комнату, и Сергей Петрович сразу же забыл о колокольчиках, трубках и невесть как открывшихся замках.

Вдруг как в сказке

Скрипнула дверь...

Почему-то отчетливо вспомнились именно эти строки. Сергей Петрович судорожно соображал, какие же там еще слова, наблюдая, как к нему подкатывается огромный клубок серых ниток. Он двигался медленно, будто дородный господин на прогулке. Память Сергея Петровича неожиданно явила картинку из далекого детства: клубок, падающий с колен спящей бабушки; солнечные зайчики, что танцуют вокруг шерстяного шарика свои развеселые танцы; и хищно изогнутая спина черного кота Маркиза, чьи лапы отыскали новое развлечение.

- Кис-кис-кис, Маркиз, - прошептал Сергей Петрович, со страхом глядя, как гигантский клубок останавливается у его ног.

А затем странное существо взмыло вверх. Оно зависло прямо перед лицом испуганного парикмахера. Клубок начал вращаться, точно земной шар. Сначала медленно, но с каждым мгновением все убыстрялось. Внезапно из переплетения нитей выскочил какой-то предмет. Продолговатый, с утолщением на конце. Секундой позже Сергей Петрович понял, что это такое.

Рука.

Или лапа.

Вслед за первой конечностью появилась и вторая. И тут же пальцы существа начали с ошеломительной скоростью перебирать нити, словно пытаясь распутать клубок. Точно тысяча пауков ожила в центре крутящегося шара. Они ткали свою паутину, которая серыми струями ниспадала на бежевый линолеум.

Вращение закончилось. На Сергея Петровича смотрели глаза неизвестного создания. Его вполне обычный по человеческим меркам рот был растянут в довольной ухмылке. Также имелся правильный до тошноты нос и голова без единой волосинки на макушке. На этом успокоительная обыденность заканчивалась: руки существа располагались на месте ушей, тела у него не было вовсе, а от подбородка и до самых до окраин комнаты росла ужасающая, чудовищная, огроменная борода. Весь пол накрыла грязная масса свалявшихся волос, которая шуршала и шевелилалась. Сергею Петровичу казалось, будто он угодил в серпентарий.

- Ауууаге илдырбырды, - просипело нечто.

- Простите? - не своим голосом переспросил парикмахер.

- Илдырбырды! - недовольно рыкнуло существо. - Шаанаге! Куинсе аати!

От такого количества невнятной тарабарщины у Сергея Петровича закружилась голова. Он прислонился к трюмо, пытаясь отдышаться, и тут заметил, что его правая рука легла на лакированную поверхность рядом с чем-то блестящим. Через мгновение Сергей Петрович уже держал перед собой опасную бритву и пытался состроить самое зверское выражение лица, на какое только был способен.

Дьявольское отродье, загадившее дорогой импортный линолеум грязными волосами, впрочем, подобная метаморфоза не испугала. Скорее наоборот.

- Куинсе, куинсе! - радостно завопило оно. - Илдырбырды!

- Я тебе дам дыру-бурду! - заорал парикмахер и бросился в атаку.

Будь Сергей Петрович человеком остроумным и не столь напуганным, он бы, несомненно, сравнил происходящее с эпохальным сражением Геракла и Лернейской Гидры. От разудалых взмахов бритвы свистел воздух, серые пряди волос опадали на пол, точно головы поверженных драконов, что изрядно забавляло живую и невредимую головенку существа - она смеялась, порыкивала и хлопала ушами... то есть руками. Парикмахер тяжело дышал и по-интиллигентски костерил незваного гостя, называя его "тварью", "жлобом" и "проклятой сволочью". Наконец, взмахнув бритвой в последний раз, он со стоном рухнул вниз.

- Карашаге рутаааааи агша! - победоносно закружился вокруг люстры незнакомец. - Уишага тораги.

Глядя на него, Сергей Петрович вспомнил старый анекдот.

- Колобок повесился, - пробормотал он и горько усмехнулся.

Существо и впрямь теперь походило на колобка. От бороды остался лишь небольшой клочок, который любовно поглаживали бледные пальцы пришельца. Парикмахерская же напоминала сеновал после бурных утех на нем деревенской молодежи. Волосы валялись всюду, куда ни посмотри: на зеркале, трюмо, в раковине и среди подборки модных журналов. Везде.

Тут нечто перестало барражировать над Сергеем Петровичем. Оно стало снижаться.

Парикмахер, сжав бритву, приготовился к последнему бою.

Рот существа открылся. Одна из ручонок залезла туда, что-то нашаривая. Быть может, искало солонку и кетчуп - кто знает, какие гастрономические пристрастия у подобных тварей. У Сергея Петровича вырвался нервный смешок.

Рука, похоже, нащупала то, что искала и стала вытягиваться обратно, наружу. И когда изо рта появилась сжатая в кулачок ладонь, парикмахер не выдержал.