Вот такие сюрпризы готовит студенческая жизнь.

Учёба захватила меня полностью с первого дня в университете. В школе ты вынужден заниматься науками, которые очень от тебя далеки. Или ты от них. А здесь – совсем другое дело. Девчонки, в основном, интересные. Парней, правда, маловато, но меня это пока не слишком волнует. К тому же никто не запрещает общаться с ребятами с других факультетов. Вон юристы этажом ниже обитают.

Преподаватель по литературному краеведению распределил между нами районы города и потребовал отчёт по всем так называемым литературным местам. Проще всего, конечно, нырнуть в интернет и выудить оттуда всю информацию. Но когда это непрактичные филологи искали лёгкие пути? Фи! И конечно, мы попёрлись на проспект фотографировать все мемориальные доски, которые нам встречались. И никто об этом не пожалел.

Так вот. «Мы» – это… Яна Дружинина (позвольте представиться). Да-да, с именем не повезло: так всю жизнь с приматами и рифмуют. С фамилией, конечно, получше, но, как выразился один мой бывший одноклассник, от неё за версту несёт френдзоной. Кристина Моложай (вот это я понимаю – фамилия!) – моя подруга, мы с ней третий год, с самого первого дня в университете, не разлей вода. И волею судьбы (в лице профессора Попова) в нашу группу попали все мальчишки курса. Представляете: все два!

Артём Мамедов, которому не подходят ни имя, ни фамилия. По внешности его надо было Ванькой или Алёшкой назвать, и фамилию дать «Кузнецов» или «Плотников». Да вот только со мной, умницей, посоветоваться не догадались! Когда я его в первый раз увидела, то представила, скорее, в закатанных штанах и с удочкой, чем с «Исторической грамматикой» или томиком Мандельштама. Но, как мы уже выяснили выше, в реальной жизни стереотипам свойственно разбиваться, так что Артём – лучший студент нашего третьего курса, хотя приехал он, действительно, из деревни. А в наших сёлах, как известно, самородков хватает, надо только копать поглубже.

И, наконец, Стас… (ой, прошу прощения) Станислав Князев. Как вам звучит? Выглядит соответственно. Единственный, кто сопротивлялся нашей «литературной прогулке». В его обществе я чувствую себя немного скованно. Не только в нашей компании, но и на факультете он, на мой взгляд, человек случайный. Ему бы на этаж ниже или на «эконом». Есть у него свой круг общения, но это уж точно не мы, «бюджетницы» во всех значениях этого слова. Поначалу Стас брюзжал, но, по мере того как Артём входил в раж и рассказывал всё больше историй, связанных с домами, у которых мы останавливались, начал интересоваться местными писателями и поэтами.

А через четыре часа, измерив шагами проспект туда и обратно (по противоположной стороне), мы уселись в сквере. Вытянув ноги, Кристинка откинулась на спинку скамьи и закрыла глаза.

– Всё. Я ночую здесь, – заявила она. – Мои ноги сказали, что с места больше не сдвинутся.

– А у меня уши замёрзли, – пожаловался Артём, – и есть хочется.

– Вон кафешка, – Стас указал через дорогу.

Кристинка вздохнула, Артём опустил глаза.

– Я тоже пас, – пришлось сказать и мне.

– Да ладно, я угощаю, – начал было уговаривать Стас, верно поняв причину отсутствия энтузиазма.

Я хмыкнула: за два с лишним года ни один из них не позволил мне купить для него даже стакан чая, так что я уже давно и не предлагаю. А до стипендии целых четыре дня.

– У меня что-то есть в холодильнике, – неуверенно пролепетала я, не особо надеясь на согласие.

–А далеко до тебя? – поинтересовался Стас.

– Не-е-ет! – завыла Кристинка. – Лучше добейте меня, но с твоей горы я спускаться не собираюсь. На неё ж потом надо будет подниматься.

– Зато ко мне вчера Оля приходила, – соблазняла я, – а значит, нас ждёт большая кастрюля борща.

Кристинка при этих словах вздохнула ещё глубже, ребята с надеждой устремили на неё голодные взоры.

– И голубцы, – добавила я новый аргумент.

– М-м-м! – замотала головой подруга.

– И пирог с курицей, – это был контрольный выстрел. Мальчики, переглянувшись, схватили Кристинку под руки с двух сторон и подняли в воздух.

– Поставьте, охламоны! – заверещала она и, оказавшись на земле, проворчала. – Я и сама не дура от пирога отказываться.

Через десять минут я набирала код сигнализации на своих воротах, а ещё через десять с удовольствием наблюдала, как мои друзья и Стас уничтожают запас, который Оля наготовила мне на неделю вперёд. Я умею готовить, но она всё ещё считает меня своей маленькой девочкой. Балует меня.

После сытного не то обеда, не то полдника всех разморило. Кристинка стала опять жаловаться, что придётся лезть на гору, и я предложила ей переночевать в Олиной спальне. «Тогда мальчишкам не придётся тебя провожать», – добавила я, но по дрогнувшим бровям Артёма поняла, что он не прочь был и проводить. Подруга же или не отличалась подобной наблюдательностью, или настолько устала, что посыла Тёмкиных бровей не уразумела и стала ребяток выпроваживать. На вопрос Стаса о количестве спален в доме пробубнила что-то о приличиях и девичьей чести. В общем, развила такую бурную деятельность, что через несколько минут мы остались в доме вдвоём. При этом мне не удалось вставить ничего, кроме короткого «пока».

Кристинка в моей пижаме выглядела уморительно: просто я выше неё сантиметров на пятнадцать. Но ни закатанные штаны, ни хлопающие тапки не могли смутить мою говорливую подругу:

– А Оле скоро рожать?

– Через три месяца.

– И Андрей Иваныч всё так же носится с ней и пылинки сдувает?

– Ещё больше.

– А твой братик когда ещё приедет?

– Обещал заскочить перед командировкой.

– И куда он едет?

– Куда-то в Сибирь.

– Надолго?

– На несколько месяцев. Они там будут ставить охранную систему на целый новый завод.

– А его потрясный друг тоже уезжает?

– Глеб? Нет. Серёжа один едет.

– Слушай, Ян, когда ты, наконец, познакомишь меня с ним?

– С кем: с Серёжей или Глебом?

– Да без разницы. Они оба не парни – мечта. Что молчишь? Не согласна?

– Не знаю, что сказать. Серёжа – мой брат, поэтому я не задумывалась. А Глеба я всего раз видела, да и то в день папиных похорон – не до парней было. Да и прошло уже четыре года.

– А почему он больше не приезжает?

– Не знаю, приветы только передаёт.

– Жаль. Ладно, пойдём хоть фотки посмотрим, раз уж больше ничего не светит. Хорош хохотать – ты обещала.

Оля родила девочек-близняшек. Двойня – это так мило. Так многие думают. И Андрей Иваныч тоже так считал. А вот теперь убедился, что тройня всё-таки лучше. Мы с ним ожидали известий вместе. Оля, конечно, молодец: предупредила супруга, что он станет отцом трёх дочек. Только вот забыла сказать сущую мелочь, а именно, что случится это в один день. Серьёзно, я видела, как этот тридцатишестилетний юрист плакал. Я думаю, от счастья. И вот не надо так ухмыляться! Он в одиночку закупил приданое для всех своих малышек за два дня. Представляете, всё, от мебели до присыпки. Не удивлюсь, если он их уже в детский сад записал.

Хлопоты, недосыпание, волнения – всё это, конечно, есть, но вы бы видели этих двоих со своими детьми! Я тоже стараюсь заходить как можно чаще, ведь бабушек у них поблизости нет – помогать некому.

Вчера, когда мы, наконец, уложили девчонок (Оля, Андрей Иваныч и я «разобрали по одной» и убаюкивали в разных комнатах), счастливый папаша урвал часок, чтобы поработать с какими-то документами, а мы, забросив детские вещи в стирку, сели пить чай. Никогда не считала себя очень уж сентиментальной, но тут не выдержала и сказала Оле то, что давно вертелось в моей голове: «Всё это счастье ты заслужила. Это тебе за меня». Сначала мне показалось, что она заплачет, но Оля как-то долго смотрела в свою чашку, а потом сказала:

– Ты же знаешь, что я выросла в детдоме.

Я кивнула, а она продолжала:

– Маленькой я была не девчонкой, а мальчишкой – просто наказание. Думаешь, у меня нет родни? Да полно. На все праздники мне подарки присылали. А взять к себе никто не захотел. Тогда я думала, что это из-за моего поведения. Решила исправляться. Как же я старалась! Думала, родственники узнают, какая я хорошая, в очередь выстроятся… Потом всё повторилось с твоим отцом: чем больше я старалась заслужить его любовь, тем меньше он обращал на меня внимания. Это сейчас я понимаю, что не столько любила его, сколько хотела быть кому-то нужной. А потом увидела, как ты стараешься быть хорошей.