– Скажи, почему?

С его губ слетел толи всхлип, то ли стон.

– Что? – переспросила Шарлотта.

– Если мы не остановимся сейчас, – проговорил Дариус очень медленно, – тогда вам придется выйти за меня замуж. – Он опять немного помолчал. – Я не верю, что вы этого на самом деле хотите.

И в самом деле, слова «выйти замуж» подействовали на Шарлотту как ушат холодной воды. Вздрогнув, она мгновенно очнулась от своего сумасшедшего рая, резко отдернула руку и отшатнулась от него.

– Ах, – пробормотала Шарлотта, не узнавая собственный голос, низкий и хриплый, похожий на голос какой-то незнакомой женщины. Она перевела взгляд на свои руки – гадкие и порочные, потом посмотрела на Карсингтона, прямо в его золотистые глаза. – Что я делаю? Как я могла!?

– Вот именно, – угрюмо согласился он. – Именно об этом я и собирался вас спросить.

Шарлотта отвернулась, ее взгляд блуждал по стенам конюшни, по окнам, по мощеному полу, по гладким бокам коней. Наконец Дариус увидел, как она расправила плечи, выпрямила спину и высоко подняла голову.

– Я просто попыталась вас отвлечь…

– И надо признаться, это вам удалось. – Дариус вздохнул. Никто еще так сильно не отвлекал его.

«Все это из-за нехватки практики», – подумал он. За исключением того кратковременного периода, когда он был более-менее невинным, Дариус никогда не имел дела с девственницами.

К сожалению, такое объяснение нельзя было назвать удовлетворительным. Как-никак он уже не мальчик, а поэтому не должен был чувствовать себя так плохо, как сейчас, – словно больной, медленно поправляющийся после лихорадки.

Дариус медленно отходил от любовной горячки, размышляя о том, что не должен был так долго ощущать запах ее тела и вкус губ, чувствовать ее прикосновения…

Кроме того, он не должен иметь такое чувство, словно они только что пережили вместе нечто большее, чем одно знойное объятие.

Как правило, Дариус в течение определенного времени испытывал желание к какой-то конкретной женщине, а когда его желание удовлетворялось, начинал желать другую, потом третью и так далее, без конца. Вожделение казалось ему разумной и вполне рациональной вещью. Стремление самца к спариванию и размножению являлось естественным и определялось природным инстинктом. Этот инстинкт лежал в основе поведения животных, которых он изучал. Все в природе должно воспроизводить себя, и нет ничего удивительного в том, что большую часть времени и львиную долю энергии мужские особи посвящают этому занятию.

Однако только что пережитое Дариусом не было разумным и рациональным. То, что с ним творилось, было слишком сложно и пугающе непонятно. Из женщин, которых он встречал за свою жизнь, Шарлотта раздражала его больше всех. Во-первых, она раздражала его уже тем, что до сих пор не была замужем, и это делало ее недоступной для него. А если еще принять во внимание ее капризный характер…

– Вам не следовало меня целовать, – негромко сказал он.

– Знаю. – Шарлотта кивнула. – Это был… порыв.

– Пожалуйста, никогда больше не делайте этого.

– О, поверьте, вам нечего опасаться. Это мне урок на всю жизнь! – Шарлотта стала отряхивать юбки с таким же энтузиазмом, с каким служанки вытряхивают пыль из ковров.

– Послушайте, что же вы делаете? Ваши юбки совершенно чистые.

– Просто пытаюсь хоть чем-нибудь занять руки, чтобы не дать вам пощечину.

– Но это же вопиющая несправедливость, – возмутился Дариус. – И потом, вы первая это начали. Кстати, хотелось бы знать, зачем вы это сделали.

– Я вам уже сказала зачем, – раздраженно ответила Шарлотта. – Чтобы отвлечь вас. И вы сами подтвердили, что у меня это отлично получилось.

– Но от чего вы пытались меня отвлечь? Шарлотта снова принялась стряхивать с юбки несуществующие пылинки.

– Я уже забыла. Наверное, это было не очень важно. Дариус скрипнул зубами.

– Когда-нибудь, может быть, даже на днях, я придушу вас, и когда меня спросят, зачем я это сделал, я расскажу всю правду. Не сомневаюсь, что тогда присяжные заседатели выкрикнут в один голос: «Невиновен!»

– И вовсе вы меня не придушите, – храбро заявила Шарлотта, – потому что я придушу вас первой.

– Интересно, как вы это сделаете. – Дариус усмехнулся. – В любом случае зрелище обещает быть весьма забавным.

– Да, и я буду смеяться, глядя на то, как вы корчитесь в предсмертных муках.

– Напрасно вы стараетесь сбить меня с толку и отвлечь от моей работы – все равно у вас ничего не выйдет. По вашим словам, забрели сюда от нечего делать. Вам было скучно. Может, по этой причине вы и поцеловали меня? От скуки?

Шарлотта пожала плечами:

– Уже не помню.

– Зато я помню. Это не было скучно ни для вас, ни для меня. Но у нас с вами есть одна проблема, и, если мы не объединим усилия по ее решению, ситуация может выйти из-под контроля, что приведет к исходу, которого никто из нас не желает.

– То есть к браку. Понимаю, вам тяжело произносить это слово…

Дариус хмыкнул.

– Как я заметил, вы также не в восторге от мысли о браке. Вам уже двадцать семь лет, и вы все еще не замужем – это по меньшей мере странно…

Шарлотта насторожилась.

– А сколько лет вам?

– Двадцать восемь.

– Вот видите! И вы тоже не женаты.

– Да, но я – мужчина!

Одна из лошадей фыркнула и затрясла головой.

– Не пугайте коней. – Презрительно прищурившись, Шарлотта направилась к двери, но вдруг резко остановилась и провела рукой по спине. – Нахал! Вы расстегнули мое платье!

– Да нет же, я его не расстегивал. – Дариус попытался скрыть улыбку.

– Интересно, кто, кроме вас, мог это сделать? – Шарлотта снова забилась в темный угол. – Когда я сюда вошла, платье было застегнуто. Может, вы хотите сказать, что платье мне расстегнула одна из лошадей?

Разрази его гром! Неужели он начал расстегивать ей платье, не отдавая себе в этом отчета?

«Только без паники», – приказал себе Дариус.

– О Боже мой! Сюда кто-то идет! – Шарлотта сделала еще шаг назад. – Скорее застегните мне платье!

Теперь Дариус тоже слышал голоса – мужской и женский, причем очень близко от них.

– Только этого мне не хватало! – Он стремительно направился к двери и, выйдя из конюшни, увидел влюбленную парочку, которая шла обнявшись. Завидев его, влюбленные поспешно отстранились друг от друга, повернулись и пошли в другую сторону.

Вернувшись в конюшню, Дариус подошел к Шарлотте.

– Повернитесь, – приказал он.

– Когда вы расстегивали мне платье, вы не требовали от меня, чтобы я поворачивалась.

– Тогда мы с вами стояли гораздо ближе друг к другу, не так ли? Или вы хотите снова все повторить? – Дариус язвительно усмехнулся.

Шарлотта нехотя повернулась, и Дариус сосредоточенно стал застегивать платье. Хотя пуговки, крючки, шпильки и ленточки были малы по размеру и имели порой мудреную конструкцию, однако дело понемногу продвигалось и он даже позволил себе с облегчением вздохнуть.

«А все проклятые эмоции, будь они неладны».

– Кстати, если уж вы заговорили о риске: что было бы, если бы они сюда вошли?

– Это они как раз и собирались сделать, – сказал Дариус. – Вы не подумали, почему я встал в дверях, на виду? Они увидели меня и были вынуждены искать другое укромное местечко для спаривания. – Наконец он закончил возиться с застёжкой и выпрямился.

– Для спаривания? Неужели вам трудно сказать «для занятий любовью»? Вовсе не обязательно употреблять такое холодное и рациональное слово – речь ведь не идет о свиньях.

– Ничего не поделаешь. – Дариус пожал плечами. – Я привык называть вещи своими именами и не люблю эвфемизмов. Возможно, это один из моих многочисленных недостатков, я мог бы употребить для этого процесса одно емкое и очень старое английское слово…

– Вы его уже однажды употребили, – поморщившись, напомнила Шарлотта. – На прошлой неделе, когда я нечаянно задела коленом ваши интимные части тела.